Владимир Топоров - Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1.

384

Ср. также ар-, at-, pa–svesti (напр., у Ширвида: poswiecam па kaplanstwo — paszwihciu kunigu, paszwystas, paszwistas, paszwynitama, paszwintama [3:268; 3:331; 3:334; 4:184; 5:2281 — при szwynciu [1:177; 3:429]; szwinciamas 11:931; szwynciama 11:93; 3:377; 3:4301; szwystas [3:429; 3:483]; szwisty 13:3261; szwesta [1:39]). см. Pirmasis lietuviy kalbos iodynas. Konstantinas Sirvydas Dictionarium trium linguarum (Vilnius 1979, ср. также Fraenkel 1041–1042). На основе svesti (*švent–ie-/-o-) построен ряд других слов — svestinis "святой", "освященный", svestinas "подлежащий празднованию, освящению", svestas (вост. — лит., тверечск. svistà galvà "освященная голова"), (ра)svestas, pasvestùvès "праздник посвящения" и т. п., ср. также у Ширвида szwystinis (3:106); paszwistine (4:184); paszwystitine (3:268); paszwystoius (3:334).

Ср. лит. Šventraštis «Священное Писание» (ср. лтш. Svetie Raksti), šventnamis "святой дом", "храм", "скиния", šventvagis "святотатец" (ср. лтш. svetuma/ар/ganitajs), — yste "святотатство", "кощунство", šventabandis "святоша", "ханжа" и т. п.; лтш. svetъilde "образ", "икона", svètbijiba "благоговение", svetmiesas "мощи" (ср. svetas relikvijas), svetmielastis "святое причастие" и т. п.

Элемент со значением «святой» в названии дягиля — лит. šventagaršve (ср. garsvà "сныть", Aegopodium podagraria [garsvè/garšvas]; "голень" и т. п.) — мотивируется разными свойствами этого растения. По крайней мере, можно думать об особой роли многолистности дягиля, о его дважды–триждыперистых листьях со вздутыми (набухшими, см. выше о семантике и.-евр. *k'uen–to), мешковидными влагалищами (эти раздутые влагалища, охватывающие в виде мешка основание стоящего над ним междуузлия во время дождя наполняются влагой), о мягкопушистых лучах зонтика и цветоножках, о белых цветках, дудкообразном сильном стебле (см. Нейштадт 1963: 419), наконец, о тонизирующих свойствах дягиля, используемых в медицине, особенно широко в народной. Во всяком случае и русское название этого растения связывается с дяглый "здоровый", "сильный", "крепкий" и т. п., дягнуть "поправляться", "улучшаться" (ср. "(арх)ангелический" компонент в латинских названиях дягиля — к лит. švent-). Сходные семантические мотивировки отмечаются при обозначении ряда других растений этого типа — тысячелистника (Achillea millefolium, он же деревей, ср. и.-евр. *der–u-/*dor–u — "крепость", "сила" и т. п.), спорыша (Polygonum aviculare) и др. Спорыш своим названием связан с корнем *spor — "обильный", "плодовитый", в известной степени синонимичным элементу *svet-. Наконец, стоит обратить внимание и на то, что в белорусских колядках отмечается персонифицированный образ растительного плодородия Спары́ш (Спорыш), который в одних и тех же контекстах чередуется с Богом и Раем, нередко определенными эпитетом святой (отсюда возможная реконструкция *svetъ/jь/ & Sporysь, где оба члена подчеркивают, по сути дела, одну и ту же семантическую идею). В этом контексте привлекает к себе внимание еще одно ботаническое название — лит. svéndras, svéndrè (svéndrai / svéndrès), обозначающие род камыша, тростник, широколистый рогоз. Эти слова, испытывающие притяжение к другому обозначению тростника, néndre, восходят к и.-евр. *k'uen–dh–ro-, связываемому с названиями соответствующих растений (Pokorny 631), ср. лат. combretum (Juncus maximus), ирл. cuinneog (Angelica silvestris), т. e. тот же дягиль (см. Lidén 1892:94–96; Marstrander 1910:359 и др.), др.—исл. contrán, то же. К и.-евр. *k'uon–dh–na восходят др. — ирл. hvonn (Angelica silvestris) «Engelwurz» (< прасев. *hwanno), ср. — исл. hvonn, фарерск. hvonn, kvonn, норв. kvann, швед. kvann(-a, — e), ср. лапл. fadno (из герм.–сканд.); также аллем. — швейц. Wannebobel (Arum maculatum) (de Vries 1977:274); полнее отражен источник в датск. фарерск. quander "дягиль". Эти названия ценны в двух отношениях: с одной стороны, они отсылают к идее «святого» растения (ср. лит. šventagaršve) и содержат мотивировки этой «святости»; с другой, они фиксируют и.-евр. корень, несомненно связанный с *k'uen–to-, но имеющий отличающиеся признаки (-dh-, — ro-, — na, вокализм — о–). Тем самым и.-евр. *k'uen- обретает важные черты своей истории, а его семантика, легшая в основу идеи святости, становится более разработанной и глубокой. О лит. svéndras и под. см. Fraenkel 1041. Уместно поставить вопрос о возможной связи с лит. švendras и другими словами, восходящими к и.-евр. *k'uen–dh–ro-, некоторых иранских ботанических обозначений типа ваханск. spandr "гармала" (Peganum harmala). Это растение принадлежит, несомненно, к числу сакрально отмеченных: его бросают в огонь в обряде, направленном против дивов, джиннов, пари, оно используется как благовоние и целебное средство в Средней Азии и Афганистане; из внешних особенностей сипанда (иногда его называют дикой рутой) характерны его корни, напоминающие круглые хлебцы (ср. идею набухания, роста в и.-евр. *k'uen–tо-); см. Грюнберг, Стеблин–Каменский 1976:248, 250, 451. Ср. также тадж. sipand, язгул. spàndan, название дикорастущих горных низких «подушек» с круглыми красноватыми плодами–коробочками; семена используются в народной медицине (Эдельман 1971:245). Впрочем, можно думать, видимо, и о связи этих названий с иранскими глаголами в значении «наполнять» (из *us–parn- >span-), ср. язгул. s(э)pant-, ваханск. spыn-: spat — (также spond), сарык. spon: spond и др.

