Замврий отвечал:
— Ни кожа, ни хартия, ни дерево, ни камень и ничто иное не может содержать в себе начертания оного имени, ибо тотчас же и сам пишущий и то, на чем пишется, погибают.
— Скажи же, — заметил царь, — как сам ты узнал его? Ибо нельзя узнать его, если оно не передается в словах, не называется в письмене?
— Я, царь, — отвечал Замврий, — семь дней постился, потом в новую серебряную умывальницу налил чистой проточной воды и стал молиться; тогда невидимым перстом на воде написаны были слова, которые и сделали мне известным имя Божие.
Премудрый же Сильвестр сказал:
— Если ты действительно узнал то имя таким способом, как ты говоришь, то все-таки, когда ты говоришь его кому нибудь на ухо, разве ты не слышишь сам того имени так же, как слышит его тот, кому ты его говоришь и сам ты, слыша его, не умираешь?
Волхв отвечал:
— Я уже сказал, что тебе не следует знать этой тайны, так как ты нам враг. Да и какая нужда в словах, когда лучше всего на деле доказать то, что говоришь? Выбери одно из двух: или ты, призвав имя своего Назарянина, умертви быка, чтобы и мы могли уверовать в того Назарянина, или я скажу на ухо быку имя нашего Бога и умерщвлю быка, так что ты тогда должен будешь уверовать в нашего Бога.
Все присутствовавшие, услышав это, одобрили решение Замврия; христиане же пришли в колебание, хотя святой епископ успокаивал их.
Царь же сказал Замврию:
— Тебе следует сначала исполнить обещание, ибо ты обещал одним словом убить быка.
Волхв отвечал:
— Если ты приказываешь это мне сделать, царь, то смотри на силу моего Бога!
Сказав это, он подошел к быку, которого едва могли вести сильные люди, зацепив крепкие веревки за его рога. Подойдя к быку, Замврий пошептал ему что-то на ухо и бык тотчас же, испустив сильный рев затрясся и пал мертвым [27]. Все, видевшие это, весьма изумились, а иудеи возопили громким голосом хлопая в ладоши:
— Победили мы, победили!
Тогда Сильвестр просил царя приказать, чтобы все замолчали, и когда воцарилось молчание, епископ сказал иудеям:
— Не в ваших ли книгах написано, что сказал всемогущий Бог: «Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю» (Втор. 32:39)?
Они же отвечали:
— Да, это так написано
Тогда Сильвестр сказал:
— Если Замврий именем Божиим убил быка, то пусть он и воскресит его тем же именем. Ибо Бог есть Бог творящий добро, а не зло, и, по существу его, ему свойственно делать добро, а творить зло — противно его существу; воля его, всегда благая, хочет творить всегда доброе. Случается иногда, что Он каким-либо злом накажет кого-нибудь для пользы других, но это бывает не потому, чтобы Он хотел этого, но потому, что к сему побуждается Он нашими злодеяниями. Итак, если Замврий легко сделал то, к чему Бог не благоволит по самому Существу Своему, то тем легче он может сделать то, что Богу естественно. Пусть он оживит быка тем же Божиим именем, которым умертвил его, и я обращусь в его веру.
— Царь! — возразил Замврий — Сильвестр опять хочет вести словесный спор, но какая надобность в словах, когда совершилось явное дело?
Обращаясь потом к Сильвестру, он продолжал:
— Если и ты, епископ владеешь какой нибудь силою, то сотвори и ты чудо именем твоего Иисуса!
— Если хочешь, — отвечал святой Сильвестр — я покажу тебе силу моего Христа в том, что чрез призывание его святого имени я воскрешу того быка, которого ты убил.
— Напрасно ты, Сильвестр, хвалишься, — возразил Замврий, — не может того быть, чтобы бык ожил!
Тогда царь сказал Замврию:
— Итак, если то, что по твоим словам невозможно, епископ все-таки сделает, уверуешь ли ты в его Бога?
Замврий отвечал:
— Клянусь тебе, царь, что если увижу быка ожившим, то исповедую, что Христос есть Бог и приму Сильвестрову веру.
То же сказали и все иудеи. Тогда епископ, преклонив колени, помолился усердно и со слезами Богу, а потом, вставши и подняв руки к небу, произнес в слух всех:
— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий и Боже, Ты, Который можешь умерщвлять и оживлять, поражать и исцелять, благоволи чрез призвание пресвятого и животворящего имени Твоего оживить того быка, которого Замврий умертвил чрез призвание бесов, ибо наступило время совершиться чудесам Твоим для спасения многих; услышь меня, раба Твоего, в сей час чтобы прославилось пресвятое имя Твое!
После молитвы он подошел к быку и громко произнес:
— Если проповедуемый мною Иисус Христос, рожденный от Девы Марии, есть истинный Бог, то поднимись и стань на ногах своих и, оставив прежнюю свою свирепость, будь кроток!
