Между тем кто не принимает запрещенного Богом (ибо должно снова начать речь оттуда, где она уклонилась), тот по приговору прелюбодеев или, лучше, антихристов уже предан анафеме. Если же [Col. 1036] о Господе они говорят, подобно иудеям, что Он изгоняет бесов силою веельзевула (Лк. 11:15), то что [скажут они] относительно рабов и служителей Его? Их они или признают не повиновавшимися законам Господним в их икономии, поставив сочетание прелюбодеев и общение с прелюбодеями в равной силе и на равной степени с икономией, и поэтому предали святых анафеме, как беззаконников и преступников заповедей, за что, конечно, сами должны быть преданы анафеме; или, признавая их хранителями законов, они, несчастные, анафематствовали самих себя, а не святых, присвоив себе имя святых в так называемой у них икономии при сочетании прелюбодеев; чрез это они опять анафематствовали святых словно они не святы, потому что, по их мнению, святые те, которые по возможности соблюдали и соблюдают икономию при сочетании прелюбодеев и общении с прелюбодействующим властителем, а те, которые не принимают способствующей прелюбодеянию икономии их и не следуют по стопам их, чужды Богу, беззаконники и нарушители заповедей.
Диавол, ереси и антихрист.
Так, с какой стороны тебе угодно и на какое слово этих нечестивых захочешь обратить внимание, вникни, благоразумный, и ты удивишься, усмотрев и нашедши бездну над бездною нечестия. Ибо ереси не прямо обнаруживают всё свое нечестие, но одни из них совершенно отступили от Евангелия, а другие, прикрываясь некоторыми изречениями Евангелия, вторгаются вместе с ними, выдают себя не противоречащими евангельским вещаниям, но по-видимому ратующими совершенно за них, придавая им такой, а не другой смысл и таким образом приписывая двусмысленность Божественным изречениям; и так как они отступают от правого разумения[321], то и названы ересями[322]. Но здесь явное отступление от веры, поскольку они не разумением ошибаются, но говорят: «И Христос сказал так и закон гласит то же, однако в отношении к царям должно быть [не] так, и преодолевается Евангелие»[323]. Посмотри, как началу соответствует конец. Со времени воплощения Христова (105) начались ереси, чуждые Евангелию[324]. Потом диавол, отраженный мало-помалу преуспевавшей благодатью, стал вторгаться прикровенно под видом самого Евангелия, порождал ереси до иконоборческой, прикрывая свою отраву Писанием и самыми его изречениями. Когда же он увидел, что люди внимают ему и уже приближается время скончания веков, то начал отныне, как и в начале, возжигать ненависть против самого Евангелия, дабы удобнее встретить антихриста, в котором он будет обитать, в котором откроется вся его жестокость и отвратительность и которого скоро умертвит Господь Своим явлением.
Что сказать о третьем? Те, которые дерзнули открыто нарушить Евангелие и не хотевших нарушать его предали анафеме, станут ли заботиться о правилах, хотя и запечатленных Духом Святым и хотя определением [Col. 1037] их решается всё, относящееся к нашему спасению? Ибо у них нет священства, жертвы и прочих средств врачевания наших душевных болезней. Впрочем, для чего я говорю о правилах и делаю различие? Говорить о них и о Евангелии Христовом – одно и то же. Ибо Он Сам даровал ключи Царства Небесного великому Петру, сказав: что разрешишь и что свяжешь, будет то и другое (Мф. 16:19); также и всем апостолам: примите Духа Святаго; кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин. 20:22–23); и соответственно этому переводит власть к их преемникам, если только они будут так же поступать. Поэтому Василий и равные ему святые принимали эти правила как апостольские и следовали им, нисколько не изменяя их, но дополняя по нужде.
А эти на деле оказываются новыми лжеапостолами, когда совершенно не по установленным правилам святых, но вопреки постановленному от них, по своему произволу и решению иногда поступает каждый из епископов, разрешает то, чего по ним нельзя разрешать, и связывает то, чего по ним нельзя связывать. Это вы можете видеть совершаемым ежедневно. Святое осквернено, и прелюбодейный собор явно и тайно служит опорой для греха; низлагается не подлежащий низложению и рукополагается изверженный; подлежащий низлагающим правилам допускается (106) безнаказанно совершать священнослужение, и совершается возведение в степени по приказанию человеческому, а не по определению Бога и правил.
