cause and so no effect. Evil cannot become good for that which is good is not the product of thought; it lies beyond thought, like beauty. The thing that thought produces, thought can undo but it is not the good; as it is not of time, the good has no abiding place. Where the good is, there is order, not the order of authority, punishment and reward; this order is essential, for otherwise society destroys itself and man becomes evil, murderous, corrupt and degenerate. For man is society; they are inseparable. The law of the good is everlasting, unchanging and timeless. Stability is its nature and so it is utterly secure. There is no other security.
17 TH APRIL 1975
Space is order. Space is time, length, width and volume. This morning the sea and the heavens are immense; the horizon where those yellow flowered hills meet the distant sea is the order of earth and heaven; it is cosmic. That cypress, tall, dark, alone, has the order of beauty and the distant house on that wooded hill follows the movement of the mountains that tower over the low-lying hills; the green field with a single cow is beyond time. And the man coming up the hill is held within the narrow space of his problems.
There is a space of nothingness whose volume is not bound by time, the measure of thought. This space the mind cannot enter; it can only observe. In this observation there is no experiencer. This observer has no history, no association, no myth, and so the observer is that which is. Knowledge is extensive but it has no space, for by its very weight and volume it perverts and smothers that space. There is no
знания о собственном «я», высшем или низшем; существует только словесная структура «я», скелет, покрытый мыслью, окутанный покровом мысли. Мысль не может проникнуть в собственную структуру; то, что составлено ей, мысль не может отвергнуть, а когда она отвергает, то это отказ ради последующего приобретения. Когда времени «я» нет, существует пространство, не имеющее меры.
Эта мера есть движение награды и наказания, приобретения или потери, деятельность сравнения и приспособления, респектабельности или её отрицания. Это движение есть время, будущее с его надеждой и привязанностью, что есть прошлое. Всё это хитросплетение есть сама структура «я», и его единение с верховной сущностью или абсолютом остаётся всё ещё в границах его собственной сферы. Всё это — деятельность мысли. Мысль, как бы ей этого ни хотелось, никоим образом не может проникнуть в это пространство за пределами времени. Самый метод, курс обучения, практика, изобретённые мыслью, не являются ключами, которые откроют дверь, потому что не существует двери и нет ключа. Мысль может только осознавать свою собственную беспрестанную деятельность, свою собственную способность искажать, свою собственную ложь и иллюзии. Она — наблюдающий и наблюдаемое. Её боги — это её собственные проекции, а поклонение им — это поклонение самому себе. То, что лежит за пределами мысли, за пределами известного, нельзя вообразить, нельзя сделать мифом или тайной для немногих. Оно здесь, чтобы вы увидели.
knowledge of the self, higher or lower; there's only a verbal structure of the self, a skeleton, covered over by thought. Thought cannot penetrate its own structure; what it has put together thought cannot deny and when it does deny, it is the refusal of further gain. When the time of the self is not, the space that has no measure is.
This measure is the movement of reward and punishment, gain or loss, the activity of comparison and conformity, of respectability and the denial of it. This movement is time, the future with its hope and the attachment which is the past. This complete network is the very structure of the self and its union with the supreme being or the ultimate principle is still within its own field. All this is the activity of thought. Thought can in no way penetrate that space of no time, do what it will. The very method, the curriculum, the practice that thought has invented are not the keys that will open the door, for there is no door, no key. Thought can only be aware of its own endless activity, its own capacity to corrupt, its own deceits and illusions. It is the observer and the observed. Its gods are its own projections and the worship of them is the worship of yourself. What lies beyond thought, beyond the known, may not be imagined or made a myth of or made a secret for the few. It is there for you to see.
Широкая река была тиха, как мельничная запруда. На ней не было ни малейшей ряби; утренний ветерок ещё не пробудился, так как было очень рано. Звёзды отражались в воде, ясные и сверкающие, и утренняя звезда была самой яркой. Деревья на противоположном берегу реки стояли тёмные, и окружённая ими деревня ещё спала. Ни один листок не колыхался, только маленькие совы с их хриплыми криками шумно перекликались на старом тамариндовом дереве; это был их дом, а когда солнце освещало ветки дерева, совы грелись в его лучах. Крикливых зелёных попугаев ещё не было слышно. Всё живое, даже насекомые и цикады, в восторге затаив дыхание, ожидало появления солнца. Река была неподвижна, и на ней не было видно обычных маленьких лодок с тусклыми лампами. Мало-помалу над тёмными таинственными деревьями начал разгораться рассвет. Все живое было всё еще погружено в тайну этого момента медитации. Твой собственный ум пребывал вне времени, вне измерения; не было инструмента, чтобы измерить, как долго этот момент продолжался. Но началось оживление и пробуждение, попуган и совы, вороны и скворцы, собаки и голос с противоположного берега реки. И вдруг над деревьями возникло солнце, золотое, мелькающее среди листвы. Теперь большая река пробудилась, пришла в движение; время, протяжённость, широта и объём потекли, и началась жизнь, которая никогда не кончалась.
