Между тем, велось много переговоров о мире, и поскольку, присутствие принца требовалось повсюду из-за прочих забот и опасностей, он, посовещавшись со своими людьми, одновременно и попросил и потребовал от тирана мира для церкви. Затем, взяв заложников, он заставил Эбля подтвердить мир клятвами. Когда он встретился с ним и отпустил его смирившимся, он оставил переговоры о Невшателе (Neufchatel) для другого раза.
О замке Менг (Meung).
Не менее известной стала та вооруженная поддержка, которую он оказал церкви Орлеана, когда Леон, знатный человек из замка Менг, вассал вассала епископа Орлеана, попытался отнять у церкви большую часть этого замка и получить верховенство над другим. Людовик стеснил его силой, осадил его и большую банду его приспешников в упомянутом замке, и когда тот пал, заставил Леона искать убежища в церкви, находившуюся недалеко от его дома и которую он окружил валами. Чтобы смирить силу силой, Людовик обрушился на него с непреодолимой мощь и оружия и огня. Леон был не единственным, кто тяжело поплатился за отлучение, под которым он находился долгое время. Когда он и еще около 60 его людей стали прыгать с башни горящей церкви, то были изрублены на куски остриями копий и пронзены стрелами. Так, испустив последний дух, они унесли свои нечестивые души прямо в ад.
О Замке Монтажу (Montaigu).
Случилось так, что сильно укрепленный замок Монтажу, что в округе Лаона, достался по брачному союзу Томасу де Марлю (Thomas de Marle), самому подлому из людей, бича как для Бога, так и для людей. Его, подобное жестокому волку, невыносимое бешенство еще более усиливалось из-за самоуверенности, основанной на владении неприступным замком. Все соседи боялись и ненавидели его. Человек, которого считали его отцом, почтенный и благородный Энгерран де Бова (Engerrand de Bova) больше, чем кто-либо другой пытался выгнать его из замка по причине его свирепой тирании. Энгерран и Эбль де Руси договорились собрать как можно больше людей, осадить Томаса в замке, окружить его частоколом и принудить к сдаче угрозой голода. Затем они намеревались, если это будет возможно, срыть замок, а его самого навечно заточить. Когда Томас увидел что, хотя частокол уже и был построен, но в нем еще имелись щели, то он однажды ночью спокойно пролез через них и поспешил к принцу Людовику. Он подкупил его окружение подарками и обещаниями и смог быстро получить желанную военную поддержку.
Принц и по возрасту, и по характеру легко поддавался чужому влиянию. Поэтому, собрав около семи сотен людей он поспешил в ту часть страны. Когда он приблизился к замку Монтажу, то осаждающие выслали к нему гонцов, прося его, как своего признанного сюзерена, не позорить их, заставляя снять осаду, и не потерять верности людей, подобных им, ради столь дурного человека, и справедливо утверждали, что если Томас останется на свободе, то он принесет зла Людовику еще больше, чем им. Но когда ни лесть, ни угрозы не повлияли на него, то они отступили, поскольку боялись нападать на своего будущего сюзерена. Но они намеревались, как только Людовик удалится, продолжить войну и возобновить осаду. Так что, они с неохотой покорились его воле. А Людовик, со своей стороны, разломал и разрушил частокол, освободил Монтажу и расстроил их последующие планы снабдив замок оружием и людьми. Тогда бароны, отступившие из верности или из страха, разгневались, что он не сделал ради них вообще ничего и клятвенно договорились, что они больше не будут оказывать ему уважения. И когда они увидели, что он уходит, то снялись с лагеря и в боевом порядке последовали вслед за ним, намереваясь дать сражение.
Для их встречи имелось препятствие — между двумя армиями протекал ручей, для переправы через который требовалось много времени. Поэтому, в течении двух дней с обоих сторон ревели трубы и «копья грозили копьям» (Лукиан, Фарсалия 1,7) пока вдруг к французам, с противной стороны, не явился некий менестрель, галантный рыцарь, который объявил, что те, как только найдут средство переправиться, то несомненно вступят в битву и отомстят своими копьями и мечами за ущерб нанесенный их свободе. Но сам он оставил их, чтобы сражаться рядом и за своего природного господина. Слух об этом разнесся по всему лагерю, и воины плясали от радости. Они надели великолепные шлемы и доспехи, они раздували свой пыл и, если удавалось найти подходящее место, спешили попытаться переправиться, считая, что атака более подходит им, чем оборона.
Когда наиблагороднейшие мужи, Энгерран де Бове, Эбль де Руси, граф Андре Рамерупский (Ramerupt), Гуго ле Бланк Ла-Фертский (Hugh le Blanc de La Ferte), Роберт де Каппи (Cappy) и прочие мудрые и осторожные люди увидели это, то восхитившись смелостью их признанного сюзерена, после совещания, решили положиться на него и устремиться к миру. Они приблизились к юноше и, готовые служить ему, протянули руки дружбы. Спустя короткое время Томас де Марль потерял и замок и жену, поскольку брак был аннулирован по причине близкого родства, и такое крушение этого нечестивца должно быть приписано божественной воле.
О том, как Мило (Milo) вступил в замок Монлери (Montlhery).
