Организация благотворительности между евреями, жившими за пределами Палестины, — обычное явление; но в Иудее эта традиция вступила в противоречие с теми примитивными формами потребительского коммунизма, которые как раз были характерны как для ессеев, так и для мессианистов Кумрана.
В иммигрантской среде понятие «синагога», пришедшее из эллинистического мира, с давних времен означало собрание новообращенных верующих, и только потом этим понятием стали обозначать здание, в котором отправлялась иудейская религиозная служба. Подобный переход значения имел место в термине «церковь» («экклесия» — «собрание избранных»), как о том свидетельствуют, например, Деяния апостолов. Мы читаем о том, как Павел вместе с Варнавой, отправившиеся из Антиохии в Иерусалим, «быв провожены церковью» (Деян., 15: 3).
Мало-помалу, по мере того как складывался новозаветный рассказ, возникла проблема распространения привилегий благовещения на неевреев. Вполне очевидно отраженное в Деяниях апостолов стремление примирить идеи тех, кто хотел бы внушить всем уважение Моисеева закона (обрезание, пищевые и брачные запреты, иудаистский ритуальный календарь), и тех, кто, напротив, вел к постепенному отходу от него. Противоположность между ними реальна, но в Деяниях апостолов она отнесена к историческому времени достаточно фантастическим образом. Чтобы понять, какую ситуацию создавали эти дискуссии, надо обратиться к временам, наставшим вслед за падением Иерусалима, после 70 г., вплоть до полного исчезновения национальной целостности евреев в 135 г. при Адриане.
Достигнутый, согласно Деяниям апостолов, к середине I в. компромисс между апостолами и старейшинами, с одной стороны, и группой Павла и Варнавы — с другой, несомненная легенда. Речь идет о решениях пресловутого Иерусалимского собора, с которым церковная история первых векой всегда была связана весьма неясно. «Язычники», или неевреи, которые обращаются в новую веру, получают право не подвергаться обязательному обрезанию, но по-прежнему им вменяется в обязанность отвергать посвященное идолам мясо (то есть мясо животных, распроданное по частям после жертвоприношения в храме» животных, умерщвленных удушением, кровь которых не спущена), а также навязывается запрещение «блудить» — под этим термином иудаистская брачная практика в первую очередь подразумевала смешанные браки (Деян., 15: 19–29).
В действительности же обрезание оставалось обязательным в иудео-христианских общинах еще многие века. Что же касается пищевых и брачных запретов, то группа Павла не только не могла их принять, но и выступала против них в письмах «апостола к язычникам», которые появились после иерусалимских соглашений, даже если принять даты официальной хронологии.
ХРИСТИАНСТВО И БИБЛЕЙСКИЕ ПОСЛАНИЯ
В первичном ядре эпистолярного цикла, вошедшего в канон Нового завета, как раз и отражена трудная борьба идей, сопровождавшая нараставший разлад между христианскими общинами и еврейской традицией, если даже оставить в стороне столь много обсуждавшийся вопрос о формальной точности новозаветных посланий.
Критика выявила вставки, различные редакционные варианты и компилятивный характер этих текстов, дошедших до нас как писания Павла и апостолов Иакова, Петра, Иоанна и Иуды. Но хотя и доказано, что все попытки приложить руку к текстам посланий в большинстве случаев не имеют особого значения, а само составление этого цикла — событие весьма позднего времени, проблема его возникновения остается. Была чья-то рука, которая трудилась над составлением посланий; время же этого труда, однако, отнюдь не невозможно определить.
И снова за условными именами и образами обнаруживаются живые люди, рядовые участники живой истории, а не только отдельные исключительные фигуры; личность безвестных авторов проявляется в их писаниях, столь значительных для знания истоков христианства, что это их значение не умаляется ни радикальным филологическим анализом в поисках истоков писаний, ни самой придирчивой исторической ревизией библейских текстов.
Деяния апостолов не изолированы от других новозаветных документов. Они составляют часть целой литературы, возникшей вокруг нескольких наиболее почитаемых персонажей древних церковных преданий. Авторство Луки, ученика Павла, — безусловно легенда, так же как и то, что он автор третьего евангелия: отличия текстов Деяний апостолов от остальных писаний и по стилю, и по описанной в них среде, и по умонастроению исключают общность их редакции.
Это рассказ с явными назидательными и миссионерскими установками, и подобных ему существовало множество.
