ХРИСТОВА НЕВЕСТА
Как-то Матронушка сказала матери:
– Мама, готовься, у меня скоро свадьба.
– Что ты, доченька? – испугалась Наталия. – Какая ещё свадьба?
И заспешила к священнику, а сама думала: “Не иначе, как девчонка умом повредилась”.
Отец Василий сам пришёл к Никоновым, исповедал и причастил Матронушку, а Наталии и Димитрию сказал:
– Ничего не бойтесь. У неё особый союз.
Наталия и Димитрий переглянулись: как следует понимать сказанное священником?
– Она от рождения Христова, – пояснил тот.
– Христова невеста? – переспросила Наталия. – Монахиня, что ли?
– Её телесная слепота крепче любых стен монастырских, а её любовь к Спасителю мира – любовь к избранным овцам стада Его.
“Понятно, – подумала Наталия. – Земного у неё ничего нет. И быть не может”.
На другой день к дому Никоновых подкатили две повозки, а в них люди.
– Не здесь ли живет прозорливая девица, которая исцеляет болезни? У нас больной.
Димитрий и Наталия не знали, что и ответить, а маленькая Матронушка крикнула из своего уголка:
– Это ко мне. Я ведь говорила, что будет свадьба.
“Понятно, – подумала Наталия, – союз со всеми недугующими ”.
ВСТРЕЧА СО СВЯТЫМ ИОАННОМ КРОНШТАДТСКИМ
Однажды, говорят, благочестивая и добрая девица Лидия Янькова, дочь местного себинского помещика, собралась в паломничество по святым русским местам и пригласила с собой 14-летнюю Матронушку.
Побывали девицы и в Киево-Печерской лавре, и у преподобного Сергия Радонежского в Троице-Сергиевой, и у святого Александра Невского в Петербурге, и в других городах и весях.
Рассказывают, что по окончании службы в Андреевском соборе Кронштадта святой Иоанн Кронштадтский выделил в толпе прихожан маленькую Матронушку, подозвал её к себе и сказал:
– Вот идёт моя смена – восьмой столп России.
Спустя годы Лидия Янькова скажет, что Иоанн Кронштадтский по своей прозорливости уже тогда предвидел особое служение Матронушки России и нашему народу во времена гонений на Православие.
Сама Матронушка никогда не говорила о словах святого Иоанна Кронштадтского – из смирения.
На семнадцатом году Матронушка лишилась возможности ходить: у неё полностью отнялись ноги. До конца дней своих она останется сидячей, и сидение её в разных домах и квартирах (она не имела места, где голову преклонить) продолжалось полвека. Она никогда не роптала ни на свои недуги, ни на житейскую неустроенность и одним лишь фактом своего существования служила для всех образцом смиренномудрия, терпения и любви. Многие её жалели, но она, истинная праведница, видела во всех своих бедах только знаки внимания к себе Спасителя нашего и говорила:
– Будьте как дети. Возят дитя на саночках, и нет никакой заботы. Господь всё Сам устроит.
И несла свой тяжкий крест с нездешней радостью. Она прозревала в душе каждого человека, даже оступившегося, черты Образа Божия. И жила, как в раю. Ведь что такое рай? Место, где человек рядом с Богом, где он чувствует Бога, скрытую Его теплоту.
Однажды знакомая Матронушки сказала ей:
– Жаль, матушка, что вы не видите красоту мира.
Однако та возразила:
– Мне Бог однажды открыл глаза и показал творение Своё. И солнышко видела, и горы, реки, травку зелёную, цветы, птичек, и Москву златоглавую... И в нашей церкви я все иконы знаю, какая где стоит.
Знающие люди считали, что Матронушка с детства стяжала дар непрестанной молитвы, и это спасало, согревало её и освещало нелёгкий путь служения Богу и людям. Отсюда и её редкая способность духовного рассуждения, прозорливости и исцеления.
А шли к ней с такими бедами, ради которых, как считали некоторые, не для чего беспокоить ни Бога, ни Его святых угодников. А к Матронушке можно. У такого-то нерадивого мужика лошади ушли – “Матронушка, помоги, пожалуйста”; у такой-то девы начальник ругается – “Матронушка, огради!”; такая-то сомневается, выходить замуж или нет – “Посоветуй”; у такой-то брат обезножел и стал как бы дурачок – “Что делать? ”; такая-то озабочена, продавать корову или погодить... И Матронушка всем сердцем своим входила в мелкие заботы и беды каждого. Она, как говорили иные, явилась в мир ради снисхождения к слабостям нынешнего человека, окружённого мелкими бесами суетности и себялюбия. Впрочем, проявляла порой и строгость – ради вразумления, конечно, но не наказания.
