Евр 11 обращает внимание на величие ветхозаветных героев, на их верность, набожность, благочестие и решительность, подобным образом христиане последующих поколений прославляли достоинства древних людей, боящихся Бога. И это очень ценно: когда мы не видим вокруг себя живых героев, важно понять, каковы настоящие герои. Однако я прекрасно помню свое изумление, когда впервые начал читать Ветхий Завет самостоятельно. До этого я был знаком со многими героями Библии по христианским пересказам и потому, столкнувшись с неприглядными сторонами жизни этих героев, был просто поражен. Читая историю Иакова, я с ужасом узнал о полигамии. Книга Есфирь удивила меня еще больше. Я представлял Есфирь благородной леди без пятна и порока, кем–то наподобие пророка Даниила. Но когда я прочел Библию, я увидел, что ее нравственные стандарты сильно отличались от моих. Она не только скрывала свои убеждения (Есф 2:10), но и довольствовалась ролью обычной наложницы в гареме персидского царя (Есф 2:12–18)! Даниил честно отстаивал свои убеждения и не шел на нравственные компромиссы, так что он кажется вполне достойным примером подражания для современных христиан. Но Есфирь…
И я начал понимать, что христиане нередко пользовались «возвышенным путем» (high road)[1], чтобы подойти к Ветхому Завету, и именно потому я, во всяком случае, оказался не готов к чтению Библии. Я уже представлял себе Авраама, Исаака и Иакова в виде классических святых, которые легко могли бы одеться в одежды XX века и, если бы их попросили, начали руководить христианскими общинами. Я думаю, что именно такие возвышенные представления о ветхозаветных праведниках иногда приводят к тому, что христиане предпочитают пересказы и адаптированные версии Ветхого Завета оригиналу. Разумеется, очень важно показывать добрые качества ветхозаветных героев, и особенно детям, однако надо также готовить христиан к чтению самого Ветхого Завета, чтобы они могли понимать смысл подлинных ветхозаветных историй, даже когда те возмущают наше эстетическое чувство.
Я иногда называю «смиренным путем» (low road) такой подход к Ветхому Завету, который не закрывает глаза на падения библейских персонажей и на их причудливые или даже варварские обычаи. В следующей главе я подробнее расскажу об этом подходе, а пока лишь замечу, что «возвышенный путь» (например, в Евр 11), если его не сопровождает «смиренный путь», оставляет читателя неподготовленным к чтению Ветхого Завета. И когда чувствительный человек начинает читать о том, как глубоко падают люди, вместо истории об их росте, он машинально закрывает страницы Ветхого Завета и начинает читать не столь опасные евангелия. В каком–то смысле здесь Новый Завет мешает читать Ветхий Завет.
Это господство «возвышенного» подхода к Ветхому Завету я мог увидеть, когда вел начальный курс древнееврейского языка. В моей группе были студенты, которые в большинстве готовились спустя несколько месяцев стать служителями церкви. Наши учебники содержали упражнения с фразами, основанными на отрывках из Библии, чтобы подготовить учащихся к чтению Писания, и одно из таких упражнений оказалось серьезной проблемой для некоторых из них. Правильный перевод задания должен был бы звучать примерно так: «И отрубил Самуил голову царю». Поскольку еврейский язык здесь был достаточно простым даже для новоначальных, я спросил, почему это упражнение вызывает трудности. И один из моих учеников дал мне красноречивый ответ: «Нам тоже показалось, что здесь написано так, но ведь Самуил не мог бы этого сделать!» Я предложил студентам достать их (английские) Библии и прочесть историю Агага в Первой книге Царств. Если вы знакомы с Ветхим Заветом, история Агага должна вызвать у вас ряд вопросов, но сейчас детали нас не интересуют. Подавленные студенты с изумлением могли там прочесть следующие слова: «Но Самуил сказал: как меч твой жен лишал детей, так мать твоя между женами пусть лишена будет сына. И разрубил Самуил Агага пред Господом в Галгале» (1 Цар 15:33).
Последовавший за этим разговор показал, что студенты находились под глубоким впечатлением «возвышенного пути» и рисовали себе образ невинного отрока Самуила в храме, который обращался к Богу со словами послушания: «Говори, ибо слушает раб Твой» (1 Цар 3:10). Как этот юноша мог рубить человека мечом? Этого невозможно ожидать от святого! Если вернуться в наше время, было бы очень странно, если бы мой пастор взял меч и изрубил порочного пресвитера или диакона на кусочки перед Господом. Однако это деталь ветхозаветной картины, которую нам следует понять и к которой мы вернемся позже.
