Трудно восстановить предполагаемый круг келейного чтения Симеона помимо Священного Писания. Симеон не относится к тем авторам, которые постоянно ссылаются на то, что читали: его редкие цитаты из Отцов или аллюзии на них лишь в малой степени проливают свет на его связь со святоотеческой Традицией. В»Житии Симеона», написанном Никитой, есть некоторые ссылки на то, что читал Симеон, но и они дают нам очень скудную информацию.
Никита, в частности, указывает, что Симеон постоянно читал»жития древних подвижников» [663]. Житийная литература была любимым чтением всех византийцев; что же касается монахов, то они особенно прилежно изучали жития выдающихся преподобных. Как мы увидим далее, Симеон был знаком с этим родом литературы: примерно пятнадцать раз он ссылается в своих творениях на жития святых [664].
Никита говорит, что Симеон»приобрел знание апостольских канонов и преданий, и точное [знание] догматов (την γνώσιν των αποστολικών κανόνων και παραδόσεων, και των δογμάτων άκρφειαν)» [665]. Из этого весьма расплывчатого утверждения трудно извлечь какие‑либо конкретные указания на источники. Тем не менее из него можно заключить, что Симеон был хотя бы в некоторой степени знаком с канонической, догматической и богословской литературой Восточной Церкви. Что касается канонической литературы, то в 18–м Огласительном Слове Симеон несколько раз ссылается на»апостольские каноны и правила» [666], а в 27–м Огласительном Слове на»священные каноны» [667]. Архиепископ Василий (Кривошеий) высказывает предположение, что в 18–м Огласительном Слове Симеон говорит о так называемых»Апостольских Постановлениях» — собрании из 85 Правил, приписываемом апостолам, но, вероятно, составленном в IV веке [668]. Это вполне вероятно, особенно если принять во внимание тот факт, что»Апостольские Постановления»составляли основное ядро канонического права в Византии. Однако сочинения Симеона едва ли свидетельствуют о каком‑то особом интересе с его стороны к конкретным памятникам канонической литературы.
Если говорить о богословской и догматической литературе, то Симеон был, как кажется, знаком со многими сочинениями в этой области. Он ссылается на богословскую классику IV века, особенно на Григория Богослова, который был его -любимым писателем (около тридцати цитат), а также на Иоанна Златоуста (около пятнадцати возможных цитат и аллюзий); Василий Великий цитируется реже (три цитаты и несколько возможных аллюзий). В сочинениях Симеона можно найти отдельные реминисценции из Григория Нисского, Максима Исповедника и Дионисия Ареопагита; однако ни одного из этих авторов Симеон не цитирует дословно [669]. Как ни странно, Симеон очень редко ссылается на аскетическую литературу, которую он знал, должно быть, очень хорошо. Никита свидетельствует, что Иоанна Лествичника, Марка Подвижника и Диадоха Симеон читал, еще будучи мирянином [670]. Несмотря на это, у Симеона есть только две прямые цитаты из Лествичника [671], три из творений Марка Подвижника и ни одной из писаний Диадоха Фотикийского [672]. Более того, три цитаты из Марка объединены в одном автобиографическом фрагменте [673], и нигде больше Симеон не сылается на этого автора. Симеон был знаком с»Изречениями пустынных отцов», но ссылается на них довольно редко [674]. Несколько раз он ссылается на своего духовного отца Симеона Студита, но никогда прямо не цитирует Феодора Студита [675], хотя, несомненно,, во многих аспектах своего учения опирается на Феодора: нам уже представлялись случаи указать на некоторые параллели.
Макарий Египетский и Исаак Сирин — два писателя–мистика, чье учение во многих отношениях близко Симеону. Тем не менее ни тот, ни другой не цитируется Симеоном напрямую, хотя существуют очевидные параллели между ним и этими двумя авторами: некоторые будут указаны ниже. По мнению епископа Каллиста (Уэра) [676],«Духовные Беседы»Макария Египетского сильно повлияли на Симеона. Архиепископ Василий (Кривошеий) заметил явное сходство между»Великим Посланием»Макария (которое в некотооых манускриптах приписывается Григорию Нисскому) [677] и началом 34–го Огласительного Слова Симеона [678]. Однако, как подчеркивает В. Фелькер, нет никаких текстуальных подтверждений того, что Симеон был знаком со всем корпусом сочинений Макария [679].«Духовные Беседы»Макария, действительно, были хорошо из-•естны и ценились в монашеских кругах времен Симеона, поэтому не удивительно, если он их читал.«Если Симеон почему‑либо и не читал Беседы Макария, — считает Б. Френьо–Жюльен, — ему, по крайней мере, было знакомо течение, к которому они принадлежали, и он сам был близок к нему» [680].
