«И человек Иудин новый сад возлюбленный». Наименование Иакова разделилось между Израилем и Иудой, сперва при Давиде, когда, по смерти Саула, народ разделился между сыном Сауловым и Давидом, и наконец при Ровоаме, когда отторг десять колен Иеровоам, сын Наватов, который ввел Израиля в грех. Посему народ и ныне имеет двоякое наименование. Из Четвертой же книги Царств оказывается, что Израиль грешил более, почему скорее отведен в плен. И у Иезекииля (см.: Иез. 4, 5–6) за грехи Израиля считаются девяносто три дня (в тексте: сто девяносто), а за грехи Иуды — сорок дней. Посему и здесь виноград, приносящий терние, есть дом Израилев, а «человек Иудин» — не виноград, но «новый сад», не без возделывания оставленный, но «возлюбленный». Кто же сей человек, происшедший от Иуды, цветущий жизнью и поистине возлюбленный, сие нетрудно видеть упражнявшемуся в подобных умозрениях.
«Ждах, да сотворит суд, сотвори же беззаконие, и не правду, но вопль». Поскольку, по слову Соломона, «мысли праведных судбы» (Притч. 12, 5), то требуется, чтобы мы все делали с рассуждением и ничего не делали безрассудно. Ибо за жизнью безрассудной и необдуманной следуют беззакония. И кто не следует здравому учению и не рассуждает по данному правилу закона, что должно делать и чего нет, тот делает беззаконие и бывает не делателем правды, но виновником вопля, мятежа и замешательства. Почему за судами праведными следует безмолвие подсудимых, с твердостью принимающих определения, а за судами неправедными следуют вопль и мятежное волнение негодующих на неправду. О сем вопле и Апостол увещевает, говоря: «Всяк клич» и мятеж «да возмется от вас, со всякою злобою» (ср.: Еф. 4, 31). Но есть и прекрасный вопль, каким взывал Господь, стоя во храме (см.: Ин. 7, 37), каким пользовался и Давид, говоря: «Гласом моим ко Господу воззвах» (Пс. 141, 2). И нимало не удивительно, что одно наименование сопряжено с вещами противоположными и означает то смятенное и взволнованное состояние, то велегласность и возвышенность небесных догматов. Но в настоящем речении вопль сроден с тем воплем, какой исходил из Содома и Гоморры (см.: Быт. 19, 13).
(8) «Горе совокупляющим дом к дому и село к селу приближающим, да ближнему отымут что, еда вселитеся едини на земли». (9) «Услышашася бо во ушесех Господа Саваофа сия: аще бо будут домове мнози, в запустение будут велиции и добрии, и не будут живущии в них;» (10) «идеже бо возорют десять супруг волов, сотворит корчаг един, и сеяй артавас шесть сотворит меры три».
Теперь называются жалкими те, которые, вожделевая большего, урезывают имущество ближних, и в полях не довольствуются своими владениями, и в домах не удовлетворяются собственными, но при возделывании земли заходят за межу, пригораживают к себе домы соседей и, стесняемые собственной своей любостяжательностью, не хотят оставаться в собственных своих пределах, пользуются же для непомерного корыстолюбия тем благовидным предлогом, что имения соседей по–видимому смежны и соединены с их имениями. К ним–то слово простерло сильное обличение, говоря: «еда вселитеся едини на земли». Ибо если сосед, возделывающий свой участок земли, должен его лишиться, то очевидно, что, по удалении этого соседа, у тебя опять явится другой, и твое корыстолюбивое сердце внушит тебе мысль сказать и ему то же, представляя благовидные причины, по которым поле ближнего должно сделаться твоим. А когда и этот отойдет от тебя, лишенный своей собственности, и поле третьего соседа сделается частью твоего владения, тогда опять новый сосед, новые заботы: как и его согнать с владеемой им земли и достояние четвертого соседа обратить в свою собственность. Какой же будет предел желанию большего? Ибо любостяжательное сердце уподобляется огню, который дальше и дальше идет по сгораемому веществу и одно разрушает, другое охватывает. Как недостаток горючего вещества тушит пожар, так любостяжательное сердце и несытый глаз одним только останавливаются: тем, чтобы не иметь ни одного соседа на рубеже своих владений. Посему пророческое слово, издалека врачуя страсть, как бы желая усыпить своей песней корыстолюбивую душу, говорит сие: «еда вселитеся едини на земли». Если у тебя есть пожелание к имуществу соседа, а без соседа, конечно, никогда не останешься, то очевидно, что тебе нужно будет простираться до крайних пределов обитаемой нами вселенной.
Если же это невозможно, то при первой мысли останови, человек, свое стремление к злу, удовольствуйся тем, что получил, останься при том, что имеешь, зная, что и великолепные домы, построенные неправедно, остаются без обитателей, и множество полей, присвоенных любостяжательностью, оказывались часто не дающими плодов. Ибо наказание Божие нередко предваряет будущий суд и неправедно приобретенные домы обращает в вещь бесполезную: после многолюдного в них обитания и блистательного обилия делает их не имеющими обитателей. И действительно, часто узнаем, что целые роды исчезли совершенно, и за неимением преемников величественные и гордые здания жилищ сравнились с землей. И все, которые вторжением в пределы ближних расширили пределы собственных владений, оказались совершенно чуждыми Божия благословения за приобретение имущества со слезами обиженных, так что, где работали «десять супруг волов», там едва приобретен «корчаг един», и где посеяно «шесть артавас» (древнеперсидская мера сыпучих тел), едва собрано три меры плодов, то есть самая малая часть семян.
