Кроме того, пастырское служение — это работа, на которую уходят абсолютно все силы, и она не оставляет времени для двух работ разом, особенно в наши дни, когда так мало священнослужителей. Люди так нуждаются в нас, пусть многие из них даже и не подозревают об этом, что работы хоть отбавляй. Не хватает рук, времени и сил. Поэтому я часто говорю своим чадам священникам, что если бы однажды они обнаружили в своем расписании свободные часы, то это указывало бы, без всякого сомнения, на то, что они плохо исполняют свои пастырские обязанности.
И обратите внимание, что в случае со священниками Opus Dei, мы говорим о людях, которые до рукоположения в мирской жизни обычно много лет занимались трудовой профессиональной деятельностью: инженеры-священники, врачи-священники, рабочие-священники и т. д. Однако я не знаю никого, кто бы счел нужным в своей работе с душами использовать счетную линейку, фонендоскоп или пневматический молоток — дабы его услышали и заметили в обществе мирян, среди бывших коллег и товарищей. Они и впрямь иногда — так, чтобы это не мешало выполнению священнических обязанностей — применяют свои профессиональные знания на практике, но им и в голову не приходит таким образом «сделаться заметными в обществе мирян», им это нужно по иной причине: если речь идет, например, об общественной благотворительности или проекте, очень важном в экономическом смысле — с целью положить начало некому апостольскому начинанию. Святой Павел тоже иногда прибегал к своему занятию — деланию палаток, но совсем не потому, что Анания в Дамаске велел ему научиться делать палатки, чтобы проповедовать язычникам Слово Божие, как должно.
В общем и целом, — и учтите, что я таким образом не осуждаю никого — мне представляется, что, к примеру, интеллектуал-священник и рабочий-священник — это образы и более реальные, и более созвучные доктрине Второго Ватиканского Собора, чем образ священника-рабочего. Хотя в пастырском служении некая специализация всегда будет необходимой, классический образ священника-рабочего принадлежит прошлому, когда многие не представляли себе удивительные возможности апостольского служения мирян.
Иногда раздаются упреки в адрес священников, занимающих вполне определенную позицию в вопросах, касающихся дел преходящих, прежде всего политики. Их позиция, по контрасту с былыми временами, часто обусловлена желанием помочь людям стать более свободными, добиться большей социальной справедливости, чем раньше и т. д. Но также верно и то, что, за исключением отдельных случаев, священникам не подобает принимать активное участие в политической деятельности. Однако не кажется ли Вам, что священнослужитель должен разоблачать несправедливость, несвободу и т. д., потому что они противоречат христианству? Как же совместить два этих требования?
Священник должен проповедовать — потому что это основная составляющая его учительского назначения — христианские добродетели во всей их полноте и наставлять, как именно им необходимо проявляться в различных жизненных обстоятельствах, и что именно требуют они от христиан, его паствы. Помимо этого, он должен учить паству уважать и ценить достоинство и свободу, которыми Господь наделил каждого человека, а также особое, сверхприродное достоинство, полученное в крещении.
Священник, исполняющий так свой пастырский долг, не может быть обвинен в том, что он ввязывается в политику, разве только причиной обвинения станут недостаток информации или коварные происки. О нем даже нельзя сказать, что он вмешивается в особое апостольское служение мирян, подразумевающее христианское устроение земных дел.
Вся Церковь повсеместно высказывает озабоченность проблемами так называемого Третьего Мира. Известно, что одна из самых серьезных трудностей — это нехватка пастырей, особенно, из коренного населения. Что Вы об этом думаете; во всяком случае, каков Ваш опыт в этой области?
Я думаю, что, действительно, увеличение числа священников из коренного населения — это наиважнейшая проблема сегодня. Это обеспечит Церкви расширение Ее возможностей и подчас даже Ее дальнейшее пребывание во многих регионах, особенно, там, где господствует яростный национализм.