Уже во времена исихастов обратили внимание на сходство между Симеоном и Исааком Сириным [681]. Однако нет прямого текстуального подтверждения того, что Симеон читал сочинения Исаака, хотя его знакомство с этими сочинениями было бы вполне естественным [682]. Греческий перевод аскетических бесед Исаака был сделан в Палестине в конце VIII или начале IX века (этот сборник также включал, под именем Исаака, четыре гомилии сирийского мистика Иоанна Дальятского). Ко времени жизни Симеона перевод успел выйти за пределы Палестины и стал известен в Константинополе. В середине XI века, вскоре после смерти Симеона, Павел Эвергетидский включил сочинения Исаака Сирина в свою антологию аскетических текстов»Эвергетинос»: сочинения Исаака стали настолько авторитетными, что их цитировали наряду с писаниями Диадоха, Иоанна Лествичника и других великих учителей и подвижников Востока.
Прежде чем перейти к анализу святоотеческих параллелей у Симеона, необходимо сделать две существенные оговорки. Современные ученые нередко склонны рассуждать о предполагаемом круге чтения того или иного византийского автора на оснований цитат и аллюзий, которые можно найти в его сочинениях. Однако не следует забывать, что в византийскую эпоху существовало множество флорилегиев, содержавших избранные места из сочинений разных авторов (упомянутый»Эвергетинос»служит хорошим примером подобного рода флорилегия) [683]. Не следует забывать о том, что, если автор цитирует сочинение, скажем, Максима Исповедника, это вовсе не означает, что он читал Максима: он мог быть знаком с одним из флорилегиев и цитировать по нему. И, разумеется, если кто‑либо цитирует одно из сочинений Григория Богослова, из этого не следует, что он знаком со всеми сочинениями святителя: он может знать одно или несколько.
И другая оговорка. Помимо флорилегиев, широко распространенных в монашеской среде, важным источником, благодаря которому византийские монахи могли ознакомиться с широким кругом литературы, было богослужение. Именно за богослужением читались жития святых, творения таких авторов, как Григорий Богослов, Ефрем Сирин, Феодор Студит и многие другие. Знаменательно, что почти вся литература, цитируемая Симеоном Новым Богословом, относится к кругу церковного чтения. Поэтому не всегда ясно, где заканчивается влияние на него богослужения, а где начинается собственно влияние»келейного чтения».
2. Преподобный Симеон и агиографическая литература
А. Древние святые как пример для подражания
Как мы уже упоминали, именно Феодор Студит часто говорил о том, что монахам необходимо хорошо знать жития святых [684]. По словам Феодора, каждый получает великую пользу, читая агиографическую литературу:
Думается мне, даже камни чувствуют эту пользу, не говоря уже о разумном человеке. Ибо благодаря [чтению] просвещается ум человека, отвергая мрак мудрости плотской (2 Кор. 1:12), а душа его умиляется и воспаряет к Божественной любви[685].
Эти слова отражают общепринятое в Византии отношение к агиографической литературе, чтение которой считалось важнейшим средством для спасения души.
Из сочинений Симеона видно, что он был хорошо знаком с многими агиографическими источниками [686]. Вслед за Феодором Студитом, он говорит, что монахи должны читать жития древних подвижников и стараться подражать им [687]. Он неоднократно пересказывает известные жития святых, давая собственную интерпретацию агиографическим сюжетам.
Например, известное»Житие Антония Великого», приписываемое Афанасию Александрийскому, находит отражение в 6–м Огласительном Слове, где Симеон поднимает очень важный вопрос — о том, насколько его личный опыт Божественного созерцания отвечает опыту древних святых. Симеону представляется, что и у Антония было мистическое видение Бога, в доказательство чего Симеон пересказывает житие Антония:«Итак, что сделал великий Антоний, сидя во гробе?.. Не был ли он весь мертвым для мира и, лежа в гробнице, не искал ли Бога, способного оживить [его] и воскресить?» [688] Перечисляются подвижнические труды Антония, как они описаны в его житии: он питался только хлебом и водой и боролся с бесами [689]. Но цель этих трудов заключался в том, чтобы удостоиться увидеть Христа:
