Феодор Студит - Сочинения

Итак, пусть знают насильно привлекающие к общению с собою нежелающих, что они поступают по–язычески, предлагая не Тело Христово, добровольно принесенное в жертву, а, напротив, некоторый род идоложертвенного, подобный не произвольно приносимым жертвам бесовским. Истинно это слово, и доказательство ясно, а никто не слушает. Но пощади, Господи, не предай наследия Твоего на совершенное поругание, как говорит в одном месте некто из пророков (Иоил.2:17).

Что же будет с нами, возлюбленный и достопочтенный? Нам будет сказано: хотя и тяжело, но где обет любви? Неужели же мы будем еще увлекаться временем? Неужели будем бояться власти более, нежели следует? Где же изречение Господа, запрещающее бояться людей и повелевающее более бояться Одного Господа, у Которого всякая власть и сила ввергнуть и тело, и душу в геенну огненную (Лк.12:5)?

О, падение! О, страх, недостойный всякого человека, особенно христианина! Впрочем, скорее, любезный и добрый господин, восстанем, раскаемся. Близок Господь призывающим Его (Пс.144:18) и не хочет нашей погибели от какого–нибудь греха (см. Иез.33:11), но желает, чтобы мы по падении скорее восстали и по согрешении обратились, сколько бы раз это ни случалось по какому–либо безрассудству. Может быть, почтенная душа твоя скажет: Кто уязвил — Тот и уврачует нас (Ос.6:2). Для этого именно и есть епитимия. Действительно, нет ничего неисцелимого, если врачуется; да не будет для вас тяжко это слово врачевания.

Пишу к тебе, почтеннейший, теперь, когда встретил посыльного, доставившего письма, мое и твое, который и побуждал меня к тому, так как и твое благочестие желает этого и любит. Радуйся же, человек Божий, радуйся, прекраснейший из друзей и притом старых; радуйся, знаменитый благочестием и славный ведением.

Где ты, зачем некогда оставил нас, скрывшись на столь долгое время? Почему ты заключился дома, не выходишь и не являешься между людьми? И наконец, — скажу смелее, или любезнее; ибо любви свойственно не уклоняться от напоминаний, полезных для любимого, — зачем ты так поступаешь? Зачем ты, который удалился от мира через принятие монашеского совершенства, и возвратился домой; расторг узы пристрастия, — ибо это означает отречение от мира, — и опять связал себя сожительством с госпожою супругою и богохранимыми детьми; и, что еще страннее, остригся по обыкновению живущих в уединении и принял посвящение чрез Божественное тайнодействие, и опять отпустил волосы по примеру живущих в пустыне? Каждый, — говорит апостол, — оставайся в том звании, в котором призван (1 Кор.7:20). И еще в другом месте: не подавайте соблазна ни Иудеям, ни Еллинам, ни церкви Божией (1 Кор.10:32). И еще в ином месте он говорит о самом себе: не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего (1 Кор.8:13).

Каждый дает о себе знать собственным видом, воин — тем, что носит меч, гражданин — тем, что носит плащ. Вообще почти каждый из облеченных властью или занимающихся искусствами или ремеслами носит приличествующую ему одежду. Так врач не возьмет пастушеского посоха, и пастух не возьмет в руку врачебного орудия. Если же так бывает в этих делах, то тем более в духовных и величайших никто не должен ни жить, ни являться несвойственно своему состоянию, чтобы ему не подвергнуться определенному от Господа осуждению, как соблазнителю мира, чего постараемся избегнуть, возлюбленный, особенно мы, отличающиеся от других и ведением, и саном. Ибо строг суд над теми, кто получил преимущество, ибо меньший заслуживает помилование, как написано (Прем.6:5–6). Также и Господь сказал: кому дано много, с того больше взыщут (Лк.12:48).

Итак, увещеваю, будем остерегаться, чтобы нам, которые должны быть светом для находящихся во мраке, не сделаться противными призванию, и чтобы нам, которые обязаны быть солью земли, по Евангелию (Мф.5:13), не потерять силу по нерадению. Все должно быть благопристойно и чинно, — взывает апостол (1 Кор.14:40), — все на пользу ближнего, а не ко вреду. И в делах, дозволенных нам, да не произошел соблазн, — и Великий Василий этого требует, и весь вообще Ветхий и Новый Завет повелевает — каждому должно оставаться в собственных пределах и обычаях.

