Слыша, что Иисус Христос назвал себя хлебом, сшедшим с неба, и не зная тайны воплощения сына Божия, иудеи начали роптать: не Сей ли есть Иисус, сын Иосифов, Егоже мы знаем отца и матерь? Како убо глаголет Сей, яко с небесе снидох? на ропот их господь отвечал не разъяснением тайны, которой они не могли принять и вместить, а новым подтверждением и развитием того, что сказано прежде: не ропщите между собою; никтоже может приити ко Мне, аще не Отец, пославый Мя, привлечет его и Аз воскрешу его в последний день. Это привлечение, не исключающее личной свободы человека, совершается особенным действием благодати Божией на душу, стремящуюся своим произволением к Богу. так и в пророческих книгах исаии (54, 13), иеремии (31, 33–34), иоиля (2, 27–28, 32) между отличительными чертами времени нового Завета указывается на распространениe Боговедения среди людей через научение от Бога и просвещение от Духа святаго. Есть писано во Пpopoцех: и будут вси научени Богом; всяк, слышавый от Отца и навык, приидет ко Мне. впрочем, это не то значит, чтобы всем можно видеть отца лицем к лицу и непосредственно научаться от него: лицезрение Божие господь присвояет только себе как сыну Божию, рожденному от отца прежде всех веков: не яко Отца видел есть кто, токмо Сый от Бога, Сей виде Отца. отец приводит спасаемых к сыну, а сын открывает им отца, которого никтоже видел есть от человек ниже видети может в неприступном и непостижимом величии Его существа (1 тим. 6, 16). в дальнейшем течении речь господа делается необыкновенно торжественной и постепенно выясняется привносимыми им частными чертами. Аминь, аминь глаголю вам: веруяй в Мя имать живот вечный; Аз есмь хлеб животный; отцы ваши ядоша манну в пустыни и умроша, хлеб же, сходяй с небесе, да, аще кто от него яст, не умрет; Аз есмь хлеб животный, иже сшедый с небесе: аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во веки. «непрестанно повторяет одно и то же, – говорит святитель иоанн Златоуст, – для того, чтобы тверже напечатлеть это в душе слушателей». Доселе под образом хлеба он разумел себя самого, а теперь прямо и определенно сказал, что это – плоть Его: хлеб, егоже Аз дам, плоть Моя есть, юже Аз дам за живот мира. Этот хлеб он готовился принести отцу своему в жертву искупления за грехи мира, a потом преподать верующим для теснейшего соединения с собою. но слова господа были выше понятия иудеев, которые стали спорить между собою:
Как может Сей нам дати плоть Свою ясти? не отвечая на вопрос их, потому что внутренняя сторона тайны всегда остается тайною, Иисус Христос еще определеннее и яснее сказал им, что это не только не невозможно, но и весьма необходимо: аминь, аминь глаголю вам: аще не снесте плоти Сына Человеческаго, ни пиете крове Его, живота не имате в себе; ядый Мою плоть и пияй Мою кровь имать живот вечный, и Аз воскрешу его в последний день: плоть бо Моя истинно есть брашно и кровь Моя истинно есть пиво. Причащение этой пищи и этого пития приводит верующих к таинственному общению со Христом (ин. 17, 23; 1 ин. 3, 25) и делается для них источником вечной блаженной жизни: ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает и Аз в нем; якоже посла Мя живый Отец, и Аз живу Отца ради – «существуя от него довременно и безвиновно» (свт. григорий Богослов), и ядый Мя и той жив будет Мене ради. Сей есть хлеб сшедый с небесе; не якоже ядоша отцы ваши манну и умроша: ядый хлеб сей жив будет во веки.
