1. Подлинна ли Проповедь?
Нагорная проповедь появляется только в первом Евангелии (от Матфея). В третьем Евангелии (от Луки) присутствует похожая проповедь, которую называют иногда «Проповедью на ровном месте» (Лк. 6:17— 49). Лука говорит, что она была произнесена «на ровном месте», на которое Иисус «сошел» после того, как он «взошел на гору помолиться» (Лк. 6:12,17). Но кажущаяся разница не должна нас смущать, так как «ровное место» могло быть не равниной или долиной, а горным плато.
При сравнении содержаний двух проповедей сразу же обнаруживается, что они не идентичны. Вариант Луки значительно короче, он состоит лишь из 30 стихов, в то время как у Матфея — из 107, и в каждом есть такой материал, который отсутствует в другом варианте. Тем не менее между ними прослеживается и явное сходство. Обе проповеди начинаются с «блаженств», оканчиваются притчею о двух основаниях, а в середине содержится золотое правило: заповедь любить врагов, о необходимости подставить другую щеку, запрещение осуждать других; а также яркие сравнения: бревно или сучок в глазу, дерево с плодом его. Этот одинаковый материал, с общим началом и окончанием, наводит на мысль, что это два варианта одной и той же проповеди. Как же, однако, они соотносятся? Как объяснить наличие сходств и различий?
Многие считали, что Нагорная проповедь не является «проповедью» в каком–либо значимом смысле, т. е. произнесенной Иисусом по особому случаю. Хорошо известна издательская практика первого евангелиста, Матфея, — собирать в одно место некоторые из взаимосвязанных частей учения Иисуса. Лучшим примером является серия из семи притч Господних (Мф. 13). Некоторые утверждают, что и Мф. 5–7 представляет собой собрание высказываний Иисуса, которому искусно придана форма проповеди самим евангелистом или кем–то из членов раннехристианской общины. Даже Кальвин в это верил: «Намерением обоих евангелистов было свести в одно место главные пункты учения Христа, относящиеся к благочестивой и святой жизни»[8].
В результате Проповедь, по его мнению, является «конспектом… собранным из многих Его бесед»[9].
Некоторые комментаторы были более откровенны. Достаточно одного примера. У. Д. Дейвис называет проповедь «всего лишь собранием несвязанных между собой высказываний различного происхождения — компиляцией», а затем, в качестве доказательств, приводит критику источников, а также жанровую и литургическую критику и заключает: «Таким образом, вся предыдущая критика подтверждает наши сомнения в том, что этот отрывок… представляет собой связное единство, выведенное из истинного учения Иисуса»[10].
Позже он допускает, что возможен и иной подход, если учесть утверждения так называемой редакционной критики, которая по крайне мере считает, что евангелисты сами были реальными авторами, оформившими сохраняемую ими традицию. Тем не менее он по–прежнему скептически относится к тому, что в Нагорной проповеди содержится подлинное учение Иисуса.
Реакция каждого человека на критику такого рода зависит от его основополагающих богословских представлений о самом Боге, о природе и смысле откровения Его в Иисусе Христе, о действии Духа Святого и от уверенности в способности евангелиста передавать истину. Лично мне трудно принять мнение, что содержание Проповеди относится скорее к ранней церкви, нежели к Иисусу, или считать ее собранием Его изречений, произнесенных по различным случаям. Основываюсь я на том, что и Матфей, и Лука представляют свой материал как проповедь Христа и, очевидно, желают, чтобы и у их читателей было подобное же понимание. Оба дают к ней точный исторический и географический контекст: относят ее к раннему периоду служения Иисуса в Галилее и утверждают, что Он произнес ее «на горе» или «на ровном месте» в горах. Матфей отмечает реакцию толпы: изумление после того, как Он окончил, вызванное особенно той властью, с которой Он говорил (7:28–29). И оба говорят, что по окончании он «вошел в Капернаум» (Мф. 8:5; Лк. 7:1).
Это не означает, однако, что оба евангелиста передают ipsissima verba — подлинные слова всей Проповеди. Ясно, что нет, хотя бы потому, что Иисус говорил по–арамейски, а оба Евангелия дают греческий перевод. Кроме того, как мы уже видели, их версии отличаются одна от другой. Существует несколько объяснений этому. Возможно, оба делают свой перевод, используя или общепринятый источник, или независимые источники, отбирая факты по собственному усмотрению. Похоже, Лука дает более краткое обобщение, многое пропуская, в то время как Матфей фиксирует большую часть, если не почти все. Или же Матфей разрабатывает изначально более короткую проповедь, увеличивая ее добавлением из других контекстов подлинных высказываний Иисуса. В любом случае можно' утверждать, что Дух Святой руководил их работой.
Сам я предпочитаю предположение, сделанное профессором А. Б. Брюсом в его комментарии 1897 года. По его мнению, материал, содержащийся у Матфея в главах 5–7, представляет собой наставление «не одного часа или дня, но целого периода уединения»[11].
Он предполагал, что ученики могли быть с Иисусом на горе как бы в «воскресной летней школе». Итак, он ссылается на эти главы не как на «Нагорную проповедь Господа» (выражение, впервые употребленное Августином), но как на «Нагорное учение»[12].
Более того, Проповедь в передаче Матфея продолжалась бы только около десяти минут, так что евангелисты дают нам, вероятно, лишь свои сжатые обобщения.
2. Актуальна ли Проповедь сегодня?
Актуальна ли Проповедь в современной жизни? Судить об этом можно лишь после детального рассмотрения ее содержания. Сразу же бросается в глаза, что каким бы образом проповедь ни была составлена, она представляет собой единое целое. В Проповеди показано, какого поведения ожидает Иисус от каждого из Своих учеников — гражданина Царства Божьего. Здесь мы видим, какими должны быть ученики внутренне — в своем сердце, в помыслах, и в тайной обители с Отцом своим. Мы видим их также в общественной жизни, во взаимоотношениях с окружающими: они проявляют милосердие, являются миротворцами, их преследуют, они действуют подобно соли, являются светом, любят других, служат им (даже врагам своим) и посвящают себя прежде всего распространению Царства Божьего и правды его в мире.
Краткий анализ проповеди, возможно, поможет показать ее актуальность для нас самих в XX веке.
A. Характер христианина (5:3—12).
Заповеди блаженства подчеркивают восемь принципиальных черт христианского характера и поведения, особенно в отношениях с Богом и людьми, и указывают, что тем, кто соответствует этим требованиям, сопутствует божественное благословение.
Б. Влияние христианина (5:13—16).
Две метафоры — о соли и свете — показывают доброе влияние, которое будут оказывать христиане на общество, если только они сохранят характер, отраженный в заповедях блаженства.
B. Праведность христианина (5:17—48).
Каким должно быть отношение христиан к нравственному закону Божьему? Упразднена ли сама категория закона в христианской жизни, как утверждают некоторые защитники «новой нравственности» и школы «не под законом»? Нет. Иисус, как Он Сам сказал, пришел не отменить закон и пророков, а исполнить. Более того, Он утверждал, что величие в Царстве Божьем определяется в соответствии с нравственным учением и что даже войти в Царство невозможно, если праведность его учеников не превзойдет праведности книжников и фарисеев (5:17–20). Далее Он дает шесть иллюстраций этой великой христианской праведности (5:21–48), где отражены отношения христиан к убийству, прелюбодеянию, разводу, клятве, мести и любви. В каждой антитезе («Вы слышали, что сказано… а Я говорю вам…») Он отвергает традицию книжников, подтверждает заново авторитет Ветхого Завета как части всего Священного Писания и подводит к полному и точному пониманию смысла нравственного закона Бога.
Г. Христианское благочестие (6:1—18).
В своем «благочестии», или религиозной набожности, христиане не должны уподобляться ни лицемерию фарисеев, ни формализму ,язычников. Христианское благочестие должно быть выше всего этого, оно подчеркивает истинность, искренность чад Божьих, живущих в присутствии своего Небесного Отца.
Д. Цель христианина (6:19—34).
Мирское, то, что христианину следует избегать, может принять религиозную или светскую форму. Итак, нам надо отличаться от нехристиан не только нашей набожностью, но и нашими целями. В особенности же Христос изменяет наше отношение к материальному богатству и собственности. Невозможно служить одновременно Богу и маммоне; между ними надо выбирать. Люди мирские заняты поиском пищи, питья и одежды. Христиане должны быть свободны от этих эгоистических материальных забот и вместо того посвятить себя распространению Божьего закона и правды Божьей. То есть, нашей высшей целью должна быть слава Божья, а не наша собственная слава или наше материальное благополучие. Это то, что мы должны искать прежде всего.
