Еще один существенный компонент этого евангельского чтения – тема Духа Святаго. Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек; Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам (Ин. 14, 16. 26). Вы знаете, конечно, что это обетование исполнилось. Через пятьдесят дней после Воскресения Христова Дух Святой сошел на апостолов, и в этом осуществилась вся цель Божественного действия в мире. Православное Предание отличается от других, в частности, пониманием и осознанием того, что все делание воплотившегося Сына Божия, Слова Божия – в каком-то смысле не самоцель, а средство для того, чтобы в мир пришел Дух, чтобы явилось Царство Божие. В этом смысле акцент римско-католического предания именно христологический, а акцент православного Предания, выражаясь богословским греческим термином, пневматологический. Дух Святой, Его стяжание, общение с Ним, благодать Святого Духа, Царство Святого Духа – та последняя цель, ради которой Бог создал мир.
Следующую тему можно назвать притчей о Церкви. Она содержится в 15-й главе Евангелия от Иоанна:
Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой – виноградарь. Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода.
Не буду сейчас продолжать чтение этой притчи о Христе как о лозе и о нас как о ветвях на этой лозе, а о Церкви как о лозе с ветками в целом. Как и всякое слово в Святом Евангелии, это глубокая притча со многими смыслами. Человек на самом деле является веткой довольно многих деревьев: он является веткой своего родового дерева, в процессе жизни он входит в те или иные человеческие отношения и присоединяется к ветвям тех или иных деревьев, взращенных, например, культурой, научной или художественной школой. И совершенно иная, премирная лоза – Христова Церковь. Для того чтобы человек мог стать ветвью этой лозы, он должен быть отсечен от своих естественных деревьев и таким образом претерпеть смерть, а потом он должен быть привит к лозе Христовой через таинство Святого Крещения. Означает ли эта смерть, что человек забывает своих родственников, прекращает заниматься какой-либо культурной деятельностью? В некоторых случаях означает, и поэтому когда мы говорим, что монах умер для мира, это так и бывает. Но в принципе имеется в виду, что когда человек отрывается от этих деревьев, он перестает в них иметь источник существования, а имеет источник существования в Святом Духе, Который пронизывает всю Церковь и через эту виноградную лозу все ее ветки.
Это все, что я хотел сказать по поводу первого из двенадцати Евангелий, которые читаются на утрене Великой Пятницы. Сама утреня Великой Пятницы имеет довольно сложную структуру, а именно: первые Евангелия перемежаются с так называемыми антифонами, один из которых такой:
«Сия глаголет Господь иудеом: людие Мои, что сотворих вам? Или чим вам стужих? Слепцы ваша просветих, прокаженныя очистих, мужа, суща на одре, возставих. Людие Мои, что сотворих вам? И что Ми воздасте? За манну желчь: за воду оцет: за еже любити Мя, ко Кресту Мя пригвоздисте. Ктому не терплю прочее, призову Моя языки, и тии Мя прославят со Отцем и Духом, и Аз им дарую живот вечный».
Можно поверхностно воспринять эти слова таким образом, что люди, распявшие Христа, словно бы позабыли все, что Бог сделал для евреев, когда избрал их, освободил от египетского плена и совершил многие чудеса. На самом деле стрела этого песнопения направлена в самые глубины греховной человеческой природы, которой свойственна тенденция (ее замечательно раскрыл в своих произведениях Ф. М. Достоевский), когда особая, даже бессознательная, злоба и особая ненависть направлены не на того, кто делал зло, а на того, кто сделал добро, и именно за то, что он сделал добро. Психология отмечает, что это имеет место даже в младенчестве. И нужно, конечно, по возможности исследовать эту данную первородным грехом установку и через покаяние стараться от нее избавиться. Только если человек полностью лишен зависти, ненависти к хорошему только за то, что оно – хорошее, можно сказать, что он Христов, и обратно.
После пятнадцати антифонов совершается чтение или пение «блаженств»: «Блаженны нищие духом…». И память будущих страданий Господа пронизывает эти заповеди блаженства особым контекстом, при котором каждое блаженство является формой , или видом, соединения со страдающим Хрис– том. Выполнение каждой заповеди не может осуществляться на путях удовольствия, наслаждения, а только на путях самоотвержения, несения своего креста и всего того, что называется верностью Господу, сораспятием и соумертвием.
