20. Жизнь ее, укрепляемая верой и нестяжа–тельностью, а также озаряемая любовью и смиренномудрием была [воистину] апостольской[602]. На деле она осуществила спасительное слово, глаголющее: «На ас–пида и василиска наступиши (Пс. 90, 13) и на всю силу вражию (Лк. 10, 19)»[603]. Особо вняла она речению: «Хорошо, добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многими тебя поставлю» (Мф. 25, 21). Это изречение, хотя и относится к дарам, может пониматься здесь в следующем смысле: «Ты победила в брани, относящейся к материальным вещам; но ты также победишь, защищаемая Мной, и в брани невещественной. Пусть познают величие веры начала и власти, о которых–говорил служитель Мой Павел[604]. А победив силы супротивные, ты будешь общаться с силами добрыми».
21. Таким образом удаляясь [от мира] и пребывая [наедине] с собой, осуществляла она добродетели. И с течением времени, когда [эти] ее добродетели процвели, то благоухание от преславных трудов ее распространилось на многих. Ибо, как говорит [Господь], «нет ничего сокровенного, что не открылось бы» (Мф. 10, 26). Ведь Бог ведает любящих Его и через них возвещает [благое] ради исправления слушающих. Тогда некоторые, побуждаемые желанием лучшего, начали [приходить к ней] с просьбами о назидании. А затем, обогащаясь через ее речи плодами ее жизни, они желали обрести еще большую пользу, [стремясь жить постоянно] вблизй нее. Ибо следуя обычному парядку, они вопрошали ее: «Как должно [нам] спасаться?»[605] Она же, горестно застонав и пролив обильные слезы, замкнулась в самой себе, словно слезы и были ее ответом, [а потом] продолжала в молчании подвизаться. Однако приходящие к ней заставляли ее говорить, ибо они удивлялись,. пораженные одним только видом [ее]. Снова и снова просили они ее произнести [что–нибудь]. И под сильным принуждением, по прошествии достаточного времени, когда воцарилась полная тишина, блаженная изрекла следующие слова Писания: «Не насильствуй нищего, зане убог есть» (Притч. 22, 22). Присутствующие же радостно восприняли эти слова, словно отведывая меда и сота[606], и стали еще более усиленно вопрошать, убеждая ее изречениями из Священного Писания и говоря ей: «Даром получила, даром дай»[607]. [Под этим] они подразумевали следующее: «Смотри, чтобы, не подвергнуться тебе наказанию, подобно рабу, скрывающему талант»[608]. Она же им ответствовала: «Что воображаете вы обо мне, грешнице, будто я что–либо [доброе] делаю или говорю? Общего имеем мы Учителя — Господа, из одного источника черпаем духовную влагу и из одних сосцов, то есть из Ветхого и Нового Заветов, питаемся млеком». А они говорили ей: «И мы знаем, что один у нас Детоводитель — [Священное] Писание, и один Учитель[609]. Однако ты, благодаря неусыпному усердию преуспела в добродетелях; а тем, которые уже обрели навык в [делании] добра, следует, как более сильным, помогать отрокам, ибо это повелел общий наш Учитель». Услышав эти слова, блаженная зарыдала словно грудной младенец. Пришедшие, отложив свои вопросы, стали уговаривать ее прекратить плакать. И как она [прежде] пребывала в безмолвии, так и [теперь] опять стала еще более безмолвствовать. Они же снова начали ее уговаривать. Тогда [святая], сжалившись [над пришедшими] и зная, что изрекаемое не принесет ей похвалы, но в присутствующих посеет семена пользы, стала говорить так:
22. «Дети! Все мы знаем, что следует спасаться, но по собственному нерадению лишаемся спасения. Ибо прежде всего должно сохранять то, что стало нам известным через благодать Господа. Это суть следующие [заповеди]: «Возлюби Господа Бога твоего всею душою твоею» и «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22, 37, 39)[610]. Этими [заповедямй] сохраняется начало закона, а на законе основывается полнота благодати. Хотя выражение [этих заповедей] в слове краткЬ, но велика и беспредельна сила, заключающаяся в нем. Все душеполезное зависит от этого, чему свидетель и [Апостол] Павел, говорящий, что любовь есть конец закона[611].
Поэтому [все] то, о чем говорят люди как о полезном по благодати Духа, происходит из любви и в ней заканчивается. Вследствие чего двойная любовь[612] и является [для нас] спасением.
