56. Из того, что сказано выше о последнем посещении мира Богом, не было никаких оснований допускать какого-либо посредника между Богом и людьми. Особая важность, придаваемая автором этому вопросу, побуждает предполагать, что он полемизирует здесь против распространенных в его время в среде иудейства взглядов, будто последнее посещение мира будет осуществлено при посредстве Мессии (Volkmar, 37. Kahisch, 48. Gunkel, 337). Предположение Фолькмара, что он борется здесь против христианской проповеди о близком пришествии Мессии (Мф XXV:31–46, Рим II:16), недостаточно обосновано.
Последнее посещение мира Творцом (1–6). Граница между настоящим и будущим веком (7–10). Молитва Ездры об открытии ему дальнейших признаков конца (11–12). Признаки конца (13–28). Обещание нового откровения (23–34). Третье видение. Новая молитва Ездры о разрешении недоумений, возникающих вследствие угнетения избранного народа язычниками (35–59).
1. И сказал Он мне: от начала творения круга земного и прежде нежели установлены были пределы века, и прежде нежели подули ветры;
1. Для доказательства своей мысли, что последнее посещение мира Бог произведет Сам, автор проводит полную аналогию между началом мира и его концом. Как при создании мира Творец не прибегал к чьей-либо помощи, так Он не будет нуждаться в посреднике и для совершения последнего суда над людьми. Рисуемая здесь высокопоэтическая картина творения мира заимствована из предания (ср. Притч VIII:24–29; Пс LXXXIX:2). В славянской Библии точно передан смысл латинского выражения exitus saeculi — «исходы века». Так как рядом идет речь о ветрах, то, очевидно, под веком здесь разумеется небо, небесными воротами названы те отверстия в тверди небесной, откуда дуют ветры и выходят звезды, чтобы совершать свой установленный путь. По представлению древних каждое атмосферическое явление имело на небе особое помещение, снабженное дверями.
2. прежде нежели услышаны были гласы громов, прежде нежели возблистали молнии, прежде нежели утвердились основания рая;
3. прежде нежели показались прекрасные цветы, прежде нежели утвердились силы подвижные, и прежде нежели собрались бесчисленные воинства Ангелов;
3. Под прекрасными цветами, по ходу речи разумеются цветы рая. По мифологическим представлениям древних цветами небесного сада являются звезды, рассыпанные по небосклону. Так как о звездах больше в этом отделе не говорится, несмотря на попытку автора дать исчерпывающую картину мироздания, то, очевидно, цветами и названы здесь небесные светила. Вместо подвижных сил (motae virtutes, Вульг.) следует читать: «силы движения», «силы, управляющие движением» (motte virtutes, лат. рукоп.). По мнению Гункеля здесь имеются в виду ангельские силы (αί δυνάμεις των ουρανών, Мф XXIV:29), в ведении которых находятся светила. Этот взгляд разделялся и языческим миром. Сабеизм видел в каждой звезде Божество.
4. прежде нежели поднялись высоты воздушные, прежде нежели определились меры твердей, прежде нежели возгорелись огни на Сионе;
4. Речь об огнях, пылающих на Сионе, взята из Вульгаты (antequam aestuarent camini in Sion). Она представляет плод ошибки, так как в восточных переводах в данном месте говорится об утверждении оснований Сиона. Бенсли на основании рукописей восстановляет текст в таком виде: «прежде чем Сион предназначен был в подножие» (antequam aestimaretur scabellum Sion). Сион неоднократно называется в Ветхом Завете подножием (ύποπόδιον) Божиим (Пс XCVIII:5; CIX:1–2; CXXXI:7; 1 Пар XXVIII:2; Иез XLIII:7; Плач II:1) Гильгенфельд, Биссель и Цеклер предлагают читать вместо aestimaretur — aediticaretur, применяя данное место к заселению горы Сиона. Но автор никоим образом не мог рядом с явлениями, предшествующими творению мира, поместить событие, имевшее место много лет спустя. «Прежде нежели распределены были настоящие годы, и отвергнуты были посягательства тех, которые ныне грешат, и запечатлены были те, которые собирают сокровище веры».
