Ритуал, укоренённый в веках
Этот ритуал, которому во времена Иисуса насчитывалось уже более тысячи лет, чрезвычайно насыщен — исторически и эмоционально. Слова в нём чётко фиксированы, и потому изменения, которые внёс в них Иисус, стали неожиданностью и наполнились особым смыслом. Ведь Иисус, взяв со стола хлеб, не сказал и не сделал ничего случайного!
Исконный ритуал вкушения пасхального агнца, из года в год приносившегося в жертву в иерусалимском Храме, начинался с благословения, которое произносилось над пресным хлебом, имевшим форму большой гостии, 12–15 сантиметров в диаметре, используемой нами на торжественной Мессе. Между прочим, эта форма ритуального хлеба встречается в наши дни в еврейских общинах Северной Африки. Подтверждают это и дошедшие до нас из глубины веков древние формы для выпечки такого хлеба.
Глава собрания — отец семейства или тот, кто его заменяет, — разламывает пресный хлеб и делит его между сидящими вокруг стола. Он произносит слова благословения, всегда употребляемые при совершении обряда еврейской Пасхи: «Это хлеб бедствия, который ели отцы наши в Египте». Иисус же скажет: «Это есть Тело Моё, которое за вас будет предано».
По мере продолжения трапезы следуют молитвы, возглашения, благодарения. Наконец подходит время третьей, последней чаши, которая напоминает о жертвах в Храме. Над этой чашей отец семейства произносит благословение, перед тем как передать её сидящим за столом. А Иисус, взяв эту чашу, воздаст благодарение Отцу Своему и скажет: «Это есть Кровь Моя нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (МФ 26. 28).
Вот два благословения — в начале и в конце пасхальной трапезы, — которые Иисус произносит совершенно необычным образом. Вместе взятые, они составляют сердцевину Евхаристической молитвы — освящение даров.
Итак, на заре истории христианского богослужения соединились два различных, отстоящих друг от друга по времени и месту совершения иудейских богослужения, в которых участвовал Сам Иисус: с одной стороны, синагогальная Литургия Слова, происходившая в собрании общины еженедельно или ежедневно; с другой стороны, семейная литургия еженедельной субботней трапезы или ежегодной трапезы пасхальной.
Богослужение христианское (то есть идущее от Христа) соединяет одновременно, в одном собрании и одном евхаристическом священнодействии — в действе благодарения — и Литургию Слова, и литургию трапезы. Иначе говоря, в христианской перспективе слушание Священного Писания и сакраментальный пир — приобщение Слову Божию и приобщение евхаристическому Хлебу — образуют единое целое. Ведь Слово даёт нам Иисус; и Он же Сам — Слово, ставшее плотью.
Одна часть Мессы не просто продолжает другую. Между ними существует духовное и сакраментальное единство. Воистину, Литургия Слова является Литургией Евхаристической, а Евхаристическая Литургия является Литургией Слова. Ибо Сам Иисус, Который обращается к нам словами Евангелия, говорит и устами священника: «Это есть Тело Моё. Это есть Кровь Моя».
III
Храм. Входное песнопение. Роль священника
Отделять Литургию Слова от Евхаристической Литургии значило бы нарушить первоначальный характер Мессы, который на свой особый лад выражен в архитектуре храма. И действительно, сколь различными ни были бы церковные здания по своему устроению, каковыми бы ни были их внешние отличия в зависимости от страны или эпохи, два свойства являются общими для всех христианских храмов:
— во-первых, церковь — это место собрания. По форме храмы могут быть разными — от большой римской базилики до зала с амфитеатром, — но валено, чтобы собравшимся верующим с любого места было видно и слышно, что происходит;
— во-вторых, средоточием храма оказывается алтарь — освящённый стол, на котором совершается священная евхаристическая трапеза. Возникает прецедент, характерный исключительно для христианства: в храме соединяются две изначально разные, несходные функции архитектурного пространства. Синагогальная литургия, какой бы она ни казалась нам неполной, была литургией собрания, тогда как литургия субботней трапезы или пасхальная была семейной, домашней. Когда в наши дни возникает соблазн разделить эти две части Мессы (например, с утра устроить в аудитории чтение Слова Божия, а вечером в часовне совершить Евхаристическую Литургию), происходит буквально ломка того двуединства, которое составляет первоначальную и самобытную основу христианства. Это не прогресс, а явная деградация — даже в тех случаях, когда две части богослужения пытаются отделить друг от друга якобы из благих педагогических побуждений (чтобы верующие их глубже прочувствовали), но не учитывают того, что само архитектурное пространство объединяет обе части Литургии в одно целое.