Если говорить о моем личном опыте в этом вопросе, то здесь следует отметить, что, когда я вижу, как усердно учатся сотни мирян со всех концов земли — в духе неколебимой приверженности доктрине, обладая вселенским, католическим мировоззрением и горячим желанием служить ближнему (они лучше меня!) — и принимают священство в Opus Dei, — это зрелище служит для меня еще одним из многочисленных поводов воздать хвалу Господу. Священниками становятся миряне разных стран (они представители более чем шестидесяти национальностей), где существует насущная проблема подготовки пастырей из коренного населения. Некоторые были возведены в епископский сан в этих самых странах и уже основали семинарии, которые сейчас процветают.
Священники инкардинированы в епархии и подчиняются Ординарию. Может ли быть оправдано их членство в неком Обществе, отличном от епархии и даже в Обществе международного уровня?
Оправдание у них очевидное — законное использование права основывать общества или присоединяться к уже существующим. Это естественное право Церковь признает за всеми верными, и за духовенством тоже. Эта многовековая традиция (вспомните о множестве достойных обществ, которые столь полезны были для духовного совершенствования секулярных священников) была вновь неоднократно подтверждена в наставлениях и предписаниях последних Римских пап (Пия XII, Иоанна XXIII и Павла VI), а так же недавно Учительством Второго Ватиканского Собора (ср. Декрет Presbyterorum ordinis, 8).
В связи с этим интересно вспомнить, что в ответе на modus, где была изложена просьба об упразднении всех священнических обществ, кроме тех, которые создаются и управляются епархиальными епископами, соответствующая Соборная Комиссия отклонила это прошение (впоследствии это решение было одобрено Генеральной Конгрегацией). Она объяснила свой отказ существованием естественного права на создание объединений, которое есть также у священнослужителей: «Non potest negari Presbyteris — говорилось там — id quod laicis, attenta dignitate naturae humanae, Concilium declaravit congruum, utpote iuri naturali consentaneum» (То, что по решению Собора уместно для мирян, исходя из естественного права и принимая во внимание достоинство человеческой природы, — и для священников уместно.) (Schema Decreti Presbyterorum ordinis, Typis Polyglottis Vaticanis 1965, p.68)
В силу этого основного права, священники свободно могут основывать общества или присоединяться к уже существующим, если речь идет об обществах, преследующих благие цели, не противоречащие достоинству священнослужителя и его пастырским обязательствам. И законность подобного права, и сфера его использования, когда дело касается секулярных священников, признаются без труда; нет здесь ни угрозы анархии, ни недомолвок, ни сомнений, если только иметь в виду различие между пастырскими обязанностями священника и его личной жизнью. Это различие обязательно существует, и необходимо его уважать.
Действительно, священнослужитель и, конкретно, священник, таинством рукоположения присоединенный к пресвитерскому чину, по божественному установлению становится сотрудником чина епископского. Если речь идет о епархиальных священниках, эта служебно-иерархическая функция, как это предписано общим правом Церкви, выражается в инкардинации. Таким образом, священник прикрепляется к одной из местных церквей и переходит под начало соответствующего Ординария. Эта иерархическая функция так же выражается в канонической миссии, т. е. в определенном служении, которое священник исполняет как член пресвитерия, возглавляемого епископом. Поэтому очевидно, что священник зависит от своего Ординария — и юридически, и через таинства Церкви — во всем том, что касается определения его конкретного пастырского служения, дисциплинарных указаний и директив в области доктрины; его необходимого финансового вознаграждения, пастырских и литургических распоряжений епископа, а также положений общего права Церкви касательно обязанностей и прав священнослужителя.
Наряду с этими необходимыми выражениями зависимости, с точки зрения юридической совмещающими послушание, стремление к единству и общению, которые каждый священник должен проявить по отношению к собственному Ординарию, — в жизни секулярного священника на законных основаниях присутствуют личная свобода, самостоятельность и ответственность. В этой области священник наделен теми же правами и обязанностями, что и все остальные члены Церкви. Его положение, таким образом, отличается и от юридического положения несовершеннолетнего и от положения монашествующего, который из-за своего сана отказывается от всех или некоторых из этих прав.
