Летом мы всею семьею селились в самых разнообразных местах. Пожив месяц на даче спокойно, мы с женою отправлялись еще на месяц куда‑нибудь за границу или на Кавказ и делали, обыкновенно, при этом экскурсии пешком где‑либо в горах. Еще зимою мы разрабатывали план экскурсии, пользуясь указаниями Бедекера. Дети оставались на попечении Адели Ивановны и няни Лизы, которая поступила к нам в возрасте 20 лет, когда родился наш старший сын Владимир, и воспитала вместе с Адель Ивановною всех наших детей.
В 1904 г. мы жили на даче в Пиетиле на Сайменском канале. Отсюда мы с женою предприняли прекрасную поездку в Швецию и Норвегию. Переехав по железной дороге из Стокгольма в Дронтгейм, мы посетили отчасти на пароходах, отчасти переезжая через горы на лошадях, живописнейшие фиорды Норвегии — Moldefjord, причем были не только В Molde, НО И В Aandelsnees, Roursdal, далее — Nordfjord, Sogne- fjord.
К скандинавским странам мы, как и все русское общество, питали большую симпатию. Мы любили скандинавскую литературу, особенно Ибсена; нам нравился мирный культур ный прогресс этих стран и благородный характер их жителей. Понятно, как мы были огорчены, когда во время экскурсии к подножию одного ледника, мы услышали от наших норвежских компаньонов, что они и шведы боятся России, так как уверены, что Россия хочет отнять у них северный берег Скандинавии с целью приобрести незамерзающие гавани. Тщетно мы указывали на миролюбие русского народа, на пацифистские настроения русской интеллигенции и даже самого правительства. В самом деле, именно по почину Николая П и русского правительства была в 1899 г. созвана в Гааге конференция для выработки соглашения о решении споров между государствами не путем оружия, а посредством международного суда; соглашение это не состоялось, потому что было сорвано Германиею, которая очевидно уже тогда поставила себе целью добиться мировой гегемонии путем оружия.
Кажется, в этом же году осенью мы с женою совершили поездку в Ярославскую губернию. Там находилось небольшое имение (60 десятин) Бяково, доставшееся Марии Николаевне по наследству от дядюшки ее генерала Никтополиона Васильевича Тихменева. Мария Николаевна никогда не видела этого имения. Она сдавала его в аренду местным крестьянам за смехотворно малую цену, за 60 рублей в год. Крестьяне надеялись со временем купить это имение и потому берегли в нем лес. На семейном совете было решено, что я с Людмилою Владимировною съездим в Бяково и посмотрим, в каком состоянии оно находится.
Приехав в Ярославль, мы с немалым трудом установили точно, где находится имение, и наняли на почтовой станции ямщика. Велико было наше удивление, когда оказалось, что на месте барского дома остался только фундамент. Так как владельцы не приезжали в течение нескольких десятков лет, то крестьяне понемногу растащили сначала окна, двери, а потом и все деревянные части дома. Выяснилось, что служить дачею для летнего отдыха Бяково не может и в том же году это имение было продано крестьянам по дешевой цене. Эта продажа хороший пример того, как в то время дворянские имения уходили из рук помещиков и земля переходила к крестьянам.
Весною 1906 г., стоя в очереди перед окошком университетского казначея, я спросил неходившегося рядом со мною приват–доцента по кафедре физики Добиаша, куда он поедет на лето. Он ответил, что едет вместе со своею женою Ли- диею Николаевною (урожденной Крем левою) и с сестрою Ольгой Антоновной в Чехию. Оказалось, что отец его Антон Вячеславич Добиаш, чешский ученый, специалист по латинскому языку и литературе, был профессором в Нежинском Историко–Филологическом Институте, выслужил пенсию и жил на родине в собственном домике в городке Брандейс над Орлицею. Дети его ехали к нему на каникулы. Узнав, что Брандейс находится в очень живописной местности и что в нем есть санатория, в которой можно нанять комнаты, я убедил нашу семью провести лето в Чехии.
Мы были настолько энергичны и подвижны, что отравились всею семьею, имея двух маленьких детей, Владимира трех лет и Бориса, которому был год и три месяца. С нами ехала, конечно, воспитательница наших детей Адель Ивановна и няня Лиза. Переезд оказался очень затрудненным вследствие того, что в Австрии, чтобы добраться до Брандей- са, нужно было сделать на небольшом расстоянии три или более пересадки. Вероятно, железнодорожное расписание в Австро–Венгрии было нарочно составлено так, чтобы затруднить прямое сообщение России с Прагою.
