Хотя я уже многое сказал тебе ранее, указывая средства, которыми надлежит пользоваться для преодоления страстей и стяжания добродетели, но остается преподать тебе еще нечто и другое.
И во-первых, говорю тебе: не следуй, брат, в стяжании добродетелей примеру тех, которые в продолжение семи дней недели свои духовные делания распределяют так, чтобы одно служило для одной добродетели, другое – для другой и т. д., не принимая во внимание, нужно ли для них то или другое в настоящее время. Нет, не так следует тебе действовать, но вооружайся преимущественно против той страсти, которая наиболее тебе докучает, не раз уже одолевала тебя и готовится снова напасть на тебя; вооружаясь же против нее, сколько сил есть старайся установиться в той добродетели, которая противоположна этой страсти, употребляя все пригодные к тому делания и подвиги. Так как если успеешь в этом, то вместе с тем оживишь в себе и все другие добродетели и облечешься в них как в броню, которая будет ограждать тебя от всех стрел страстных. Сердце наше по естеству полно добрых расположений; но привходят страсти и подавляют их. Страсти эти не у всех равны; но у одного преимущественно одна, у другого другая, которые и заведывают другими. Если ты прогонишь эту главную, все другие ослабеют и устранятся сами собой; когда же это совершится, добрые расположения, высвободясь из-под гнета, восприимут в тебе свойственную им силу и всегда будут наготове, стоя у дверей сердца твоего, чтобы явиться на услужение тебе, как только это потребуется.
Во-вторых, на стяжание добродетелей не назначай определенного времени, ни дней, ни недель, ни месяцев, ни годов, говоря в себе: потружусь, а там отдохну, чтобы, отдохнув, опять взяться за тот же труд. Нет, отдыха здесь не полагается. Приготовься к непрерывному труду, подвиг и борение, не допуская и мысли о послаблении их, подражая св. Павлу, который говорит о себе: «Бегу – стремлюсь, не достигну ли я – стремлюсь к цели» (см. 1 Кор. 9, 26; Фил. 3, 12–14). Остановиться на пути добродетели для отдыха не значит набираться новыми силами, а растрачивать приобретенные и расслабляться; а это то же, что возвращаться вспять или что разорять с трудом устроенное. Под остановиться я разумею, возмечтав, что добродетель приобретена уже в совершенстве, не обращать внимания на недостающее в ней и пропускать представляющиеся случаи к деланию добра. Не будь таким, а будь всегда бодр и ретив. Не смежай очей и не отворачивайся, когда встречаешь такие случаи, а напротив, высматривай их и стремись к ним. С любовью взирай на них все, особенно же на те, которые представляют какие-либо затруднения к совершению в них добра. Напряжение сил для устранения препон к деланию добра скорее водворяет в нас навык к добродетели и глубже внедряет в сердце корни ее. Только тех случаев, которые, давая повод проявить добродетель целомудрия, подвергают, однако ж, опасности возгореться похотью нечистой, всевозможно избегай. Лучше не допускать до членов своих этого огня, чтобы не обжечься и не сгореть.
В-третьих: будь мудр и рассудителен в поднятии телесных подвигов – постов, бдений, трудовых работ и подобное. Они существенно необходимы и без них не мечтай преуспевать в духовной жизни, но и в них знай и держи мудрую меру. Мера эта – середина между самоугодливою поблажкой плоти и безжалостным измождением ее до изнеможения без крайней к тому нужды. Середину эту ищи опытом и делом, а не теорией, и в правило при этом возьми постепенность, идя снизу кверху. Ищи и обрятешь. Что же касается внутренних, душевных добродетелей, как то: любви к Богу, презрения мира, самоуничижения, отвращения от страстей и греха, терпения и кротости, мира со всеми, даже ненавидящими и обижающими, и подобное, то тут не требуется никакая определенная мера, и постепенность их совершенствования сама собой определяется там внутри. Твое дело непрестанно и всесильно понуждать себя на всякое требуемое ими дело и совершать его всегда без отлагания и медлительности. В этом вся твоя мудрость и сила.
В-четвертых. Но среди такого действования всем помыслом помышляй, всем желанием желай и всем сердцем ищи одного того, чтобы победить ту страсть, с которой теперь борешься и которая теперь тебя борет, и на место ее восставить в силе ту добродетель, которая ей противоположна и ею в настоящее время подавлена. Это одно да будет для тебя весь мир, все небо и земля, все сокровище твое и последняя твоя цель, в уверенности, что этим одним ты достойно можешь благоугодить Богу. Ешь или постничаешь, трудишься или отдыхаешь, спишь или бодрствуешь, дома сидишь или находишься вне его, молитвенным делом занят или житейским поделием, все это да будет у тебя направляемо к одному – чтобы преодолеть возжегшуюся страсть и восставить прогнанную ею добродетель.