В этих и других предприятиях росли добродетели молодого принца. Он стремился, чтобы в королевском правительстве и в государстве царила мудрость и, по-возможности, старался подавить непокорных и занять или разрушить угрожавшие ему замки.
Гуи Труссо (Guy Trusseau) был сыном Мило де Монлери, буйного барона часто нарушавшего покой королевства. Когда Гуи вернулся домой из крестового похода, то был совсем больным человеком, истощенным длительным путешествием, болью от многих несчастий и памятью о своем необычайном поступке в Антиохии, когда он, спасаясь от Кербоги, бежал спустясь со стены, оставив армию Господа внутри осажденного города. Словом он полностью потерял свое здоровье. Опасаясь лишиться наследства, из-за воли и желания короля Филиппа и его сына Людовика, которые очень хотели занять его замок, он выдал свою единственную дочь за сына короля Филиппа от его второй жены, графини Анжуйской. И чтобы еще более упрочить любовь брата, старший брат, сеньор Людовик, по просьбе отца, пожаловал Филиппу в качестве свадебного подарка замок Мант (Mantes).
Когда он получил по этому случаю замок Монлери, то его обитатели обрадовались этому так, как будто вынули соринку из их глаз, или будто сломали двери темниц, в которых были заточены. В этом мог убедиться король Филипп, и тогда я услышал насколько его пугал и беспокоил этот замок. Он сказал: «Сын мой Людовик, остерегайся этой башни, которая меня преждевременно состарила. Измена и несоблюдение клятвы хозяевами этого замка лишили меня и мира и покоя». Их измена делала верных неверными, она привлекала изменников и вблизи и издалека, и во всем королевстве ни одно злое дело не обходилось без их участия или ведома. На дороге между Корбэем (Corbeil) на Сене и Шатфором (Chateaufort) на правой стороне, Монлери стоит посредине, преграждая путь к Парижу. Между Парижем и Орлеаном именно он был причиной такого хаоса и беспорядка, что люди не могли проехать из одного места в другое, иначе как с достаточно внушительной охраной, или же только с позволения тех дурных людей. Но этот брак, о котором мы говорим, разрушил преграды и открыл людям безопасный путь во все стороны.
Кроме того, когда Гуи, граф Рошфора, муж с большим опытом и выдающийся воин, и который приходился дядей Гуи Труссо, вернулся со славой и удачей из похода в Иерусалим, то он добровольно поддержал короля Филиппа, своего старого друга, сенешалем которого он уже однажды был. И король, и его сын Людовик, ради блага государства, пожаловали Гуи сенешальство, чтобы благодаря этому установить и поддерживать спокойствие в замке Монлери, а от его графства, которое примыкало к их землям — оно охватывало Рошфор, Шатфор вместе с прочими близлежащими замками, — получить мир и службу, к чему они до этого не привыкли. Временная дружба дошла до того, что с позволения отца, его сын Людовик договорился жениться на дочери Гуи, хотя та еще не достигла брачного возраста. Но его суженная не стала его женой, поскольку спустя несколько лет их союз был расторгнут по причине близкого родства. Всего дружба длилась три года. И отец, и сын полностью доверяли Гуи, а Гуи и его сын, Гуго де Креси (Hugh de Crecy) отдавали все свои силы на защиту чести королевства.
«Но какой сосуд в течении многих лет сохраняет запах того, что в нем ранее находилось?» (Гораций, Послания, I, 2, 69–70). Так и люди Монлери остались верны своему изменническому обычаю при подстрекательстве братьев Гарланд (Garlande), которые таили вражду к королю и его сыну. Они договорились, чтобы к замку приехал Мило, виконт Труа (Troyes) и младший брат Гуи Труссо, вместе со своей матерью, виконтессой, и большими отрядом солдат, и вопреки клятвам, он был принят в замке. Со слезами он напомнил им о благодеяниях его отца, который часто советовался с ними, он хвалил великодушие и природное усердие, восхищался их верностью, благодарил за то, что они призвали его, и когда они преклонили колени, смиренно просил их закончить дело, которое они так хорошо начали. Поколебленные зрелищем его печали, они поспешили к оружию, бросились к башне и напали на ее гарнизон с мечами, копьями, огнем, кольями и камнями. В нескольких местах они проникли через внешнюю стену башни и смертельно ранили многих ее защитников. Внутри башни находились жена Гуи и ее дочь, суженная сеньора Людовика. Когда об этом услышал сенешаль Гуи, то будучи великодушным человеком, он поспешил на выручку вместе с теми рыцарями, которых смог собрать. Он смело приблизился к замку и разослал впереди себя самых быстрых гонцов, собирая со всех сторон своих людей. Осаждавшие замок увидели его с холма. Поскольку они все еще не взяли его и опасались внезапного подхода сеньора Людовика и подавления мятежа, то отступили и стали совещаться, что им следует делать — быстро занять позицию или же бежать. Но Гуи, который был и отважным воином и дипломатом, убедил братьев Гарланд уйти и поклялся, что они получат мир и милость от короля и от сеньора Людовика. Так, он заставил их и их сообщников отказаться от их предприятия. С их бегством Мило также бросил все и бежал сломя голову, стеная и обливаясь слезами и потерпев полное крушение своих планов.
