А потому спасибо Леониду Ильичу Брежневу, что он 18 лет удерживал равновесие на планете, за то, что все силы свои положил на удержание этого равновесия, и если где-то и недоделал, недодумал, недопонял, то главную свою задачу всё же выполнил с блеском: подарил миру ещё два десятилетия разумного противостояния, которое, в конечном счёте, шло на пользу как одной, так и другой стороне, — не давало обеим распускаться, наглеть, хамить.
И Царствие Небесное тебе, раб Божий Леонид: я верю, что Господь верно тебя рассудит и будет к тебе милостив, ибо груз твой был велик и нёс ты его достойно, а если кому-то при том отдавил мозоли, — ну что ж, сами виноваты, не надо было лезть под ноги работающим людям.
Письмо 13
НИЧЕГО, КРОМЕ ПОДВИГА
Есть своя справедливость в том, что из десятков и сотен героев, закрывших собственной грудью вражеский дзот, всенародную известность получил именно Саша Матросов, девятнадцатилетний паренёк без роду и племени.
В сущности, Матросов — это всё тот же Безымянный солдат. Мы знаем о Саше немногим больше, чем о том Защитнике Родины, что лежит у кремлёвской стены. Его биография едва читается в скупых строках документов, в редких и разноречивых рассказах очевидцев, в домыслах и гипотезах. В наше время эти домыслы множатся, как бациллы в пробирке: кому-то очень хочется затемнить историю, запутать, задурить людей. Забыть Матросова уже невозможно: его имя стало синонимом мужества, устойчивым речевым оборотом, символом предельного самопожертвования. А если нельзя утопить подвиг в забвенье, то его пытаются утопить в пустопорожней болтовне или попросту в грязи.
Почему-то из всех героев войны именно Матросов вызывает наибольшую злобу у русофобов: лишь самые зарвавшиеся решаются потревожить память молодогвардейцев, Зои Космодемьянской, Николая Гастелло — а на счёт Матросова не прохаживается только ленивый. Одна из причин — за тех есть кому заступиться: есть многочисленные очевидцы, есть родственники, однополчане, есть записи допросов, есть фотографии… А у Саши ничего такого не было, и некому встать за его честь. Он детдомовский, он родни не имел. Все очевидцы его подвига погибли на той же войне; иные пережили Сашу всего-то на несколько дней, как, например, старший лейтенант Пётр Волков, первым сообщивший о Матросове. Он на листке школьной тетради написал:«Начальнику политотдела 91-й бригады добровольцев-сибиряков… Нахожусь во втором батальоне. Наступаем… В бою за д.Чернушки комсомолец Матросов, 1924 года рождения, совершил героический поступок — закрыл амбразуру дзота своим телом, чем и обеспечил продвижение наших стрелков вперёд. Чернушки взяты. Подробности сообщу по возвращении». Вернуться ему не удалось.
Понятно, что если написать гадости, допустим, о лейтенанте медицинской службы Николае Никитовиче Кравцове, который своим телом закрыл амбразуру дота при освобождении Белграда, — так ведь придёт к тебе сын Кравцова или внук и проведёт воспитательную работу. Опасно… Это ж вам не Матросовы, чтобы за свой либерализм грудью на пулемёт ложиться…
Но отсутствие «группы поддержки» — это только одна из причин того, что на Матросова льются потоки грязи. Помнится, ещё в 70-е годы, ещё не успев даже «свалить» из СССР, Василий Аксёнов пытался продвинуть мыслишку, что-де броситься на амбразуру можно только «в состоянии аффекта», а следовательно, бессознательно, а следовательно, бессмысленно, а следовательно, что тут и говорить о подвиге…
Но как бы ни рознились показания очевидцев, а все сходятся на том, что Матросов вполне отдавал себе отчёт в том, что делает. Был приказ — уничтожить огневую точку. Он бросал гранаты, он стрелял — не вышло. Он ведь мог бы после этого и вернуться в окопы — вряд ли бы ему сильно попало за эту неудачу. Ну, послали бы другого, ну, обругал бы его командир по первое число… Но остался бы Саша жив.
А Саша предпочёл умереть, но заставить проклятый пулемёт замолчать хоть на несколько секунд. Потому что знал, что этих секунд товарищам хватит, чтобы добежать до дзота. Потому что понимал: если не захватить дзот, то пулемётчик выкосит всю роту и не остановится на том.
Его поступок — это подвиг в чистом виде, кристальный, незамутнённый. Самое точное и наглядное воплощение в жизнь слов «жизнь свою за други своя». Вот это-то и бесит определённый круг людей.