Как чудесно было то утро, чистота света и золотая дорожка, проложенная солнцем по этим живым водам! Ты был миром, космосом, бессмертной красотой и радостью
MALIBU
23 RD APRIL 1975
The wide river was still as a millpond. There wasn't a ripple and the morning breeze hadn't awakened yet for it was early. The stars were in the water, clear and sparkling and the morning star was the brightest. The trees across the river were dark and the village amongst them still slept. There was not a leaf stirring and those small screech owls were rattling away on the old tamarind tree; it was their home and when the sun was on those branches they would be warming themselves. The noisy green parrots were quiet too. All things, even the insects and the cicadas, were waiting, breathless for the sun, in adoration. The river was motionless and the usual small boats with their dark lamps were absent. Gradually over the dark mysterious trees there began the early light of dawn. Every living thing was still in the mystery of that moment of meditation. Your own mind was timeless, without measure; there was no yardstick to measure how long that moment lasted. Only there was a stirring and an awakening, the parrots and the owls, the crows and the mynah, the dogs and a voice across the river. And suddenly the sun was just over the trees, golden and hidden by the leaves. Now the great river was awake, moving; time, length, width and volume were flowing and all life began which never ended.
How lovely it was that morning, the purity of light and the golden path the sun made on those living waters. You were the world, the cosmos, the deathless beauty and the joy
сострадания. Только тебя самого там не было; если бы ты был, всего этого не было бы. Ты вносишь начало и конец, чтобы начать снова эту нескончаемую цепь.
В становлении имеется неопределённость и неустойчивость, непостоянство. В ничто существует абсолютная устойчивость, абсолютное постоянство и, следовательно, ясность. То, что является полностью устойчивым, постоянным, никогда не умирает; в становлении же присутствует разложение. Мир направляет свои усилия на становление, достижение, приобретение, извлечение выгоды, и поэтому существует страх утраты и смерти. Ум должен пройти через эту маленькую дыру, которую он создал, через «я», чтобы войти в это необъятное ничто, устойчивость и постоянство которого мысль неспособна измерить. Мысль желает завладеть им, использовать его, культивировать и вынести на рынок. Оно должно быть сделано приятным, приемлемым и потому респектабельным, чтобы перед ним преклонялись. Мысль не может включить его в какую-либо категорию, и потому оно должно быть обманом и ловушкой; или оно должно быть для немногих, для избранных. Таким образом, мысль движется своими собственными недобрыми путями, испытывающая страх, жестокая, самовлюблённая и никогда не устойчивая, не постоянная, хотя её тщеславие утверждает будто устойчивость, постоянство присутствует в её действиях, в её исследованиях, в знаниях, которые она накопила. Мечта становится реальностью, которую она взрастила. То, что мысль сделала реальным, не есть истина. Ничто — это не реальность, но истина. Маленькая дыра, «я», есть реальность мысли, тот скелет, на котором она построила всё свое существование, — реальность её фрагментации, страдания, печали и её любви. Реальность ее богов или её единственного бога — это тщательно выстроенная структура мысли ее молитва, её ритуалы, её
of compassion. Only you weren't there; if you were all this would not be. You bring in the beginning and the ending, to begin again in an endless chain.
In becoming there is uncertainty and instability. In nothingness there is absolute stability and so clarity. That which is wholly stable never dies; corruption is in becoming. The world is bent on becoming, achieving, gaining and so there is fear of losing and dying. The mind must go through that small hole which it has put together, the self, to come upon this vast nothingness whose stability thought cannot measure. Thought desires to capture it, use it, cultivate it and put it on the market. It must be made acceptable and so respectable, to be worshipped. Thought cannot put it into any category and so it must be a delusion and a snare; or it must be for the few, for the select. And so thought goes about its own mischievous ways, frightened, cruel, vain and never stable, though its conceit asserts there is stability in its actions, in its exploration, in knowledge it has accumulated. The dream becomes a reality which it has nurtured. What thought has made real is not truth. Nothingness is not a reality but it is the truth. The small hole, the self, is the reality of thought, that skeleton on which it has built all its existence the reality of its fragmentation, the pain, the sorrow and its love. The reality of its gods or its one god is the careful structure of thought, its prayer, its rituals, its
романтическое поклонение. В реальности нет устойчивости, постоянства, нет безупречной ясности.
Знание, которым обладает «я» есть время, протяжённость, широта и объём; его можно накапливать, использовать в качестве лестницы для становления, совершенствования, достижения. Это знание ни как не способно освободить ум от бремени его собственной реальности. Вы сами — это бремя; истина заключена в видении данного факта и того, что свобода не является реальностью мысли. Видение есть действие. Это действие возникает из устойчивости и постоянства, из ясности ничто.
