Итак, виррарика и теварис исповедовались по очереди. Следя за тем, как исповедовались мои друзья, я испытывал чувство облегчения и гордости за их мужество. Можно было не сомневаться - они подготовились должным образом и заслужили это путешествие на Святую гору. Тау
Ночная исповедь продолжалась, и к рассвету все паломники очистились. Увидев лучи солнца, все пришли в какое-то невероятное состояние восторга: Тау приветствует их и благословляет своим светом и теплом! Радость была бескрайней, так как мы предвкушали то, что ожидает нас на вершине Хумун Куллуаби. Рассвет мы встретили пляской вокруг костра - о, какое счастье! мы идем на Хумун Куллуаби, мы идем на встречу с Тамацем! Ура! После танца все собрались вокруг маракаме (символизирующего Солнце). Высоко подняв мувиери и потрясая им в воздухе, он произнес краткую речь о новом единстве хикарерос. Каждый прикоснулся к веревке, символизирующей наше единство. Теперь, после исповеди, очищения и возникновения нового единства группы, мы были готовы вступить в пределы Хумун Куллуаби. Примерно в восемь утра мы поели. Прежде чем приступить к трапезе, виррарика бросали в огонь маленькие кусочки пищи - таков древний обычай. "Сначала Татевари!" - говорили они, предлагая пищу поочередно остальным священным местам, и только потом ели сами.
Во время паломничества мы ели только единожды в сутки, и меню наше было скудным: тортиллас и вода. Лишь иногда, когда мы проходили вблизи поселений, удавалось разжиться чем-нибудь более вкусным. Но мы всегда делились своей пищей с остальными. После завтрака мы снова оказались на шоссе, только на этот раз на дороге в Сапотекас, а оттуда - в Сан Луис Потоси.
Да, наша паломническая кавалькада представляла собой живописное зрелище впереди пылил университетский грузовик, наполненный виррарика в индейских головных уборах, среди которых было и несколько теварис. Теоретически, у грузовика были борта - в метр высотой, не больше - так что нам, с одной стороны, приходилось бороться с высотой, с другой - с постоянной опасностью выпасть из кузова. Однако, хотя на этот раз мы ехали несколько часов, никто из паломников не издал ни единой жалобы - все казались рады и довольны тем, что приближаются к цели. За грузовиком ехали две пыльные разбитые легковушки, нагруженные теварис, а также нашими пожитками. Однажды нас остановил полицейский, за пересечение центральной линии шоссе, он изумленно пялился на необычных путешественников, пока ему не растолковали, в чем тут дело, и почему университетский грузовик набит столь странно одетыми пассажирами.
Оказавшись в штате Сан Луис, мы направились к одному из поселений на границе с пустыней. Здесь виррарика нужно было запастись массой нужных вещей: зеркальцами, свечами, шоколадом, небольшими кувшинчиками (им впоследствии была уготована важная роль). Мы, теварис, покупали то же, что и они, хотя еще не понимали, что же со всем этим придется делать потом. Просто брали "на всякий случай".
Но вот наступает момент, когда мы должны оставить шоссе и углубиться в пустыню. Нам еще предстоит пройти около полутораста километров до Хумун Куллуаби, причем практически полностью по пересеченной местности. И вот мы в пустыне. Вокруг - только серая унылая равнина, там и сям мелькают небольшие заросли какого-то кустарника. Теперь наши легковушки в полной мере ощутили на своей шкуре, что такое "попасть в руки Бога индейцев". Зато грузовичок катит довольно бодро. Так мы продвигаемся вперед, прямо к горе, время от времени меняя маршрут по указанию уруквакаме. Как они выбирают путь - полная загадка, поскольку никаких ориентиров в пустыне нет, повсюду одна и та же голая равнина. Проехав так около полусотни километров, а дорога становилась все сложнее и сложнее, мы остановились в каком-то ничем не примечательном месте. Пища для Татевари
Виррарика мгновенно высыпали из грузовика и принялись за работу. Маракаме указал им какую-то точку, вокруг которой они сложили свои пожитки, послышался характерный призыв рожка, и индейцы, снова выстроившись цепочкой, - правда, на этот раз Лусиано и Антонио остались в стороне, - направились в пустыню. Все произошло так быстро и неожиданно, что только некоторые из нас сумели пристроиться к цепочке, остальные же остались у грузовика. Впрочем, так же поступила и треть индейцев. Колонна бодро продвигалась вперед; время от времени слышался зов рожка, который подхватывали остальные рожки, - гитара же и скрипка просто не умолкали. И все это на ходу, с непостижимой верностью ритму и не замедляя шаг. Было в этом шествии что-то