Не подумай, господин, что я обращаюсь к тебе с высокомерием; нет, напротив, с великою любовью и заботливостью, относя твои дела к себе самому, по союзу любви, и желая спасения почтенной душе твоей так же, как самому себе. Если же в словах моих есть что–нибудь непристойное, то ты своим словом научи мое смирение и убеди, что ты поступаешь надлежащим образом в том, что подверглось укоризне, как непристойное.

Заповедь Божия, повелевающая нам любить друг друга и притом так, чтобы полагать душу друг за друга (Ин.15:12–13), побудила меня, духовный брат, опять написать к тебе. Ибо я забочусь о твоем спасении и слышу, что между вами и другими братиями происходит раскольническое несогласие — не малое, но весьма сильное, так что принадлежащий к пастве народ разделился на две противоположные части, из которых одна нападает на другую и удаляется от взаимного общения. Все это — дело сатаны, древнего человекоубийцы, и великий соблазн. А Господом сказано: горе миру от соблазнов; и еще: горе тому человеку, через которого соблазн приходит, лучше было бы, если бы повесили тому мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской, чем соблазнить одного из малых сих (Мф.18:7–6).

Я удивляюсь, как ты, почтенный, подвизаясь и служа Богу столько лет, не заботишься о такой опасности, которая, если не будет отвращена всем твоим усердием и старанием, не только сделает тщетным все твое подвижничество, но и удалит тебя от Бога, чего да не будет! Поэтому, брат, еще три года тому назад, находясь близ тамошних мест при возвращении из Смирны и узнав об этом разделении, я по чувству братской любви писал к тебе, что слышал, и как должно тебе мыслить об истине, и как избежать угрожающей опасности соблазна; но ты не отвечал мне. Потом я опять объяснял тебе, а ты опять не отвечал мне: это — явное доказательство, что ты не хочешь служить Богу и поступать право по истине. Прости, не гневайся на меня, говорящего истину. Написано: обличи ближнего твоего, чтобы не иметь греха его (Сир.19:17; 22:13). Вот я, несчастный, хотя никогда не видал тебя, но так как ты — брат мой во Христе, я не перенес этой молвы по какому–либо страху, но произнес обличение и сделал увещание, опасаясь суда и желая тебе спасения. Как же ты, подвергшийся обличению и отец разделения, предстанешь на суд? Как ты будешь оправдываться, давая отчет за такой народ? Хотя бы ты совершал дела Иоанна Предтечи, это лишит тебя царства Божия, если не предупредишь исправлением.

Каким же исправлением? Оправдывая себя относительно того, в чем прежде ты был обвиняем, и показывая правую веру и во всем правое исповедание слова истины, если возможно, сам лично; если же нет, то чрез посланного от тебя письменным объяснением. Когда таким образом наступит единомыслие в Господе, не говорю — с таким–то и таким–то, а только с одним мною, смиренным, то прекратится соблазн и соединится разделенное, и будет Господь среди нас, и не станет хулиться имя Его чрез нас, не говорю — между язычниками, но между христианами. И если после взаимного соглашения останутся некоторые разногласные, то и они научатся и соединятся чрез нас, смиренных, которые будем защищать тебя, как самих себя. И Бог будет милостив, и жизнь твоя будет так блаженна, и конец твой с похвалою, и останки твои в правде.

Вот это второе уничиженное письмо мое. Если ты сделаешь должное, объяснив и оправдавшись во всем, в чем обвиняешься, то приобретен ты, брат наш, скажу словами Господа (Мф.18:15), и мы, смиренные, весьма возрадуемся о тебе. Если же, — чего да не будет, — останешься при том же молчании и непослушании, то подвергнешься вечному осуждению, напрасно совершая подвиги, а точнее, — гибельно разделяя народ Божий собственным поведением. Мы же будем внимать апостолу, который говорит: Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден (Тит.3:10–11).

Частая присылка писем доказывает сильную любовь твою, почтенный, руководящуюся отеческим обычаем. Ибо и тот блаженный, при других своих достоинствах, отличался и тем качеством, что поддерживал благо любви к братиям. Пиши же, возлюбленный, подражая в этом отцу, доставляя и нам удовольствие постоянной беседой. Впрочем, не высказывай похвал и не смешивай свинца с золотом и грязи с жемчугом, а лучше молись, чтобы и мне следовать по стопам вас, последователей его. Ибо я во всех отношениях непотребен, хотя ты по влечению любви и говоришь, что получаешь пользу от нас, бесполезных. Если же бывает для тебя какая–нибудь польза, то надобно приписывать это Богу, устрояющему полезное нам друг чрез друга и друг с другом. Об этом так.