Лишь только святой произнес это, как бык тотчас ожил, встал и стоял тихо и спокойно. Святой приказал снять веревки с рогов его и сказал:
— Ступай туда, откуда пришел и никому не причиняй вреда, но будь тихо; так повелевает тебе Иисус Христос Бог наш!
И бык ушел тихо, хотя прежде был крайне свиреп. Увидев это, все воскликнули как бы в один голос:
— Велик Бог, Которого проповедует Сильвестр!
Иудеи же вместе с Замврием, подбежав ко святому и обняв его честные ноги, просили его помолиться за них Богу и принять их в христианскую веру. Также и блаженная Елена, подняв завесу, за которой сидела, слушая прения и взирая на бывшее при этом, вышла оттуда и припала к ногам святого, исповедуя Христа истинным Богом. Все бывшие здесь иудеи во главе с Замврием и бесчисленное множество народа обратились к истинному Богу и присоединились к Христовой Церкви.
После сего торжества святой веры христианской, святой Сильвестр провел остаток дней своей жизни в непрестанных трудах и заботах о Церкви Христовой, после чего, добре управив вверенное ему словесное стадо, и достигнув глубокой старости [28], отошел к Господу. На епископском престоле он пробыл двадцать один год и одиннадцать месяцев. Ныне же в бесконечной жизни он вместе с Ангелами прославляет Отца и Сына и Святого Духа, единого в Троице Бога, ему же и от нас да будет слава во веки, аминь.
Кондак, глас 4:
Во священницех священник явился еси, царя и Бога богоносе, постничком собеседник быв: отонудуже срадуешися ныне ликом ангельским, отче, веселяся в небесных, Сильвестре славне пастырю, спасай любовию совершающыя память твою.
Память святого священномученика Феогена, епископа Парийского
Святой священно мученик Феоген был епископом в городе Парии [1]. Взятый при Ликинии [2] во Фригии [3] воинами, он был принуждаем трибуном [4] Заликинтием к военной службе; но, по причине сопротивления, повешен на четырех столбах и подвергнуть жестокому биений палками. Святой мужественно переносил мучения и при этом предсказал опциону [5] и трибуну сокрушение голеней, а Ликинию поражение. После того, Феогена заключили в темницу, находясь в которой святой отвергал всякую пищу. Когда донесли о нем Ликинию, последний приказал бросить его в море. Тогда святой, испросив у исполнителей казни времени на молитву, стал, обратившись к востоку, и, подняв руки горе, молился в продолжение трех часов. Во время молитвы он был озарен необычайным светом так, что исполнители казни — корабельщики и некоторые воины — обратились к христианской вере. Так священномученик Феоген предал святую душу свою Господу, потопленный в глубине морской [6]. Впоследствии христиане достали тело его из воды и погребли близ городских стен. При мощах святого Феогена совершалось много чудес, и истекали исцеления от различных болезней.
В тот же день память преподобного Сильвестра Печерского, продолжателя летописи после Нестора (первого русского летописца), жившего в XII веке и почивающего нетленно в ближней Антониевой пещере.
Страдание святого мученика Гордия
Мученик Христов Гордий родился в Кесарии Каппадокийской от христианских родителей и был воспитан в православной христианской вере. По достижении возмужалости, он взят был в военную службу и поставлен на должность сотника, потому что превосходил многих и крепостью тела и силою духа.
В то время римский император Ликиний [1] излил на христиан всю свою злобу и воздвиг богоборческую руку свою на Христову Церковь. По всем торговым площадям и по всем наиболее людным местам были разосланы царские повеления и указы о том, чтобы не покланяться Христу и чтобы всякий нарушитель этого царского запрещения был подвергаем смертной казни. Все были приводимы к каменным и деревянным идольским изображением, чтобы покланяться делу рук человеческих, а неповиновавшиеся были принуждаемы к сему мучениями. По всему городу началось смятение; имение христиан предавалось разграблению, дома опустошались, люди избивались; благочестивые женщины были влачимы по городу; — не было пощады ни юности, ни почтения к старости; те, кто были ни в чем неповинны, страдали, как злодеи; в темницах было тесно; и хорошие и богатые дома лишились своих обитателей; пустыня наполнялась людьми, изгнанными только за то, что они веровали во Христа; отец выдавал на смерть сына своего, сын влек на суд своего отца, брат неистовствовал против брата и раб восставал против своего господина; диавол навел на души людей как бы некую ужасную ночь безумия, так что один другого не узнавал как бы в темное <время суток>. Молитвенные дома разорялись руками нечестивых, святые алтари ниспровергались, и не было никакого приношения, ни каждения, ни места, где бы можно было совершить божественную службу: все было объято унынием, как бы каким-то темным облаком; служители Божии были изгоняемы, всякое благочестивое собрание проходило в ужасе, а демоны ликовали, оскверняя вселенную чадом и кровью жертвы.