Как-то на Пасхальной неделе пришли из соседней деревни женщины похристосоваться с Матронушкой, и та подала одной просфору, другой воду, а третьей – красное яйцо.
– Выйдешь на гумно – съешь яйцо, – сказала она.
Вышли женщины за огороды, женщина, как советовала ей Матронушка, разбила яйцо, а там живая мышь.
Все, кто были рядом, перепугались, особенно та, что получила яйцо, и воротились к Матронушке – рассказать про случившееся.
– Ну что, гадко мыша-то есть? – встретила женщину Матронушка.
– Как же его можно кушать?
– А как ты людям бедным, у которых даже коровы нет, продавала молоко из-под мыша?
– Так я его из молока выкинула, люди не видели, – оправдывалась растерянная баба.
– Люди много чего не видят, а Бог видит, что ты молоко из-под мыша сиротам продаёшь. Иди и впредь не греши.
Один молодой человек решил посмеяться над Матронушкой и намолоть ей небылиц – пусть, мол, слепая девка разбирается. Но только зашёл, Матронушка будто насквозь прозрела этого пустого зубоскала.
– Я слепая и неграмотная девка, а ты зрячий и грамотный. Мне с тобой говорить не о чем. Ступай прочь.
Насмешников и маловеров на пути Матронушки хватало: кое-кто открыто смеялся над ней; кое-кто злился: “Чего, мол, тут пророчишь, слепая?!”
Не верили ей и родные братья, а если сбывались её слова, говорили:
– Совпадение!
Приближался 1914 год. Никто не знал, не подозревал ещё, что вскоре разразится война с германцем, что за ней последуют две революции и погибнет множество людей.
Однажды Матронушка попросила свою мать Наталию передать священнику, что в его библиотеке на такой-то полке и в таком-то ряду книг хранится прорись (образец на бумаге) редкой иконы “Взыскание погибших”. И эту икону следует заказать изографу (иконописцу), аккуратному в художестве и благочестивому.
– Мне эта икона о погибших снится. Грядут немилостивые времена. Много будет погибших.
Наталия пошла к священнику, а сама думала: “Каких ещё погибших? Где она видела погибших? И вообще, где искать деньги на художника – художники нынче дороги. Впрочем, образца, о котором говорила Матрюша, у батюшки может и не быть”.
Каково же было удивление и Наталии, и самого священника, когда в указанном месте обнаружилась редкая прорись иконы.
– Что ж, средства будем собирать всем миром – Христа ради, – сказал батюшка.
Необходимое для оплаты художника собрали по подписному листу на удивление скоро и сложили собранное перед Матронушкой. Та потрогала руками деньги и отделила рубль и полушку.
– Это верните, – сказала она.
Женщины, находившиеся при ней, стали переглядываться, и лишь одна вспомнила, что среди жертвователей был мужик, который положил рубль в кружку с ругательствами, а другой смеху ради бросил полушку.
Скоро и изограф, понимающий, как говорили, священное художество, прибыл из города Епифани и предстал перед Матронушкой, главной заказчицей работы.
– Сможешь написать икону?
– Дело для нас привычное, – сказал художник.
– Коли так, то приступай к делу. Грунта положи лебастровые, а не меловые, и плави клади не сразу, а по-старинному.
– Дело привычное, – повторил художник, недоумевая, как слепая от роду может рассуждать об его тонком ремесле, когда сама никогда не видела икон.
Однако Матронушка продолжала в чём-то сомневаться.
– Ладно. Пробуй, – сказала она. – Но прежде всяких дел исповедайся и причастись. И получи благословение. Иначе ничего не выйдет.
– Это можно, – охотно согласился художник.
Прошло немалое время, можно было бы и работу представить на суд прихожан, да только привычное для художника дело сразу как-то не заладилось. Кисть потеряла трепетность, а глаз – зоркость к миру духовному. И выходил не образ Пречистой, а то, о чём наш насмешливый народ говорит: не сгодится Богу молиться – сгодится горшки покрывать.