Но, увы мне, как прискорбно изображать все это! И кто из имеющих чувствительное сердце не станет скорбеть и воздыхать? И какой ум, взирая и вникая в это, не признает, что эта ересь отступила от Христа? Впрочем, для чего мне высказывать всё, что есть на уме, и преступать меру письма? Сказанное само собою очевидно, не приукрашено, не трудно для уразумения, потому что, с одной стороны, я не имею способности говорить высоко, но весьма некрасноречив, немногословен и малосведущ, имея и это самое по молитвам общего моего и вашего отца; а с другой – потому что некоторые из вас не могут понять отвлеченного изложения ереси; кроме того, слово истины просто, и эта ересь очевидна, чужда догматов и удобопонятна для младенца. Кому сказал Бог, того речь кратка. Они же неправо поступают, а право поступающих предают анафеме.
Да даст вам Господь благодать во всем, возлюбленные чада!
37. К Иосифу, архиепископу Фессалоникийскому (I, 37)[325]
Ныне присланное ко мне письмо твое, исполненное смирения и мудрости твоей, любви ко мне, несчастному, и превышающей мое достоинство хвалы твоей, преблаженный брат и отец мой, содержит чистую [Col. 1040] и несмешанную истину, далеко светящуюся из световидной души твоей. Радостно приняв ее, я возблагодарил исполнившего желание мое Христа, Подателя всех благ. И как не благодарить? Ты, обогащенный ведением и ревностью о должном и, кроме того, истинный сын общего отца, мыслишь и поступаешь согласно с нами, нижайшими!
Это хорошо: для меня, когда буду выслушиваем, особенно вожделенно согласие нас обоих. Чрез него луч истины яснее блистает, а коварство или, лучше, ночное мерцание противящихся ею ослабляется и помрачается. Впрочем, найдя в (107) письмах разделение необходимого, прости, я изумился. Ибо это разделение не необходимого, а случайного, которое разделяется на три[326]: на большее, равное и меньшее. А первое [разделяется] на настоящее и будущее; потом настоящее подразделяется на постоянное и бывающее, а бывающее подразделяется на подлежащее и сказуемое; часто случающееся переходит в существующее, а это – в необходимое; но [последующее] не переходит обратно [в предыдущее], хотя и от него происходит. Ибо если что необходимо, то оно уже не есть случайно, а часто случающееся, переходя в существующее, бывает необходимым. Например, «всякий человек грамматик» и «некоторый человек грамматик». Первое случайно, ибо оно может быть; а второе необходимо, как скоро оно действительно существует; по смерти же его эта необходимая действительность прекращается; это, так сказать, есть, если есть, то есть дотоле, пока есть. А есть иное, что никогда не изменяется сравнительно с тем, что оно есть, например вечные блага, Ангел и душа. Итак, мы достигли того, чего искали: подпавшего правилу, касающемуся случайного, можно иногда наказывать за другие несчастные дела этого человека по правилу, постановленному касательно необходимого; а подпавшего последнему нельзя по случайному; это уже не допускается и равносильно невозможному, ибо все невозможное в обратном смысле то же, что и необходимое; например, необходимо, чтобы солнце сияло, и, напротив, невозможно, чтобы оно не сияло. Если же оно некогда не сияло, как говорит святость твоя, именно – при страдании Христовом (Лк. 23:45), не знаю, как бывает ночью, – то это чудесные, необыкновенные, не всегдашние явления, а сверхъестественные или преестественные, и, во-первых, это произошло при Домостроительстве Христовом, во-вторых, – при нынешнем беззаконии, которое совершилось отнюдь не в сокровенном месте и не мимоходом, но явно и принято само по себе в законе соборным деянием и изгнанием защищающих истину, как бы за преступление какого-либо из Божественных правил или, справедливее сказать, за тяжкую и нечестивую ересь.
(108) О, дерзость виновников этого! Но как им угрожает осуждение за презрение Божественных законов или, лучше, Евангелия и всех правил, так нам, смиренным, опасно оставлять без внимания что-нибудь из надлежащего. Какая может быть икономия в отношении к тем, которые служат вместе с сочетавшими прелюбодеев и председательствовали на соборе, утвердившем прелюбодеяние, как сказал божественный Василий? [Col. 1041] Ибо он говорит, что иногда и удалившиеся вместе с непокорными, если раскаются, принимаются в тот же чин[327], но не от нас, хотя бы они и раскаялись, но от равностепенных, по выражению божественного Дионисия[328].