Слова Христа спасителя о высочайшем таинстве веры оказались выше понятия многих даже из числа ближайших последователей Его. они не могли отрешиться от плотских и чувственных представлений и отнесли обетование господа к употреблению в пищу плоти и крови Его, которые видели пред собою. не высказывая своего недоумения прямо, они стали переговариваться между собою: жестоко есть слово сие: кто может его послушати? но ведущий тайны сердечные сам непосредственно знал и видел и ропот учеников, и причину этого ропота, и, скорбя об ослеплении их, с кротким упреком заметил им: сие ли вы блазнит? Аще убо узрите Сына Человеческаго восходяща, идеже бе прежде? «Еще ли, – как бы так говорил господь, – несмотря на все убеждения, вы не хотите верить, что вкушение Моей плоти принесет вам жизнь вечную? Ужели вы так чувственны, что и самую плоть принимаете в буквальном смысле? Если так, то что же вы подумаете, когда я скажу вам, что эта самая плоть вознесется на небо и я возвращусь туда, где был прежде? Ужели вы еще и тогда станете отрицать животворность Моей прославленной плоти, будете сомневаться в истине слов Моих или тоЛк.вать их грубо-чувственным образом?» Дух есть, иже оживляет, плоть не пользует ничтоже: глаголы, яже Аз глаголах вам, дух суть и живот суть, т. е., по объяснению святителя иоанна Златоуста, «Божественны и духовны, и не заключают в себе ничего плотского, и не подлежат естественному порядку, но чужды всякой этого рода необходимости и выше законов, действующих на земле, имея смысл другой, особенный», а посему «должно внимать им духовно, а кто внимает чувственно, тот ничего не приобретает и не получает никакой пользы». Если же эти животворные слова казались некоторым странными, причина их неверие: суть от вас нецыи, иже не веруют, сказал господь, зная с самого начала, кто неверующие, зная даже и предателя своего, скрывавшегося в числе двенадцати апостолов. Сего ради рех вам: яко никтоже может приити ко Мне, аще не будет ему дано от Отца Моего.
Эта речь господа произвела разделение между истинными и мнимыми, кажущимися последователями Его. Многие, сопутствуя Ему, не принадлежали к числу данных Ему Отцем (ин. 17, 6) и были проникнуты мечтательными, плотскими и чувственными представлениями о царстве Мессии. видя ожидания свои несбывшимися и не рассчитывая на исполнение их в будущем, они оставили Иисуса Христа и уже не ходили с ним. со скорбию об отпадении слабых, как бы желая найти себе утешение в твердости и постоянстве двенадцати апостолов, он обратился к ним и спросил: еда и вы хощете идти? тогда пламенный и стремительный Петр от лица прочих апостолов отвечал Ему: Господи, к кому идем? Глаголы живота вечнаго имаши, и мы веровахом и познахом, яко Ты еси Христос, Сын Бога живаго. но господь дал понять, что вопрос Его имеет свое основание, потому что и в их избранном и святом сонме есть предатель: не Аз ли вас дванадесяте избрах и един от вас диавол есть? святой евангелист замечает, что он говорил это об иуде симонове искариоте: сей бо хотяше предати Его, един сый от обоюнадесяте. Прикрывая предательский замысел личиною ycepдия и преданности, иуда не утаился от того, кто знает сокровенные мысли и чувства, и этим предостережением, сказанным как бы случайно, мог бы еще воспользоваться и переменить свое злое настроение. Иисус Христос, по замечанию святителя иоанна Златоуста, «и не открыл вполне предателя, и не оставил его совсем неизвестным, дабы он, с одной стороны, не сделался более бесстыдным и упорным, а с другой, думая, что остается неизвестным, не отважился бесстрашно на злодеяние».
Обличение фарисеев за суеверные предания и наставление народу и ученикам об истинной нечистоте
Мф. 15, 1–20; Мк. 7, 1–23; Ин. 7, 1
Господь Иисус Христос, зная, что время Его не у прииде (ин. 7, 6), не хотел идти в иудею, потому что, по замечанию cвятого евангелиста иоанна, искаху Его иудее убити (ст. 1). Уклоняясь до времени от человеческой злобы, он ходил с проповедью по галилее. но враги господа не переставали следить за ним: нарочно пришли сюда из иepycалима фарисеи и книжники, чтобы в непосредственной близости наблюдать за всеми делами и словами Его. вскоре случай, сам по себе неважный, подал им повод обвинить учеников Его в несоблюдении преданий старцев. Между иудеями было распространено мнение, что кроме писаного закона Бог дал Моисею еще закон неписаный, который переходит из уст в уста – от Моисея к Иисусу навину, потом к судьям, пророкам и т. д. Этот устный закон, составившийся из изречений и тоЛк.ваний раввинов разного времени, пользовался безусловным уважением народа, который под руководством книжников и фарисеев охотно жертвовал духом истинного закона букве, а буквою – человеческим преданиям. крайне мелочные, иногда и вполне бессмысленные правила и предписания устного закона слыли в народе якобы «преданиями старцев» и были выполняемы несравненно строже и точнее, чем требования, особенно нравственные, данного Богом закона, изложенного в Пятикнижии Мо исея. в ущерб истинной нравственности, вся жизнь иудея была опутана этими измышлениями лживых тоЛк.вателей Божественного откровения, которые поистине связывали бремена тяжка и бедне носима и возлагали на плеща человеческа (Мф. 23, 4).
