38. С правою стороною древние соединяли значение доброго предзнаменования. По правую сторону от себя видит священник Захария Ангела, пришедшего возвестить о рождении сына (Лк I:11), а мироносицы — юношу, сидящего во гробе Христа после воскресения (Мк XVI:5).
39. Тогда оставил я размышления, которыми был занят, и, обратившись к ней, сказал ей:
40. о чем плачешь ты, и о чем так скорбишь душею?
41. Она сказала: оставь меня, господин мой, да плачу о себе и усугублю скорбь, ибо я весьма огорчена душею и весьма унижена.
41. Ср. 1 Цар I:10.
42. Я спросил ее: что потерпела ты? скажи мне. И она отвечала мне:
43. я была неплодна, раба твоя, и не рождала, имея мужа, тридцать лет.
44. Каждый час, каждый день в эти тридцать лет я молила Всевышнего непрестанно,
44. Женщина молит Бога ночью и днем (nocie ас die) о даровании сына. Автор придерживается еврейского счета суток. Каждые сутки начинаются с вечера.
45. и услышал меня Бог, рабу твою, после тридцати лет, увидел смирение мое, внял скорби моей и дал мне сына, и я сильно обрадовалась ему, и муж мой, и все сограждане мои, и мы много прославляли Всевышнего.
45. Неплодие считалось у евреев позором (Лк I:25). Рассказ жены о даровании ей сына после долгих лет молитвы, и о внезапной смерти его во время свадьбы, не является самостоятельным. Автор воспользовался для своей цели трогательною повестью из семейной жизни, напоминающей по своему характеру книгу Товита (Clemen, 241. Gunkel, 344). Мнение Кабиша, что материалом для четвертого видения послужила непосредственно книга Товита, не имеет под собою почвы, так как в содержании обеих книг слишком большая разница. Содержание видения гораздо шире его толкования, которое удовлетворяется сравнительно немногими деталями, обходя большинство их молчанием. Так, личность сына, занимающая видное место в рассказе, оставлена в тени при истолковании видения. Непонятно, почему сын умирает в брачную ночь, почему все участники пира тушат светильники, почему все граждане принимают такое близкое участие в горе жены, почему, наконец, она убегает в поле и там в отчаянии ищет себе голодной смерти. Все эти подробности не могли иметь места, если бы рассказ жены принадлежал перу самого автора и играл исключительно служебное значение для освещения прошлой и будущей судьбы Иерусалима.
46. Я вскормила его с великим трудом,
47. и когда он возрос и пошел взять себе жену, я устроила день пиршества.
Рассказ жены о внезапной смерти сына во время брака и ее скорби (1–4). Обличение жены Ездрою в забвении общественного бедствия ради горя семейного (5–24). Внезапное исчезновение жены и появление вместо нее укрепленного города (25–27). Молитва Ездры об истолковании видения (28–37). Объяснение видения Ангелом в приложении к Иерусалиму в разные периоды его существования (38–57). Обещание нового откровения (58–60).
1. Но когда сын мой вошел в брачный чертог свой, он упал, и умер.
2. И опрокинули все мы светильники, и все сограждане мои поднялись утешать меня, и я почила до ночи другого дня.
3. Когда же все перестали утешать меня, чтобы оставить меня в покое, я, встав ночью, побежала и пришла, как видишь, на это поле.
4. И думаю уже не возвращаться в город, но оставаться здесь, ни есть, ни пить, но непрестанно плакать и поститься, доколе не умру.
1–4. Светильники на Востоке были обычной принадлежностью брачного пиршества, так как оно происходило ночью (Мф XXV:7). При сильной скорби слезам и рыданиям нет места. Мать, потеряв сына, замерла от горя и в таком состоянии провела целые сутки. Фолькмар пытается истолковать все подробности в рассказе жены применительно к первому и второму разрушению Иерусалима. Смерть сына — символ первого взятия Иерусалима Навуходоносором. Тьма, в которую погружается дом, где происходило пиршество, указывает на время Вавилонского плена. Успокоение жены под влиянием утешений соседей намекает на сооружение второго храма трудами Ездры и Неемии. После этого проходит целый период обнимающий апокалиптические сутки, ночь и день. Наконец, наступает ночь нового разрушения. Граждане уже не пытаются утешать жену. Это намек на крайнее отчаяние евреев по разрушении Иерусалима Титом, не позволявшее им даже мечтать о восстановлении святого города. Объяснение Фолькмара страдает крайней искусственностью. Ряд подробностей, оставленных автором без толкования, взят был автором из готового рассказа, существовавшего, быть может, в письменной форме.