И что ещё для них нестерпимей, — такой подвиг повторили, по разным подсчётам, от 160 до 300 советских воинов. А, к примеру сказать, в вермахте таких людей не было вовсе! Ни одного! Про армии союзников и говорить смешно…
Вот и получается, что Матросов не просто герой, а типичное явление! Более того: типичное русское явление! Вот и доказывай потом…
Есть от чего этим людям схватиться за голову.
Вот и приходится Саше воевать после войны, после гибели, а на него целые батальоны писак ополчаются. Всем понятно: если убить Матросова вторично, то, так сказать, «коллективная совесть» нашего народа, и без того уже заметно приумолкшая, замолчит совсем. Матросова нет — чего теперь стыдиться?!
Да полно об этом… Всё-таки Саша был, и подвиг его был, и этот подвиг не единичный случай, не исключение из правил, а общая тенденция, корневое свойство русского народа — высочайшая, до святости, жертвенность.
Александр Матросов — неизвестный солдат. Как он жил, какие песни любил, что собирался после Победы делать — никто этого в точности не знает. Он сделал всего один шаг из гущи таких же, как он, — и этот шаг был подвигом. Он родился, воспитывался и жил для того, чтобы упасть на амбразуру. Он тогда, в феврале 1943 года, спас этим десятки жизней и теперь спасает тысячи душ.
Именно благодаря своей безвестности Матросов стал олицетворением всего русского героизма. За ним стоят все те, кто, как и он, закрыли собой вражеские пулемёты (кстати, такое случалось и на Финской войне, и на Гражданской, и даже на германской, в ходе Брусиловского прорыва…) За ним стоят все, кто жертвовал собой ради России, — не важно, на какой войне это было. Все сидевшие под огнём в окопах закрывали своими телами страну от вражеских пуль. По-моему, это очевидно. Выражаясь церковным языком, Матросов — предстоятель всех наших павших.
Письмо 14
ГЕНЕРАЛ ВЕЛИКОЙ СМУТЫ
Было время, когда советские люди умилённо распевали куплеты Окуджавы о «комиссарах в пыльных шлемах». Потом колесо времён совершило свой поворот, и мы с теми же слезами умиления затянули песню про «поручика Голицына и корнета Оболенского». Переоценка ценностей!..
Удивительно, однако, что Гражданская война по-прежнему жива в памяти народной — нам до сих пор не всё равно, кто воевал, кто победил, за что боролись, на что напоролись…
И есть большая правда в том, что и краснозвёздные конники, и «белая лебединая стая» имеют для нас свою притягательную силу. Ибо в той войне русские были по обеим сторонам фронта. И среди белых, и среди красных была огромная масса людей, воевавших за Россию, за её будущее, за её чистоту и правду.
И разумеется, как среди красных, так и среди белых были враги России, были те, кто люто ненавидел русский народ и мечтал, чтобы в этой братоубийственной войне наша Родина обескровела, пала, убила сама себя. У красных это — Троцкий, Тухачевский, Якир, тысячи безвестных палачей… У белых — авантюрист-неудачник генерал Корнилов; предатель царя генерал Алексеев, платный японский агент атаман Семёнов; жестокий, напыщенный и бездарный монархист Бермонт-Авалов; а главное — сотни мелкопоместных министров из уездных министерств, удивительно похожих на нынешних демократов…
И конечно, следует в это список внести и генерала Краснова, которого сейчас усиленно пытаются подсадить на пьедестал национального героя. Генерал Пётр Николаевич Краснов: в годы Гражданской войны — атаман Войска Донского, в годы Второй мировой — пособник Гитлера…
Кто он такой? «Петербургский казачок», едва успевший в раннем детстве поплескаться в донской воде, а потом перевезённый родителями в столицу…
Да в этом-то нет греха! Не велик грех и в том, что, будучи военным корреспондентом в годы Русско-японской войны, он безбожно врал в своих репортажах с поля боя. Деникин вспоминает: «Каждый раз, когда жизненная правда приносилась в жертву «ведомственным» интересам и фантазии, Краснов, несколько сконфузясь, прерывал на минуту чтение: — Здесь, извините, господа, поэтический вымысел для большего впечатления…»
Впрочем, приходит в голову и такая мысль: Краснов был плодовитым литератором, написавшим более десятка толстенных исторических романов… Но если в газетных репортажах, которые, по непреложному закону жанра должны дотошно придерживаться правды событий, он и то позволял себе «поэтический вымысел», то что же в романах?.. Тут, видимо, Александр Дюма отдыхает.