5. прежде нежели исследованы были лета, и отделены те, которые грешат ныне, и запечатлены те, которые хранили веру, как сокровище:
5. До творения мира Бог с необычайной точностью определил все стадии в его развитии. Потому посягательства грешников не могут перейти положенной им границы; они будут отвергнуты. О печатях, полагаемых на челе рабов Бога, говорит Апокалипсис (VII:2–8).
6. тогда Я помыслил, и сотворено было все Мною одним, а не чрез кого-либо иного; от Меня также последует и конец, а не от кого-либо иного.
6. Гункель обращает внимание на то, что автор говорит не о творческом слове, а о творческой мысли, и видит здесь доказательство более возвышенного понимания творческой деятельности Бога. Конец мира будет сходен с началом. Как при творении Бог действовал Один, так и при кончине мира Он будет действовать Сам, не прибегая к кому-либо иному. Здесь вовсе не исключается пришествие Мессии. Но для автора оно лишь одно из явлений, предшествующих кончине мира. Завершительный момент в мировой истории произойдет помимо Мессии.
7. Тогда я отвечал: какое разделение времен, и когда будет конец первого и начало последнего?
8. От Авраама даже до Исаака, когда родились от него Иаков и Исав, рука Иакова держала от начала пяту Исава.
9. Конец сего века — Исав, а начало следующего — Иаков.
10. Рука человека — начало его, а конец — пята его. О другом, Ездра, не спрашивай Меня.
7–10. Проводимая здесь граница между нынешним и будущим веком отличается наполовину загадочным характером, только слегка приподнимающим покров тайны над последними днями мира (ср. Гал IV:21–31). Он значительно смягчен в латинском переводе и еще более в печатном тексте Вульгаты. Речь Ангела о разделении времен в неприкосновенном виде сохранена в сирском тексте: «От Авраама до потомства Авраамова (ab Abraham usque ad generatorionem Abrahami), ибо от него родился Иаков и Исав, и рука Иакова в начале держала пяту Исава. Пята первого века Исав, а рука второго Иаков, ибо начало человека его рука, а конец человека его пята. Между пятою и рукою не ищи чего-либо другого, Ездра!» (Ср. эф., ар. 1, 2). Арабский перевод объясняет, почему настоящий и будущий век сопоставляются с пятою и рукою человека: «И вот пята и рука связаны между собою». В латинском переводе символы пяты и руки истолкованы, вследствие чего получилась мысль, что Исав будет концом настоящего века, а Иаков началом будущего. Задачей автора было показать, что между настоящим и грядущим веком не будет никакого промежутка: за первым тотчас последует второй. Для этого он пользуется тремя сравнениями. Первым из них автор, по мнению Фолькмара (41), хочет сказать, что образ конца начертан в первоначальной истории избранного народа. Там нет перерыва в смене поколений одного другим. За Авраамом следует его потомок, за ним Исав и Иаков и т. д. Кабиш (43–50) объясняет сравнение еще проще: переход от настоящего века к будущему произойдет точно так же, как происходит появление каждого нового поколения в избранном народа, без участия иноплеменной крови. Цеклер (454) понимает сравнение применительно к дальнейшим словам в том смысле, что будущий век будет следовать непосредственно за настоящим, подобно тому, как два внука Авраама родились у Исаака еще при жизни деда. В обстоятельствах рождения Исава и Иакова (Быт XXV:26) автор видит полную аналогию со сменою теперешнего века новым. Кроме исторических примеров он ссылается на устройство человеческого организма. В нем замечается тесная связь между нижнею оконечностью человека — пятою, и рукою, которая в вертикальном положении составляет верхнюю оконечность тела. В латинских рукописях ответ Ангела начинается