Итак, пророческое изречение, само по себе взятое, заключает в себе много полезного. Но трудолюбивому, чрез возведение смысла к высшему разумению, можно увеличить пользу сего пророчества. Ибо под домом можно разуметь учение и дела каждого, по тесной связи и единству построения понятий в каждом учении. Посему как в доме основание держит на себе прочную постройку, так и в учениях есть некоторые предположения и первые начала, на которые опираясь излагающие учение в строгой последовательности и связи с первыми началами ведут дальнейшую ткань. Потому если кто учение веры, имеющее основанием и началом Господа нашего Иисуса Христа, сопрягает с учениями чуждыми и далекими от богочестия, то всякого такого оплакивает пророческое слово, потому что он делает чего не должно, «совокупляя дом к дому».
А что учения о богочестии называются домом, сему научает нас Сам Спаситель притчей, говоря: «Всяк, иже слышит словеса сия Моя, уподобится мужу мудру, иже созда храмину свою на камени» (ср.: Мф. 7, 24). Но, кажется, и Павел в Первом послании к Коринфянам научает нас, что каждый из верующих во Христа созидает себе дом. Ибо говорит: «Основания инаго никтоже может положити паче лежащаго, еже есть Иисус Христос. Аще ли кто назидает на основании сем злато, сребро, камение честное, дрова, сено, тростие» (1 Кор. 3, 11–12). Поскольку же из построевающих учения одни, мудрствуя о том, что достойно смеха и осмеяния, как бы смех созидают, а другие, будучи умнее, построевают достойное внимания, то Михей, ниспровергая здания достойных осмеяния, говорит: «Иже в Гефе, не величайтеся, и иже в Акариме» (слав.: иенакимляне) «, не сограждайте из дому на посмеяние ваше». И он же опять, укоряя негодных учителей, говорит: «Слышите сия, старейшины дому Иаковля, гнушающиися судом и вся правая развращающии, созидающии Сиона кровьми и Иерусалима неправдами!» (Мих. 1, 10; 3, 9–10). Ибо всякий, кто составляет учения чуждые, созидает Сион, то есть стражбницу свою, «кровьми», и кто составляет «церковь лукавнующих» (Пс. 25, 5), созидает «Иерусалима неправдами».
Итак, ежели два есть рода строительств: одно доброе — на камне и на основании Христа, другое — непрочное, которое и смешно, и причиняет погибель, то пророческое слово справедливо называет жалкими тех, которые добрый дом совокупляют с худым и как бы смешивают несоединимое. Но размысли, не всякий ли человек, чему бы ни стал он учить об истине по предзанятым здравым и истинным понятиям, согласным с понятиями общими, какие всеяны в нас Самим Создателем, имеет добрый дом; а когда, уклоняясь от истины, вводит нечто чуждое Божию учению, заимствованное из языческого заблуждения, тогда как бы совокупляет к прекрасному дому худой дом? И сие сказано на слово о доме.
Поскольку же святый есть не только «Божие здание», но и «Божие тяжание» (ср.: 1 Кор. 3, 9), как говорит блаженный Павел, и самая душа требует основания, как дом, и укоренения, как растение (ибо сказано: «в любви вкоренени и основани» [Еф. 3, 17]), то рассмотрим, что значит приближение села к селу, за которое иные, худо и со вредом себе производя его, подвергаются положенному осуждению. Посему исследуем то, что сказано о земледелии, потому что оно сродно с настоящим предметом. Есть прекрасное насаждение, о котором говорит Соломон: «насадих ми винограды, сотворих ми вертограды и сады и насадих в них древес всякаго плода» (Еккл. 2, 4–5). Но есть и такой «сад, егоже не насади Отец Небесный» (ср.: Мф. 15, 13) и который искореняется, по угрозе Господней. Этот сад имеет в себе виноград от растения Содомского и «розгу от Гоморры», производит «грозд желчи» и «грозд горести» приносит владельцам; «ярость змиев вино их, и ярость аспидов неисцельна» (ср.: Втор. 32, 32–33). Посему, кто владычественное души своей засадил всяким плодоношением духовным и к укорененному в нем от рождения Творцом для явления плодов правды прилагает нечто от лукавого земледелателя, того пророческое слово именует жалким за возбраненное приближение «села к селу». По сей причине угрожает ему бесплодием, потому что не приносит он образцов плода, сообразных с преподанным ему учением. «Идеже бо возорют десять супруг волов, сотворит корчаг един». Речение сие выражает местный обычай в Финикии вспахивать виноградник волами; а вместе пророческое слово указывает на тех, которые держатся той и другой стороны, привязаны к противоположным учениям и связывают их одно с другим. Души таких людей бесплодны.