непередаваемо праздничное. Вообще, стоит мне снова увидеть или вспомнить танец хикарврое, а также свои ощущения при этом, я каждый раз удивляюсь тому, как индейцы умеют создавать хорошее настроение, особое - можно сказать, фестивальное - состояние сознания. Ведь это настроение обычно отождествляется с фиестой - то есть, тем, что мы обычно определяем как расслабленное, праздничное состояние - или состояние рассредоточения внимания. Меня уже давно удивляло, что они называют свои праздники фиестами - фиеста риса, фиеста барабанов, и так далее. Насколько я сумел понять за это время, - особенно, поучаствовав в этих ритуалах, - их ощущение праздника радикально отличается от нашего. Разумеется, это радостное, праздничное настроение и все-таки, это вовсе не "праздничные выходные" представителей западной цивилизации. Внимание индейцев во время фиесты не рассеивается - напротив, оно концентрируется в еще большей степени. Таким образом, они радостны, но вовсе не праздны, не расслаблены. Эта радость часто внезапно и полностью замещается другими чувствами, например, печалью или созерцательностью. Виррарика вообще мастерски владеют своим сознанием, они очень гибки в ментальном отношении, и им ничего не стоит в нужный момент сконцентрировать внимание. Вот этим и характеризуются их длительные походы никаких разговоров, люди движутся ритмично и слаженно, внимание каждого в высшей степени сконцентрировано, и это благодаря всепроникающей, с повторяющимися аккордами (но не монотонной), радостной музыке скрипки и гитары, к которым время от времени присоединяются торжествующие звуки рожков.
Процессия подошла к одиноко стоящему дереву высотой примерно метра два, но очень ветвистому, и участники окружили дерево, продолжая танец. Примерно через двадцать минут танец и музыка прекратились, завершившись пением рожков. Один из хакарерос подошел к дереву и обратился к нему с длинной, прочувствованной речью, иногда даже ударяясь в плач. Затем он отрезал у дерева ветку, сантиметров примерно в сорок, ободрал с нее кору, заострил - получилось нечто вроде стрелы. Этой стрелой он начал указывать на все четыре стороны света, продолжая молитву Духу дерева. Тут к нему присоединились остальные присутствующие. Затем они подошли к дереву, срубили его и разрубили на небольшие одинаковые чурки, с которых также ободрали кору. Прошло, казалось, всего несколько минут, а дерева как не бывало, зато у каждого виррарика оказался кусок пищи для Татевари. Затем процессия развернулась и поспешила назад.
Начинало темнеть, пурукеакаме развел костер, обратившись предварительно с молитвой к духу Огня. К этому заклинанию, такому же, что мы слышали в ночь исповеди, присоединились на этот раз все мы. Когда все было готово, Антонио попросил нас, теварис, отправиться спать, так как предстоящий ритуал предназначался только виррарика. Я же попросил его разрешения прогуляться перед сном, и он разрешил, наказав только соблюдать осторожность. Мы воспользовались этой возможностью еще раз потренировать нашу способность к передвижению по пересеченной местности без фонарей и свечей. Я давно понял, что такая прогулка позволяет обострить внимание, заставить тело активизировать иные способы восприятия, нежели зрение, которое тут играет только вторичную роль. Таким образом, мы слились с окружающей темнотой, чувствуя себя в то же время вполне уверенно.
Отойдя от лагеря примерно на три-четыре километра, мы сели на землю, образовав энергетическое кольцо - спинами в круг, лицами наружу. Такое кольцо позволяет получить обзор местности на 360 градусов и хорошо способствует соединению внимания всех участников. За тем отклонили головы назад, запрокинув их так, чтобы соединилось наше восприятие звездного неба. В этом положении мы оставались около часа, не нарушая тишину ни единым звуком. Наконец, начали шепотом (чтобы не нарушить голосом энергетический баланс местности) переговариваться, обсуждая сложившуюся ситуацию. Затем поднялись и вернулись в лагерь, двигаясь с максимальной скоростью. Все мы ощущали потребность в движении. Перед тем, как войти в лагерь, мы остановились и выровняли дыхание.
В лагерь мы вошли в полной тишине, и поэтому виррарика нас не заметили они о чем-то беседовали. Причем разговор был явно не простой - обсуждалось что-то важное. Они говорили по очереди - один говорил, а все остальные слушали. Постепенно мы начали понимать, что они обсуждают подробности маршрута на несколько следующих дней. Прошло примерно полчаса, и все отправились спать. Было около двух часов ночи. Татей Матиниери