23. Должно присоединить [к такому рассуждению еще и размышление относительно того], что происходит из любви, чтобы каждая из нас, познав, каковы суть эти следствия, устремилась бы к лучшему». Тогда слушающие, придя в недоумение от этих слов, вновь обратились к [святой] с вопросами. Она же ответила [им так]: «[Я думаю], что вы не пребываете в неведении относительно [смысла] евангельской притчи, [касающейся зерен, приносящих плод] во сто крат, в шестьдесят и в тридцать крат. Стократный плод есть, наш [монашеский] обет, шестидесятикратный есть чин воздерживающихся, а тридцатикратный [означает] живущих целомудренно [в браке][613]. И от тридцати хорошо переходить к шестидесяти, ибо хорошо преуспеять от меньшего к большему. Наоборот, опасно нисходить от большего к меньшему. Ведь тот, кто однажды склонился к худшему, не может остановиться на немногом, но как бы [неумолимо] уносится в бездну погибели. Поэтому некоторые, давшие обет девства, но вследствие немощи воли опустившие долу [свой] помысл, выдумывают [различные] доводы, оправдывающие [их стремление] ко грехам. Самим себе (а, точнее, диаволу) они говорят: «Если мы будем жить целомудренно [в браке] (а, точнее, нецеломудренно), то, может быть, удостоимся тридцатикратного [приношения] плода. Ибо вся [ветхозаветная] древность придерживалась чадородия». Однако, [хорошо] известно, что мысль эта — от врага. Ведь тот, кто уводится от лучшего к худшему, изгоняется супротивником. Кто так поступает, тот судится, как беглый воин. И ему не даруется прощение, как перешедшему в уступающее [по выучке] войско, но получает он наказание, как беглец. Потому что, как говорилось выше, восходить следует от меньшего к большему. Этому научает Апостол, изрекая: «Забывая заднее, следует простираться вперед» (Флп. 3, 13)[614]. Тем, которые сумели добиться стократного [плода], надлежит повторять его в самих себе бесчисленное множество раз, не ставя никакого предела. Ибо сказано: «И вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: "мы рабы ничего не стоящие"» (Лк. 17, 10)[615].
24. Поэтому нам, избравшим обет этот, следует блюсти строгое целомудрие. Хотя и живущие в миру [женщины], как кажется, блюдут целомудрие, но им присуще [порой] и нецеломудрие, поскольку грешат они всеми другими чувствами. Ибо [бывает, что] они и смотрят непристойно, и смеются беспутно. Мы же, восходя к [высшим] добродетелям, должны оставить [все] это и избавить очи от [всяких] суетных впечатлений[616]. Ведь Писание гласит: «Очи твои право да зрят» (Притч. 4, 25); язык также следует удерживать от таковых прегрешений. Ведь непозволительно," чтобы орган, [предназначенный для Божественных] песнопений, произносил гнусные слова. И должно отказываться [нам] не только от произнесения подобных слов, но и от того, чтобы слушать их.
25. Это невозможно соблюсти, если нам постоянно выходить [из уединения]. Через чувства наши, даже если мы этого не хотим, [всегда] влезают воры. Как может дом не закоптиться, если он снаружи окутан дымом и окна его открыты? Поэтому необходимо и подобает [посвятившим себя иноческой жизни] отказываться от посещения мест скопления людей[617]. Ведь если мы считаем неприятным и тягостным смотреть на обнаженных братьев и родителей, то тем более пагубно лицезреть на улицах непристойно обнаженных, да еще к тому же говорящих непристойные слова. От этого обычно происходят неприятные и вредные мечтания.
26. Но и когда мы затворимся в жилищах своих[618], то там не должны быть нерадивыми, а постоянно бдить, ибо написано: «Бодрствуйте» (Мф. 24, 42)[619]. Чем более мы укрепляемся в целомудрии, тем более коварные и сильные помыслы вступают в борьбу с нами. Ведь сказано: «Приложивый разум, приложит болезнь» (Еккл. 1, 18)[620]. Ибо насколько более борцы преуспевают [в своем искусстве] настолько с более сильными противниками они борются. Смотри, сколь много [сетей] преодолела ты и не пренебрегай [сетями] настоящими. Ты победила вещественный и осуществляемый на деле блуд? Но враг посредством чувств представляет тебе [его в воображении]. Когда ты воспрепятствуешь этому, то он устраивает себе логовище во [внутренних] покоях [твоей] мысли [и оттуда] начинает вести с тобой невещественную брань. Подвизающимся в безмолвии он напоминает красивые лица и прежние беседы. С такими видениями нельзя соглашаться [душой][621]. Ибо написано: «Аще дух владеющего взыдет на тя, места твоего не остави» (Еккл. 10, 4)[622]. Согласие с этим [у инокинь] сравнимо с мирским блудом. Ибо сказано: «Сильнии же сильне истязани будут» (Прем. 6, 6). Поэтому [несомненно] силен тот, кто приводит к духу блуда. Ведь это есть главное [оружие] врага, [служащее] для погибели души. Блаженный Иов намекает на это, говоря диаволу: «Сила же его ria пупе чрева» (Иов. 40, II)[623].