В этом случае не имеет особого значения даже предположение о фантомности этого имени, которое могло возникнуть вторично на основе названия урочища, расположенного в Вильнюсе, в месте впадения Вильни в Вилию (ср. топонимы Sventragis, Мариямп. р–н, Šventragiai, Кельмск. р–н и др.).

Cp.fluvium ßuentam, 1276 в Гданьском Повислинье (Swente, Swientan т. п.), см. Gornowicz 1980:267–268; Brocki 1978:132 и др.

В более широком контексте см. Svéndra, Svendrelis, Svendrinè, Švendris, — ys y Svendriùkas (ср. и Svéndezeris).

Ср. и и.-евр. *k'uei–d-: др. — инд. svindate "сияет", "блестит" (Dhatup.), др. — греч. Πίνδος название горы («сияющая»), готск. hveits, др.—исл. hvitr, др. — в.—нем. (h)wiz "белый", нем. weiß и др. Вероятно, балтийские и славянские языки сохранили и такие формы этого элемента, которые избежали «сатемизации» (ср. лтш. kvitet "блестеть", "мерцать сиянием", слав. *kvisti, *kvьtо, ст. — чешск. kvistш, ktvu, kvet, ст. — слав, процвисти, — цвьтя, русск. цвести, цвет и т. п.). Разумеется, и они должны быть учтены в более широкой картине. Между прочим, ср. связь мотивов цветения и святости в старых текстах (святость процветала) и т. п.

В этом контексте цветов спектра показательно место зеленого цвета (λ — 520 нм.) — непосредственно перед цветами, передающими идею святости («предсвятость» как потенция роста, молодости, жизненной силы), см. ниже о зеленом цвете. — Ср. также идеи П. А. Флоренского о «цветовой» символике в культе.

Важность визуально–оптического кода святости объясняется не самим фактом наличия этого кода и возможностью строить с его помощью новые сообщения, но онтологичностью цвета как формы и сути святости. Характерный пример противоположного типа — наличие у того же и.-евр. корня *k'ueі — «акустических» употреблений при отсутствии всякой связи с идеей святости; ср., напр., германские примеры в основном с идеей энергичного, бурного, нарастающего (во всяком случае не–нейтрального) звукоиспускания — «громко, бурно кричать», «хохотать», «ржать», «вопить», «гудеть», «свистать» (ср. и слав. *svistati, лит. svyksti), «жужжать», «шипеть» и т. д. — вплоть до «шептать», ср. исл. hvia, шведск. диал. hwija, ср. — в.—нем. wihe–n-, wihe–ren, др. — в.—нем. (h)waijon, нем. weihen; др.—исл. hvina, hvinr, др.—англ. hwinan, hwinsian, др. — в.—нем. winiwson, нем. winseln, др.—исл. hviskra, hvisla, др.—англ. hwiscettan, hwistlian, др. — в.—нем. (h)wispalon и др. (Pokorny 628).