О преодолении главной твоей страсти я помянул выше; а здесь разумеется страсть, которая борет тебя в настоящий час, главная она или не главная. Как на войне видимой иной раз случается вступать в схватку с отрядом, где командует сам главнокомандующий, а иной раз с таким, которым управляет простой офицер; так бывает и в духовной брани: не всегда борет главная страсть; иной раз она вместо себя выставляет своих пособниц, и с этими в иное время приходится чаще иметь дело, чем с тою. Но одерживать победу и в этих случаях лежит на тебе долг не меньше, чем в первом.
В-пятых, будь непримиримым врагом всех земных утех и удовольствий чувственных, порожденных самоугодием и его питающих. Через это ты легче и реже будешь подвергаться нападениям не только плотских, но и всех вообще страстей; так как все они коренятся в самоугодии, с подавлением и отсечением которого они, не имея под собой почвы, теряют свою силу, твердость и устойчивость. Не соблазняйся помыслом: приму участие в одном удовольствии, вкушу одной сласти. Потому что пусть это будет не грешное что-либо, но как оно допустится по одному самоугодию, то во время этого послабления себе подымут голову все страсти и зашевелятся, как придавленные черви, когда полить их водой, – и неудивительно, что одна из них возгорится с такой силой, что борьба с ней будет жестока и победа над ней сомнительна. Потому не выпускай никогда из памяти следующих слов Божественного Писания: любящий душу свою (это и есть самоугодливый) погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем (непоблажающий самоугодию) сохранит ее в жизнь вечную (Ин. 12, 25). Итак, братия, мы не должники плоти, чтобы жить по плоти; ибо если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете (Рим. 8,12–13).
В-шестых. Наконец, последний даю тебе совет: весьма душеполезно или, лучше сказать, совершенно необходимо тебе прежде всего сделать генеральную исповедь, со всем достодолжным вниманием и со всеми потребными при этом деланиями, рассмотрениями и решениями, чтобы через это душу твою преисполнило полное удостоверение, что ты стоишь во благодати Бога, единого Подателя всех духовных дарований, добродетелей и побед.
Глава тридцать шестая
О порядке стяжания добродетелей
Хотя истинный воин Христов, всем сердцем возжелавший достигнуть полноты совершенства, не должен полагать никаких пределов своему стремлению к преуспеянию во всем, однако ж ему необходимо рассуждением умерять и направлять чрезмерные порывы рвения духовного. Такие порывы, особенно вначале, обыкновенно вдруг возгораются с великою силой и влекут неудержимо, а потом слабеют-слабеют и совсем угасают, оставляя нас беспомощными среди пути. Потому что не только внешние, телесные добродетели следует стяжевать мало-помалу, восходя в них как бы по ступеням, но и в стяжании внутренних – душевных добродетелей надлежит соблюдать свой чин и порядок, так как только при этом малое наше скоро делается большим и устанавливается на всегдашнее пребываниев нас. Так, например, в стяжании внутренней добродетели терпения нельзя тебе вдруг вожделевать напраслин, обид и всяких других неприятностей, порываться на них и радоваться им, хотя можешь терпеливо переносить их, когда встречаются; потому что такое вожделение и такая радость – высшие степени терпения, до вступления на которые тебе надлежит пройти низшие, то есть смиренное самоуничижение, считающее себя заслужившим всякие оскорбления, подавление позывов к отмщению, возненавидение всякой мысли об отмщении и подобные.
Советую тебе также: не берись вдруг за все добродетели, и даже за несколько их, но установись прежде в одной, а потом переходи и к другой. При таком образе действования всякий добродетельный навык удобнее и прочнее укоренится в душе. Так как когда станешь непрестанно упражняться преимущественно в одной добродетели, то и память твоя все будет занята почти одною ею, и ум твой, будучи через то прикован к помышлению о ней, скорее утончится в изыскании случаев и способов к совершению ее, и воля твоя охотнее прилепится к ней с большим расположением; а все это в деле стяжания добродетельных навыков сильные споспешествования, которых тщетно будешь ты ожидать, если сразу прострешься ко многим добродетелям.