непонятным выражением: «от Авраама до Авраама (ab Abraham usque ad Abraham)». Оно объясняется тем, что в греческом тексте стояло από τού Αβραάμ έπί τόν τού Αβραάμ (Volkmar) или έπί τόν τού Αβραάμ (Hilgenfeld). Греческий член был оставлен без перевода. В Вульгате применительно к контексту сделана поправка: «От Авраама даже до Исаака». Не менее темен смысл заключительных слов Ангела, где, очевидно, имеет место пропуск: «рука человека между пятою и рукою; о другом не спрашивай, Ездра». Фолькмар (41) и Биссель (649) разумеют под рукою человека царствование Нервы, падающее на промежуток между соседним отпрыском династии Ирода Идумеянина и наступлением владычества Иакова. Но такое понимание слишком произвольно. Гильгенфельд (Esra und Daniel, 21. Messias Judaeorum, 134) читает вместо manus membra, но это ничем не оправдываемое исправление только усложняет входящие в состав сравнений элементы Поэтому большинство исследователей высказывается за подлинность сирской редакции. Гункель предполагает здесь лишь неправильную интерпункцию при переводе греческой фразы: μεταξύ πτέρνης καί χειρός ούδέν άλλο ώήτει Έζρα. Ангел указывает, что «между пятою и рукою нет ничего другого», что бы не входило в состав человеческого организма, и призывает Ездру к пониманию сказанного: «разумей, Ездра» (ср. Мк XIII:14; Мф XXIV:15). Всеми своими сравнениями автор хочет выразить мысль, что новый век будет по пятам следовать за настоящим. Грядущий век назван веком Иакова, так как в нем будет царить Мессия, потомок Иакова. По мнению большинства исследователей под символом Исава писатель книги изобразил современное ему политическое положение евреев. Гильгенфельд (Judischs Apokalyptik 195); (Esra und Daniel. 22–23; Messias Judaeorum, 55), Гутшмид, Фолькмар (41, 361–362) и Визелер (278) видят здесь намек на династию Ирода Идумеянина, правившую Палестиной. Первые два исследователя относят происхождение книги к правлению Ирода Великого; остальные к царствованию последнего отпрыска Иродова дома, Ирода Агриппы. Благодаря своей сестре Веронике, бывшей любовницей Тита, Ирод Агриппа сосредоточивал в своем лице довольно обширную власть над Палестиной. Однако династия Иродов никогда не играла в глазах евреев такой крупной мировой роли, чтобы ее именем обозначать земной век. Это были лишь послушные рабы Рима, подобострастно исполнявшие все желания римских цезарей. Поэтому гораздо справедливее видеть в Исаве или Едоме символ Рима, власть которого в момент появления книги захватывала всю вселенную. Такого понимания держатся Элер (Herzog. Real — Encyklopedie, 2 Aufl., К, 660), Эвальд, Ланген (125–126), Вельгаузен (245), Гункель (365), Ширер (320–321) и Лагранж (490). У раввинов Рим нередко называется Едомом. У блаженного Иеронима отмечается то увлечение, с каким евреи все места Библии об Едоме относили к Риму: «Некоторые из евреев вместо слова dumah читают rumah, желая применить пророчество к римлянам вследствие ложного убеждения, что под именем Идумеи всегда разумеются римляне» (Comment. ad Jesajam, XXI, 11–12). Такое толкование проникло и в новозаветную литературу (Ориген, Тертуллиан, Амвросий, Григорий Великий, Августин, Исидор Севильский, Ефрем Сирин и Иаков Едесский). Должно заметить, что граница, проводимая автором между старым и новым веком, не отличается твердостью. Здесь, видимо, царствование Мессии, потомка Иакова, знаменует начало грядущего века. Ниже, в третьем видении (VII:29, 31) оно отнесено к настоящему веку. Разница объясняется тем, что автор широко пользовался народными преданиями, где пришествие Мессии рассматривалось то как завершительный момент в развитии настоящего века, то как начало будущего.