Это Христос говорит с нами, провозглашая Слово Божие, и это Он приносит Себя нам в дар на евхаристической трапезе — до такой степени неразрывно, что не должно быть Евхаристической Литургии без Литургии Слова. Следовательно, главное — ясно выражать это единство, присущее Мессе.
По этой же причине важно правильно понимать уникальную роль предстоятеля, рукоположенного служителя: епископа — преемника апостолов, или священника, который благодаря таинству священства причастен миссии епископа.
По сути дела, предстоятельствующий епископ или священник — знак присутствия Христа в Его Церкви. В собрании крещёных он свидетельствует о том, что Сам Христос их собирает, говорит с ними, даёт им Своё Тело, созидает из них Церковь. Поскольку у Церкви только один Глава — Христос, у собрания тоже только один предстоятель. Не может быть коллективного главенства или со-предстоятельства.
Хотя все священники участвуют в сослужении, поскольку они — священники (рукоположение вводит их в епископский или священнический чин, всё-таки только один из них предстоятельствует (возглавляет богослужение) — от начала до конца, как на Литургии Слона, так и на Евхаристической Литургии. В своем лице он символизирует личное присутствие Христа в Его Церкви. Вот почему ему принадлежит «главенство», «первенство». Это не значит, что все другие — на вторых ролях! Но первым, Первенцем, Главой апостол называет Христа (ср. Кол 1. 18).
Предстоятельство священника даёт собранию верующих возможность стать тем, чем оно должно быть: священник «возглавляет» собрание (то есть представляет Главу Христа). Эту миссию никто не может себе присвоить. Она принимается от Бога при рукоположении, принимается ради блага Церкви. Вот как говорится об этом в Послании к Евреям: «Всякий первосвященник, из человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу… И никто сам собою не приемлем этой чести, но призываемый Богом, как и Аарон. Так и Христос, не Сам Себе присвоил славу быть первосвященником, но Тот, Кто сказал Ему: „Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя… Ты священник вовек по чину Мелхиседека“» (5. 1–6).
Если принять во внимание эти две особенности евхаристического собрания: единство всех частей Литургии и единственность роли возглавляющего её священника, — легче будет погрузиться в молитву и правильно понимать различные моменты Мессы.
Итак, мы собрались в храме, чтобы участвовать в Мессе. Войдя, мы увидели своих знакомых, обменялись приветствиями и новостями. Более того, если мы пришли заранее, у нас есть время обрести внутреннюю тишину в личной молитве. Теперь наше собрание должно почувствовать себя «единым телом». Именно этому служит так называемое Входное песнопение.
Что нужно для того, чтобы соединить людей? Попросту расшевелить их? Разогреть голосовые связки? Создать соответствующий настрой? Вес ли средства для этого хороши? Ведь одним нравится орган, другим гитара, третий вообще предпочёл бы не петь, а танцевать, одним словом — кто во что горазд. Но перед началом богослужения важно делать не что попало, а именно то, что отвечает определённой цели. Это не значит, что нельзя, по договорённости между священником и верующими, выбрать из множества вариантов песнопений, предлагаемых традицией Церкви, то, которое кажется лучшим данному собранию.
В евхаристическом собрании всякое песнопение — это молитва: поклонение, покаяние, прошение, хвала — всему здесь есть место. А каковы смысл и назначение Входного песнопения? Это не песня, которую каждый может слушать сам по себе. Это литургическое действие, общинное по своей сути: в нём каждый соединяется с другими, чтобы образовать евхаристическое собрание. Каждый вместе со всеми остальными «входит» в слово, обращённое к Богу. Благодаря этому совместному духовному действию созидается общность поклонения и молитвы между людьми, до того момента разобщёнными и нередко чужими друг другу. Едиными устами, единым сердцем начинают они петь Богу — все вместе, сливаясь в одном возгласе, в одной молитве. Хорошо ли, плохо ли у них это получается, эстетично или нет, — это уже другой вопрос, тоже (и это надо подчеркнуть) заслуживающий внимания. Но сейчас я хочу сосредоточиться на том, насколько важно это общее песнопение для вхождения в молитву и созидания евхаристического собрания.