В богослужении утрени Великой Пятницы есть некоторый рубеж, отделяющий исторически и духовно, священно-исторически, сами крестные страдания Господа от того, что им предшествовало. А именно: после первых шести Евангелий читается прокимен «Разделиша ризы Моя себе и о одежде Моей меташа жребий». Этим словам вторит один из антифонов утрени: «Одеяйся светом, яко ризою, наг на суде стояще». Как мы уже говорили в наших беседах, корень *dhē, являющийся корнем слов «одежда» и «надежда» – древний индоевропейский корень, который определяет первоначальную позицию человека к бытию. Одежда – то, чем человек как бы защищается и закрывается, надежда – то, чем человек открывается по отношению к другому. Раздирание одежд у Того, Кто одевался светом, яко ризою, и Кто имел славу Божию, правильно понимать именно как компенсацию человеческого греха, состоявшего именно в этих кожаных одеждах – в самодостаточности, самонадеянности, присвоении, отделении от Бога и т. д. Разделение риз, раздирание одежд, поругание – все эти действия направлены в противоположную сторону: это жертва, чтобы возвратить соединение с Богом.
Когда мы говорим о крестной смерти Спасителя, то в первую очередь имеем в виду мучительную телесную смерть.
И, может быть, не так ясно и сразу открывается нам, что мучениям подверглось не только тело Богочеловека Иисуса Христа, но и Его душа. Крест был не только орудием самой жуткой телесной казни, но и орудием позорнейшей казни. В частности, людей, которые, подобно апостолу Павлу, имели римское гражданство, не имели права подвергать такой казни, а подвергали ей тех людей, которые, кроме того, что совершили преступление, имели еще самый низкий социальный статус. Таким образом, крест связывался не только с чрезвычайным телесным страданием, но и с полным и совершенным позором. Господь, сказавший Блажени есте, егда поносят вам и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы (Мф. 5, 12), Сам первым исполнял всякую заповедь, которую предлагал. И предельным исполнением этой заповеди терпения было Его состояние, когда люди с ненавистью и брезгливым пренебрежением кричали: «Распни Его!»
Вторая сторона душевной смерти состояла в одиночестве, потому что из всех учеников, которых Он избрал, один Иоанн Богослов остался. Иуда предал, Петр отрекся, остальные просто в страхе убежали.
Это душевная смерть. Но и ее недостаточно, потому что ни телесной, ни душевной смерти недостаточно, чтобы войти в ад. Мы будем говорить об этом подробнее, но, в общем, ад – это состояние безбожия. Господь взял на Себя и это духовное состояние в тот момент, который Сам засвидетельствовал словами: Боже мой, Боже мой, вскую Мя еси оставил? (Мф. 27, 46) «Почему Ты Меня оставил?» Это парадоксальное, антиномичное, не укладывающееся в рамки логики состояние. Бог Себя опознал как разделенного с Богом.
Преп. Максим Исповедник говорит, что Господь принял некоторые грани человеческой природы и человеческих состояний (те, что связаны с человеком первозданным) природно , а некоторые грани принял домостроительно , то есть принял на Себя, будучи безгрешным, то, что внес в мир грех. Предельная степень греховности человека выражена в его обезбоженности. И если бы Господь не сказал этих слов, точнее говоря, промыслительно добровольно не вошел бы в состояние, которое выражается этими словами, тогда Он не мог бы и принять эту последнюю грань человеческого существа – обезбоженность, которая в пределе действительно страшнее всех мучений. Никакой реальный атеист, никакой безбожник, никакой богохульник и вообще никакой человек такую степень богооставленности, как Христос, не мог бы воспринять. А Христос замкнул этот круг, воспринял этот предел, в этом пределе Он сошел во ад, и ад был этим уничтожен, потому что ад, где есть Бог, уже не ад. Есть такое присловие в Святой Церкви, что если бы Бог ушел из рая и стал жить в аду, то ад стал бы раем, а рай адом. То есть все определяется присутствием или отсутствием Божества.
Нельзя объять необъятное, и очень многое остается за границами рассказа, но вы знаете, что после утрени Великой пятницы совершаются Царские часы с чтением Евангелия, Посланий и Ветхого Завета, затем вечерня с чином выноса плащаницы и следом малое повечерие, основным содержанием которого является канон Симеона Логофета, так называемый Плач Богородицы. Его трудно читать без слез, я хочу прочесть только икос этого канона:
