Въ Александрии безпорядки дошли до крайней степени. Опираясь на постановления вифинскаго собора, ариане построили себе отдельные храмы и днемъ и ночью собирались тамъ, чтобы распространять свое участие и опровергать Александра. Епископъ подвергался постояннымъ насмешкамъ; ежедневно происходили противъ него возмущения и даже гонения; безетыдныя женщины, подговоренныя арианами, влекли его на судилища, обвиняя его въ позорныхъ преступленияхъ. Среди александрийскаго клира обнаружились новыя отпадения: два мареотскихъ пресвитера и четыре диакона перешли на сторону арианъ. Самъ Коллуфъ отделился отъ епископа, началъ рукополагать пресвитеровъ и создалъ особую самостоятельную церковь въ Александрии. Александръ опять пишетъ окружное письмо, назначая его Александру византийскому. Жалуясь на свою горькую долю, онъ здесь уже подробно излагаетъ учение Ария не только въ его тринитарной, но и христологической части и еще подробнее и последовательнее опровергаетъ его. Онъ выступаетъ здесь не какъ обвинитель, что можно наблюдать въ первомъ его послании, а какъ обвиняемый, тщательно старающийся отстранить отъ себя все возможныя нарекания. Но при всей уверенности въ правоте своего дела, онь не ждетъ для себя ничего хорошаго въ будущемъ. «Такъ мы учимъ, такъ проповедуемъ, — заканчиваетъ онъ свое послание, — таковы апостольские догматы, за которые мы готовыи умереть, нисколько не обращая внимания на техъ, которые вынуждаютъ (βιασομένων) насъ отказываться отъ нихъ, хотя бы принуждение и сопровождалось пыткой.
И действительно, новый и более сильный ударъ готовился Александру. Соборъ, состоявшийся изъ палестинскихъ епископовъ во главе съ Евсевиемъ кесарийскимъ, по просьбе Ария, призналъ за всеми отлученными и изгнанными изъ Александрии пресвитерския и диаконския права и предоставилъ осужденнымъ возвратиться въ Алексан–дрию и составлять богослужебныя собрания на прежнихъ основанияхъ, — съ темъ, однако, чтобы они подчинялись Александру и не противились иметь съ нимъ миръ и общение. Этимъ определениемъ положению Ария придано было законное основание: за партией арианъ палестинские епископы формально признали право не подчиняться постановлению александрийскаго собора и требовать обратнаго возвращения въ церковь. Но недостаточно было сделать постановление, нужно было провести его въ жизнь. Арий и все осужденные съ нимъ пресвитеры и диаконы составили почтительное письмо къ Александру, въ которомъ они излагаютъ ему свою веру. Отъ своей догматической позиции они ни въ чемъ не отступаютъ, но, въ виду мирныхъ намерений, несколько смягчаютъ и отчасти про–ясняютъ свои прежния резкия выражения. Они признаютъ единаго не рожденнаго Бога, въ Своей единичности обладающаго всеми совершенными свойствами, прежде вечныхъ временъ родившаго Сына единороднаго, не призрачно, но Своимъ хотениемъ соделавшаго (ίπσατή–σαντα) Его непреложнымъ и неизменяемымъ, совершеннымъ творениемъ Божиимъ, но не какъ одно изъ прочихъ творений, рождениемъ, но не какъ одно изъ рождений. Богъ одинъ безначаленъ, а потому Сынъ, рожденный прежде всехъ вековъ, не существовалъ прежде рождения, а потому не веченъ и несовеченъ Отцу, какъ говорятъ некоторые, вводя два начала». Они ни ο чемъ не просятъ папу Александра: они считаютъ свое учение вполне правильнымъ и, делая очень прозрачный намекъ на заблуждение Александра (учение ο двухъ началахъ), они все–таки находятъ возможнымъ утверждать, что ихъ воззрения на Сына Божия вполне согласны съ учениемъ Александра. Какое впечатление произвело на Александра письмо Ария — неизвестно, но оно было во всякомъ случае лишь первымъ толчкомъ къ тому, чтобы принудить Александра къ исполнению постановлений палестйнскаго собора. Два Евсевия, — никомидийский и кесарийский, — энергично принялись за дело. Павлинъ тирский, богословская знаменитость того времени, по просьбе Евсевия никомидийскаго, составилъ теоретическое оправдание арианства и въ особомъ письме отправилъ его къ Александру. Кесарийский же епископъ въ несколькихъ письмахъ напалъ на Александра, стараясь изобличить ложность его обвинений на арианъ и защитить ихъ. «После такой борьбы и такихъ стараний опять появились твои грамоты, пишетъ Евсевий въ одномъ изъ своихъ писемъ къ нему— и ты обвиняешь ихъ въ томъ, будто они говорятъ, что Сынъ изъ несущаго, а ведь они представили списокъ (γραμματειον), присланный тебе; излагая въ немъ свою веру, разве они не исповедуютъ Бога законовъ и пророковъ и новаго завета, родившаго единороднаго сына прежде вечныхъ временъ, чрезъ Котораго Онъ сотворилъ и всехъ, и все прочее, сделавшаго своею волею непреложвымъ и неизменяемымъ, совершеннымъ творениемъ Божиимъ, но не какъ одно изъ творений.., а твое письмо обвиняетъ ихъ, какъ будто они говорятъ, что Сынъ родился, какъ одно изъ творений. He даешь ли ты опять повода къ тому, чтобы они обвиняли и опровергали тебя? Странно опять и то, что, по твоему обвинению, они утверждаютъ, что Сущий родилъ (после Себя) сущаго; удивляюсь тебе, — разве можно что–нибудь иное сказать? Если существуетъ одинъ только Сущий, то ясно, что все, что произошло изъ Heгo, появилось после Heгo, иначе было бы два Сущихъ. — Какъ бы то ни было, но Арий и все осужденные съ нимъ пресвитеры и диаконы возвратились въ Александрию и получили свои полномочия, и когда Константинъ Великий писалъ свое письмовъ Александрию, онъ обсуждалъ Ария, какъ законнаго пресвитера.
Но Александръ не остался одинокимъ и беззащитнымъ. Въ 324 году, такъ сказать, накануне никейскаго собора, не позже 24 декабря, въ Антиохии (сирской) собрался соборъ изъ 56 епископовъ, съехавшихся изъ областей Келе–Сирии, Палестины, Финикии, Аравии, Киликии и Армении. Поводомъ къ собору, повидимому, послужила смерть Филогония, бывшаго епископомъ Антиохии, и избрание на ею место новаго кандидата въ лице известнаго впоследствии Евстафия, занимавшаго тогда кафедру въ Берии. Соборъ, составившийся въ то время, когда споры, поднятые Ариемъ, охватили весь Востокъ, не могъ обойти молчаниемъ спорный вопросъ своего времени. Въ своемъ послании къ Александру, епископу константинопольскому, соборъ вообще жалуется на наставший безпорядокъ въ церковныхъ делахъ и постоянное пренебрежение канонами, — особенно потому, что созвание соборовъ въ этихъ меетахъ подвергалось запрещению. Но какъ особенную злобу дня, требующую необходимаго решения, они отмечаютъ споры, поднявшиеся въ Александрии. Разсмотревъ доставленные на соборъ акты (τά πραχθεντα) Александра противъ Ария, онъ не только осудилъ учение Ария и его единомышленниковъ, но и подвергъ изследованию еще дело ο трехъ епископахъ—Феодоте лаодикийскомъ, Наркисе изъ Неродиады и Евсевии — епископе Кесарии — палестинской. Изъ чтения сочинений ихъ и распросовъ соборъ убедился, что они мыслятъ согласно съ Ариемъ, но онъ не решился осудить ихъ: въ виду приближающагоея «великаго собора» въ Анкире, онъ даетъ имъ срокъ для покаяния въ надежде на исправление. Въ послании своемъ къ Александру соборъ излагаетъ символъ веры, въ которомъ исповедуетъ Сына, «рожденнымъ не изъ несущаго, а изъ Отца, и не какъ сотвореннаго (ποιητόν), но какъ главное рождение (ώς γένημα κυρίως), всегда сущаго, непреложнаго и неизменяемаго, и анафематствуетъ техъ, которые называютъ Сына Божия тварью или созданиемъ и утверждаютъ, что было время, когда Его не было. Слова „ όμσοίοίος» въ немъ не встречается. Въ заключение своего послания соборъ проситъ Александра сообщить ο состоявшемся решении «всемъ единодушнымъ». Такимъ образомъ, спорящия партии еще до никейскаго собора вполне съорганизовались. Если палестинский соборъ, происходивший подъ председательствомъ Евсевия кесарийскаго, оправдалъ учение Ария и косвенно осудилъ всехъ его противниковъ, то антиохийский соборъ далъ мощный отпоръ ему со стороны Александра александрийскаго, анафематствовавъ Ария и заподозривъ правоверие самого Евсевия. Все возможные способы для примирения спорящихъ сторонъ были исчерпаны, все пути ко взаимному соглашению отрезаны, и только вселенский соборъ могъ дать исходъ всемъ накопившимся недоразумениямъ.
3. Откуда вышло арианское движение и изъ какихъ элементовъ оно составилось?
Существуютъ авторитетныя данныя, которыя показываютъ, что хотя арианские споры начались въ Александрии и отсюда разошлись по всему Востоку, однако действительная родина арианства лежала не здесь, а совершенно въ другомъ месте. За исходными элементами арианскаго движения древнейшие его источники отсылаютъ насъ въ Антиохию, центральный городъ тогдашняго восточнаго диоцеза, и его колыбель указываютъ въ здеш–ней богословской школе, основанной трудами знаменитаго учителя III века—Лукиана. О связяхъ между Лукианомъ и старейшимъ поколениемъ арианъ согласно говорятъ намъ, какъ известия, идущия изъ–подъ пера православныхъ писателей, такъ и заявления представителей новаго учения. — Прежде всего объ этомъ свидетельствуетъ самъ виновникъ распри, возникшей между церквами, — Арий. Когда, будучи еще въ Александрии, Арий обратился за нравственной поддержкой къ Евсевию, еп. никомидийскому, то, желая убедить последняго оказать ему покровительство, онъ назвалъ его «солукианистомъ». Этимъ онъ не только хотелъ напомнить Евсевию ο старой школьной связи, соединяющей ихъ, но вместе съ темъ показывалъ и то, что защищаемыя имъ воззрения не составляютъ его личнаго изобретения, а суть общее ихъ достояние, вынесенное изъ школы Лукиана. Приведенное заявление нельзя объяснять естественнымъ для гонимаго новатора желаниемъ связать свое дело съ именемъ лица, пользовавшагося глубокимъ уважениемъ на Востоке: оно отмечаетъ собой действительный фактъ и подтверждается свидетельствами такихъ противниковъ Ария, какъ Александръ александрийский и Епифаний Кипрский. Въ письме къ одноименному себе епископу Византии Александръ вполне согласно съ Ариемъ, извещаетъ, что учение, возставшее ныне противъ церковнаго благоверия, не является полною новостью для церкви; «закваску свою, — говоритъ Александръ, — оно получило отъ нечестия Лукиана, последователя Павла самосатскаго; вы сами просвещены отъ Бога и знаете это». Следовательно, еще при самомъ начале арианскихъ споровъ, церковнымъ деятелямъ было хорошо известно, что свое происхождеиие арианство ведетъ изъ Антиохии и