5. Оставив размышления, которыми занимался, я с гневом отвечал ей и сказал:
6. о, безумнейшая из всех жен! не видишь ли скорби нашей и приключившегося нам, —
7. что Сион, мать наша, печалится безмерно, крайне унижена, и плачет горько?
8. И теперь, когда все мы скорбим и печалимся, потому что все опечалены, будешь ли ты печалиться об одном сыне твоем?
7–8. Скорбь жены по поводу семейного горя должна отступить на задний план при виде гибели Иерусалима и смениться еще более жгучей скорбью по случаю общенародного бедствия.
9. Спроси землю, и она скажет тебе, что ей-то должно оплакивать падение столь многих рождающихся на ней;
10. ибо все рожденные из нее от начала и другие, которые имеют произойти, едва не все погибают, и толикое множество их предаются истреблению.
9–10. Земля — общая мать, так как из нее вышли все люди. У нее гораздо больше оснований для скорби, так как большинство людей погибло из-за злого сердца, толкавшего их ко греху.
11. Итак кто должен более печалиться, как не та, которая потеряла толикое множество, а не ты, скорбящая об одном?
12. Если ты скажешь мне: «плач мой не подобен плачу земли, ибо я лишилась плода чрева моего, который я носила с печалью и родила с болезнью;
13. а земля — по свойству земли; на ней настоящее множество как отходит, так и приходит»:
14. и я скажу тебе, что как ты с трудом родила, так и земля дает плод свой человеку, который от начала возделывает ее.
14. «Как ты родила сына со скорбью, так и земля дала Создавшему ее (ei qui fecit eam) свой плод — человека (fructum suum hominem)».
15. Посему воздержись теперь от скорби твоей и мужественно переноси случившуюся тебе потерю.
16. Ибо если ты признаешь праведным определение Божие, то в свое время получишь сына, и между женами будешь прославлена.
16. Трудно сказать, идет ли здесь речь о воскресении сына, или просто предсказывается рождение нового сына, благодаря чему она будет окружена прежней славой.
17. Итак возвратись в город к мужу твоему.
18. Но она сказала: не сделаю так, не возвращусь в город, но здесь умру.
19. Продолжая говорить с нею, я сказал:
20. не делай этого, но послушай совета моего. Ибо сколько бед Сиону? Утешься ради скорби Иерусалима.
21. Ибо ты видишь, что святилище наше опустошено, алтарь наш ниспровергнут, храм наш разрушен,
22. псалтирь наш уничижен, песни умолкли, радость наша исчезла, свет светильника нашего угас, ковчег завета нашего расхищен, Святое наше осквернено, и имя, которое наречено на нас, едва не поругано, дети наши потерпели позор, священники наши избиты, левиты наши отведены в плен, девицы наши осквернены, жены наши потерпели насилие, праведники наши увлечены, отроки наши погибли, юноши наши в рабстве, крепкие наши изнемогли;
23. и что всего тяжелее, знамя Сиона лишено славы своей, потому что предано в руки ненавидящих нас.
21–23. Жгучая скорбь, которая чувствуется за словами автора, побуждает видеть в них отголосок второго разрушения Иерусалима Титом, очевидцем которого был автор. На Израиле было наречено имя Божие. Как известно, наименование Израиля дано было самим Богом Иакову и его потомству (Быт XXXII:28). В латинском вместо знамени идет речь о печати (signaculum) Сиона, у которой отнята былая слава и которая находится в руках язычников. Здесь разрушается государственная печать, как символ самостоятельности Иерусалима. Передача кольца с государственной печатью означала вручение власти новому его обладателю (Быт XLI:42; Есф III:10; VIII:2; 1 Мак VI:15). Гильгенфельд несправедливо выдвигает эту подробность в доказательство того, что Иерусалим и храм во время написания книги продолжали существовать и лишь подпали под власть Рима. Так как выше отчетливо говорится о гибели города, сожжении храма и рассеянии евреев, то отдавать предпочтение этому замечанию общего характера перед подробной картиной нет достаточных оснований. В упоминании ковчега завета нельзя усматривать доказательство того, что автор разумеет здесь первое разрушение Иерусалима (Merx. Protestantische Kirchenzeitung, 1863, № 37. S. 826–827. Hilgenfeld. Messias Judaeorum, 80). Правда, во втором храме ковчега завета не было. Однако, второстепенное положение, которое отводится ковчегу завета среди прочих принадлежностей храма, свидетельствует о том, что автор вовсе не связывает с ним того центрального значения, какое он занимал в древнем еврейском культе, до разрушения Иерусалима Навуходоносором.