Возникали настоящие циклы Деяний, приписывавшиеся, помимо Петра и Павла, Андрею, Филиппу, Фоме и Фаддею. Большая часть этих текстов утрачена или сохранилась в обрывочных переводах, поскольку официальные власти относились к ним с подозрением, встревоженные обилием несхожих с каноном идей, как это случилось почти со всеми апокрифами Ветхого и Нового заветов. Достаточно вспомнить очаровательную маленькую новеллу, известную как «Деяния Павла и Феклы», обильно сдобренную чудодейственными событиями, в которой рассказывается история одной девушки благородного происхождения, оставившей семью и богатство, чтобы следовать учению своего учителя И разделить с ним тяжкие жизненные испытания. Не было редкостью в духовном климате первых трех или четырех веков, что христианские проповедники брали в компанию в свои скитания набожных отроковиц, названных позже «приобщенными девами» (vir-gines suintroductae) или «сожительствующими девственницами». Они задали иерархии немало хлопот, пока не были решительно запрещены.
Помимо глав, в которых описываются палестинские общины, Деяния апостолов содержат и другие, написанные другой рукой и содержащие воспоминания или указания на предшествующие события. Это так называемые «отступления»: автор пользуется первым лицом множественного числа, чтобы пересказать события, в которых он принимал участие вслед за Павлом. Действие охватывает северную часть Палестины, Сирию, переходит затем в Малую Азию, Фракию и снова возвращается в Иудейскую землю.
Весь цикл обрывается на эпизоде ареста Павла римскими властями, которые на деле якобы хотели спасти его от осуждения синедрионом, используя обращение Павла к кесарю, на которое тот имел право, будучи римским гражданином. Далее следует рассказ о переводе Павла в столицу. Финал истории Павла вошел в легенду в различных вариантах: одно предание заставляет Павла погибнуть во время разгула жестокостей Нерона, другое впоследствии сообщит о том, что он продолжил свои миссионёрские странствия на Западе и добрался до Испании. Все это не имеет ничего общего с первоначальным повествованием.
Создается впечатление, что и последняя часть Деяний апостолов была составлена много времени спустя после событий, о которых она сообщает, исходя из Павловых писаний, и случилось это в первой половине II в.
«Исторические» рамки Деяний апостолов оформились весьма поздно, и намечены они позднейшими редакторами. Мы читаем в них, что император Клавдий якобы «повелел всем иудеям удалиться из Рима» (Деян., 18:2), но известие это заимствовано у Светония, который писал около 120 г. и искажал факты; Клавдий, как известно, ограничился только наложением некоторых запретов на иудаист-скую пропаганду в иммиграции в трудный для своего принципата момент. Упоминается Луций Гвиний Галлион, проконсул Акко, который, согласно одной дельфийской надписи, был назначен на должность в 52 г. н. э. Речь, однако, идет о некоем брате Сенеки, которого легенда всегда пыталась поставить в связь с Павлом, вплоть до измышления (не ранее IV в.) обмена посланиями между ними.
Кто бы ни был автором тринадцати посланий, которые вошли в Новый завет как послания Павла, главный их смысл в том, что Павел име- нуется апостолом в том смысле, который этот термин приобрел в общехристианском масштабе к концу I в., когда он был связан с равными, если даже не с большими прерогативами, чем те, которыми обладали претенденты на знакомство с мессией, — таких людей Павел не без иронии называет «столпами» иерусалимской церкви.
Для Павла жизнь Христа на земле не представляла интереса; что на самом деле было важно с его точки зрения — это не мессия, «водворенный в теле» (то есть воплощенный во плоти) (2 Коринф., 6), но мессия, преображенный в мистерию спасения. Павел — апостол, потому что видел Христа духовными очами через несколько лет после его «явления» другим приверженцам.
Предание рисует Павла рожденным в строгой иудаист-ской вере: обрезанный в восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова, еврей от евреев, по учению фарисей (Филипп., 3: 5).
Однако все его послания адресованы иммигрантским общинам Коринфа, Эфеса, Филипп, Колосса, Фессалоник, Галатии, Рима. Из иммигрантской среды происходила также его семья: из Тарса, столицы Киликии, с давних пор славившейся производством льна, но обедневшей под римским владычеством. Это был центр особого культа спасения, возникшего из почитания древнего бога Тарку.