Интерпретация Ветхого Завета в Новом Завете
Новый Завет может помешать нам читать Ветхий Завет и еще по одной причине — из–за того, что христианские авторы использовали или толковали какой–то ветхозаветный отрывок строго определенным способом, не опираясь на предшествующую традицию и представляя свои толкования как единственно верные и возможные. На практике это означает следующее: когда Новый Завет трактует ветхозаветный отрывок определенным образом, эта позднейшая интерпретация приобретает авторитетность, и в результате создается впечатление, что изучать соответствующий текст Ветхого Завета уже не нужно. Такая установка сковывает исследователя Ветхого Завета, потому что, изучая оригинальный текст, он может увидеть, что ветхозаветный автор расставил акценты совершенно не так, как это сделано в Новом Завете. Вспомним, например, как автор Послания к Евреям трактует убийство египтянина Моисеем, и сравним это с оригинальным текстом Книги Исхода. Богодухновенный автор вправе творчески использовать другие богодухновенные тексты, однако мы не вправе, скажем, превращать Послание к Евреям в основу для понимания как оригинального, так и полного смысла соответствующего отрывка из Исхода. Однако именно это нередко делают христианские интерпретаторы.
Классический пример новозаветной интерпретации, которая мешает нам понять смысл ветхозаветного отрывка, мы найдем у Матфея, использующего текст Книги пророка Исайи (7:14) для доказательства девственного рождения Иисуса (Мф 1:22–23). Консервативные христиане, говоря о девственном рождении, постоянно ссылаются на главу 1 Евангелия от Матфея. И смысл текста Матфея ясен: Иисус родился от девы. Но интерпретация Ис 7:14 — дело другое. Если мы попытаемся прочесть главу 7 Книги пророка Исайи глазами человека ветхозаветной эпохи, мы вряд ли найдем в словах пророка ясное указание на рождение Иисуса Христа. И контекст Ис 7 фактически говорит о том, что ребенок по имени Еммануил должен стать знамением для царя Ахаза, царствовавшего во дни жизни пророка. Когда Матфей приводит ветхозаветное пророчество, он придает ему иной смысл, который «исполняет» смысл изначальный, другими словами — наполняет оригинальное пророчество новым значением. К вопросу, как Матфей понимал «исполнение» пророчеств, мы еще вернемся (см. главу 7), а пока я хочу подчеркнуть следующее: если мы хотим понять, что имел в виду Матфей, нам необходимо читать Евангелие от Матфея; если мы хотим понять Исайю, нам надо читать Книгу пророка Исайи.
Консервативные христиане часто — осознанно или стихийно — оспаривали этот принцип. Скажем, когда впервые появился перевод Revised Standard Version (RSV), многие были недовольны тем, как там был передан текст Ис 7:14. В старом переводе King James Version и в Ис 7:14, и в Мф 1:23 стоит слово «дева», и здесь «пророчество» четко соответствует «исполнению». Однако переводчики RSV справедливо оставили слово «дева» у Матфея, но не в Книге пророка Исайи, где, в соответствии с текстом еврейского оригинала, они употребили выражение «молодая женщина». Соответствующее еврейское слово almah обладает удивительной двойственностью, так что его можно отнести и к изначальной ситуации во дни Исайи, и, в более полном смысле, к Марии, матери Иисуса. Однако переводчиков RSV обвиняли в том, что они, передав слова Исайи таким образом, предали доктрину девственного рождения. Некоторые христиане были так сильно задеты этим переводом, что в знак протеста устраивали публичное сожжение книг Библии.
Мы не сможем подробно осветить вопрос отношения новозаветных авторов к Ветхому Завету. Однако приведенные выше примеры показывают, что в целом они использовали его очень свободно. Я полагаю, что библейские авторы вправе по своему усмотрению толковать другие тексты Писания, но меня беспокоит другое: как бы эта свобода, изначально связанная с действием Духа, не стала для нас поводом к бегству от ответственности за чтение и истолкование Слова Божьего в контексте непрерывного поиска Его воли под воздействием Святого Духа.
Если мы позволим каждому библейскому автору говорить за себя, мы сделаем большой шаг вперед к устранению проблем, связанных с отличием Ветхого Завета от Нового Завета. Писание куда больше походит на богатую гармонию звучания большого оркестра, чем на монотонный звук трубы. Игра множества инструментов с присущими только им звуками и обертонами — это образ того, как Бог обращается с людьми, используя самые разные подходы. Когда обстоятельства меняются, когда люди развиваются или деградируют, Бог меняет свои действия в соответствии с насущными потребностями человека. Народу, долго находившемуся в рабстве у языческой культуры, требовалось именно откровение Синая — с молнией и дымом, чтобы привлечь внимание людей. Но по прошествии многих лет понадобилось новое откровение, чтобы исправить неверные представления о Боге и осветить новым светом путь Божьего народа. Красота этого нового откровения во Христе Иисусе драгоценна для каждого человека, считающего себя христианином. Но если мы чувствуем искушение созерцать исключительно это новое откровение, нам следует напомнить себе об удивительных словах Иисуса, говорившего, что его Отец — это и есть Бог Ветхого Завета, Бог Авраама, Исаака и Иакова. Более того, Евангелие от Иоанна указывает, что Иисус был великим «Я есмь», Богом Авраама (Ин 8:58). Поэтому мы не вправе сомневаться в том, что два Завета тесно взаимосвязаны друг с другом. Но, признав это, мы должны понять и то, что это все–таки два Завета, и каждый из них передает нам особую весть. И мы не должны позволять одному из них заслонять красоту и истину другого.