что корни его нужно разыскивать въ учительской деятельности Лукиана. Точно таклсе и Епифаний кипрский, лучший знатокъ современныхъ ему ересей, называетъ Лукиана учителемъ арианъ, а самихъ арианъ именуетъ прямо «лукианистами»; «все они, — замечаетъ онъ ο главныхъ руководителяхъ арианскаго движения, — вышли изъ одного гибельнаго общества», разумея подъ этимъ общество учениковъ Лукиана. И изъ техъ скудныхъ сведений, какия еще сохранились до насъ относительно образования наиболее выдающихся членовъ ариевой партии, можно видеть, что богословския воззрения большинства изъ нихъ сложились подъ влияниемъ Лукиана. Филосторий по имени пересчитываетъ до 11–ти замечательныхъ деятелей арианства, находившихся въ соприкосновении съ Лукианомъ, и въ рядахъ этихъ лукианистовъ помещаетъ такихъ известныхъ въ истории арианскихъ споровъ и влиятельныхъ въ церкви лицъ, какъ Евсевий никомидийский, тогда уже старецъ, живший некоторое время вместе съ Лукианомъ въ городе своей кафедры, Леонтий скопецъ, впоследствии еп. антиохийский, Минофанъ ефесский, Феогнисъ никейский, Марий халкидонский и др. Такимъ образомъ, фактъ зависимости арианскаго движения отъ Лукиана стоитъ весьма прочно и опирается на авторитетныя и непререкаемыя свидетельства. Раскрывая собой исторические прецеденты арианства, этотъ фактъ важенъ еще въ томъ отношении, что бросаетъ яркий светъ на ту роль, какая выпала на долю Ария въ общемъ ходе ариан–скихъ споровъ. Очевидно, Ария нельзя назвать ни единственнымъ виновникомъ спора, поднятаго имъ, ни основателемъ того учения, которов навсегда осталось тесно связаннымъ съ его именемъ. Онъ былъ лишь однимъ изъ многихъ представителей лукиановскаго кружка, возникшаго къ началу IV века, богословское направление, кото–раго сложилось независимо отъ него и ранее, чемъ своимъ противоречиемъ Александру онъ привлекъ на себя общее внимание. Все, что сделалъ Арий, состояло въ томъ, что въ лице именно его это новое направление въ первый разъ столкнулось съ противоположнымъ александрийскимъ направлениемъ, и вследствие этого начался споръ, который рано или поздно, но необходимо возгорелся бы и помимо Ария. Поэтому–то въ рядахъ прочихъ деятелей арианства Арий никогда не занималъ положения главы или руководителя ихъ. Обстоятельства выдвинули его впередъ и поставили въ центре событий, наполняющихъ начальную стадию арианскихъ движений, такъ что, повидимому, весь вопросъ сводился къ его личности. Но когда, после никейскаго собора, условия спорящихъ партий изменились, то вместе съ ними сошелъ съ передовой сцены и Арий и его личная судьба не оказала никакого влияния на дальнейшее развитие движения. Въ сороковыхъ годахъ четвертаго века, т. — е., всего летъ двадцать спустя после нaчaлa споровъ, на соборе антиохийскомъ, сами ближайшие сотрудники Ария отреклись отъ него. Изданная этимъ соборомъ первая вероисповедная формула открывается такимъ заявлениемъ: «мы не были последователями Ария, ибо, какъ, будучи епископами, мы могли бы следовать за пресвитеромъ ?», — а между темъ во главе собора стоялъ тотъ же самый Евсевий, который первымъ изъ восточныхъ епископовъ принялъ сторону Ария. И эта судьба Ария въ арианскихъ спорахъ понятна: дело Ария не было его личнымъ деломъ, — оно затрогивало интересы более глубокие и общие, интересы обширнаго и влиятельнаго кружка ученыхъ богослововъ, которые съ течениемъ времени и взяли ведение его въ свои руки.