Воспоминание о лете, проведенном в Брандейсе, принадлежит к особенно приятным в нашей жизни. Долина речки Дикая Орлица с городком Брандейсом очень живописна. По всем направлениям были прелестные прогулки, в которых участвовали и наши дети в колясочках. Вблизи от нашего дома стояло католическое распятие. Трехлетнего Володю оно поражало своим реализмом, ранами на теле Христа и кровью из них. Оно внушало ему такой ужас, что пройти мимо него он решался не иначе, как отвернувшись или закрыв лицо[21]. С молодыми Добиашами мы предприняли прогулку пешком по Крконошам (Riesengebirge) и поднялись на Снежку на границе Германии. Со всех сторон нас окружали мягкие красоты горных видов, напоминающих картины ху- дожника–романтика Швинда. В то же лето мы с женою совершили поездку в Татры, от озера Чорбы прошли несколько десятков километров пешком, затем поехали в Будапешт и провели недели две в Аббации, купаясь в море. По дороге мы осмотрели замечательную Адлербергскую пещеру, где в грандиозном зале из стены вырывается подземная река и низвергается в пропасть.
Зимою в этом году у Марии Николаевны очень обострилось болезненное состояние печени. В молодости она страдала от желчнокаменной болезни в очень тяжелой форме и с тех пор печень ее никогда не приходила в нормальное состояние. Во время Рождественских каникул жена моя и я поехали с нею для лечения ее в Шварцвальд, где была превосходная санатория в St. Blasien. По дороге мы остановились в Берлине, чтобы посоветоваться с известным клиницистом доктормо Эвальдом. Осмотрев Марию Николаевну, Эвальд нашел несколько серьезных пороков в ее сердце и вообще признал здоровье ее очень слабым. Он рекомендовал ей работать не более двух–трех часов в день. Этот совет был подтвержден и врачами в Сант–Блазиене. Жизнь в санатории в Шварцвальде была чрезвычайно приятна. На довольно большой высоте холод был значительный и солнечных дней было много.
Пользуясь великолепным снежным покровом, все, кто мог, в санатории, предназначенной не столько для тяжело больных, сколько для выздоравливающих и отдыхающих, катались с гор в салазках, проезжая иногда расстояние в один километр и более. Вечером, при наступлении темноты, мы с женою, тепло одевшись, садились на балкон для чтения и работы при свете электрической лампочки. В то время я подготовлял семинарий по «Критике способности суждения» Канта. На свежем морозном воздухе даже и продолжительная умственная работа была не утомительна. Вернувшись в Петербург, Мария Николаевна не послушалась врачей, продолжала усиленн оработать и дожила до очень глубокой старости.
Лето 1907 г. мы провели в Семенове. Брат Владимир, который стал владельцем этого имения, построил в нем хорошенький домик, желая, чтобы все члены семьи жили в нем летом. В этом году он и сам приехал в отпуск из Ханьдао- хедзы (Хантахеза, как упростили это название русские). Конечно, и мать моя проводила лето с нами.
В 1908 г. Екатерина Ивановна Виннер, мать Сергея Ивановича Метальникова, предоставила на лето нам свой дом в Артеке в Крыму. Здесь в конце мая у нас родилась дочь Мария. Приезжал к нам на несколько дней Д. Е. Жуковский, я поехал с ним к Михаилу Ивановичу Ростовцеву, который проводил лето в Симеизе в имении своей жены. Было условлено, что мы будем сопровождать Ростовцева в Керчь, куда он ездил каждое лето осматривать новые археологические раскопки, произведенные за год.
В Керчи мы вместе с ним через узкий вход ползком спустились в только что найденную древнегреческую гробницу. Стены ее были расписаны изображениями богов. Михаил Иванович объяснял значение каждой детали росписи, указывал на сходство изображений богов с древнехристианскою иконописью, и каждое слово, произносимое им, производило на нас глубокое впечатление. С этою древностью он сжился так, как будто был современником ее. Сложность его восприятий невольно передавалась нам, поучая нас бесконечно больше, чем это можно сделать словесными пояснениями.
Из Керчи мы с Жуковским поехали в Туапсе, где у него был небольшой участок земли. Вблизи этого городка в лесу находится «дидова хата». Мы наняли извозчика и поехали посмотреть это замечательное жилище доисторического человека. Это огромный камень, полый внутри и прикрытый сверху громадною каменною плитою. Внутрь этой полости проникнуть можно только через круглое отверстие в боку камня, сквозь которое может проползти человек. Совершенно непонятно, какими силами могло быть создано такое сооружение.
