Дни отдельных наций сочтены, дни разобщенности сочтены, дни политиков сочтены. Мы движемся к совершенно новому миру, к новой эпохе человечества. В эту эпоху будет существовать только единый мир, одно человечество. Тогда произойдет невероятное высвобождение энергий.
У Востока есть свои сокровища, религиозные технологии, а у Запада свои - научные технологии. Если Восток и Запад соединятся, весь мир превратится в рай. Нет смысла стремиться в иной мир, мы уже можем сотворить рай на земле - здесь, впервые в истории. И если мы не сможем создать его, то виноваты будем только мы сами - и никто иной.
Я - за единый мир, за единое человечество и за единую науку. Я - за слияние религии и науки - за единую науку, которая позаботится и о внешнем, и о внутреннем, и о том, и о другом. Вот что я пытаюсь сделать здесь. Это место соединения Востока и Запада, это лоно, где будет зачато новое человечество, где оно появится на свет».
Ошо подвел итог: «Я говорю о Будде, я говорю о Христе, о Кришне и Заратуштре, так как они - лучшее, что было, а мы должны сберечь все хорошее, что было в прошлом. Но это редчайшие исключения. Остальное человечество пребывало в рабстве, оно было сковано кандалами, разобщено и безумно».
Это положение дел необходимо преодолевать.
Идеалом религиозности Ошо именовал дзен. Он, по его убеждению, воплощал все лучшее в традициях такого рода: «Религия жива лишь тогда, когда нет всеобщей доктрины, нет системы верований, догм и богословия. В душе что-то растет, только когда вокруг тебя вот такая тишина и деревья, радующиеся своему танцу на ветру... И это - твое собственное, а не вычитанное в священных книгах. Никто тебе об этом не расскажет, потому что это - не знание.
Между всеми религиями и дзен есть огромная разница. Все религии, кроме дзена, уже мертвы. Они давно превратились в слежавшиеся ископаемые теологии, философские системы, сухие доктрины. Они забыли язык деревьев. Они забыли о той тишине, в какой можно услышать и понять даже дерево. Они забыли то счастье, какое приносит сердцу любого живого существа естественность и непосредственность.
В тот миг, когда переживание становится объяснением, выражением, описанием, его дыхание останавливается. Оно гибнет. По всему миру люди таскают на себе груз мертвых доктрин.
Я называю дзен единственной живой религией, потому что это не религия, а сама религиозность. В дзене нет догм, у дзена нет даже основоположников. У него нет прошлого. По правде сказать, он ничему не может научить. Это чуть ли не самое странное, что было в человеческой истории, - странное, потому что дзен радуется пустоте, расцветает, когда нет ничего. Он воплощается не в знании, а в неведении. Он не различает мирское и священное. Для дзена священно все» [«А»].
По мысли Ошо, для которого последним озвученным текстом явился «Дзен-манифест», тот «совершенно необходим, потому что все древние религии ныне разваливаются. И пока они не погибли окончательно, а человечество не свихнулось, дзен нужно распространить по всей земле. Новые дома нужно возводить еще до того, как старые развалились.
Теперь вы не должны повторять ошибок прошлого. Вы жили в доме, которого вообще не было, и потому страдали от дождей, холодных зим и жгучего солнца, ведь дом существовал только в вашем воображении. На этот раз вам пора войти в свой настоящий дом, а не прятаться в рукотворных храмах, под кровом надуманных религий. Скройтесь в собственном существовании. Зачем быть чьей-то точной копией?
Это очень важное время. Вам повезло, что вы родились в эту эпоху, когда старое теряет свою обоснованность и реальность, когда оно просто болтается рядом, потому что вам страшно убежать из этой тюрьмы. Но двери открыты! По правде сказать, дверей вообще нет, потому что весь дом, где вы живете, существует лишь в воображении. Ваши боги, священники и святые писания - все это есть только в воображении. На этот раз вы не должны допустить такой же ошибки.
Человечество должно сделать качественный скачок, перейти от ветхой, прогнившей лжи к свежей, вечно юной истине» |«ДМ»].
Или как уточнил Ошо, явно будучи знакомым с теоремами Гёделя (1931 г.) о (не)противоречивости открытых (закрытых) систем, согласно которым закрытая система не может быть истинной, а открытая для обновлений не может быть непротиворечивой: «То, что я даю вам, - это открытая религия. Они же дали вам закрытую систему. Закрытая система всегда боится любой новой истины, поскольку новая истина колеблет всю систему. Ее нужно будет организовывать заново» [«Б», т. 1, кн. 1].
Ограниченность всех религий [«Б», т. 1, кн. 1]. Ошо прояснял эту проблему через притчу: «Человек упал в колодец.
То было время большого праздника и большого стечения народа, и было так много шума, люди радовались, танцевали, пели, вокруг творилось все в этом роде, поэтому никто не услышал, как он упал. А в те времена колодцы в Китае не защищались стенкой, окружавшей их, высотой хотя бы метр или полтора, чтобы никто не падал в них. Они не имели никакой преграды, просто стояли открытыми. В темноте можно было упасть, не подозревая, что здесь колодец. Этот человек начал кричать: На помощь!
Мимо проходит буддийский монах. Конечно, буддийский монах не интересуется праздником. То, что он оказался там, означает некоторое подсознательное побуждение посмотреть, что происходит, как люди радуются: И все эти люди попадут в ад, а я единственный здесь, кто попадет на небеса. Он проходит мимо колодца и слышит этого человека. Он смотрит вниз. Человек говорит: Хорошо, что вы услышали меня. Все так заняты и здесь так шумно, что я испугался, что умру здесь.
Буддийский монах сказал: Вы умираете из-за злых дел в вашей прошлой жизни. Теперь вы получаете наказание. Примите его и покончите с этим! В новую жизнь вы войдете очищенным, и не нужно будет снова падать в колодец.
Человек сказал: В этот момент мне не нужна никакая мудрость и никакая философия... Но монах ушел.
Останавливается старый даос. Он испытывает жажду и смотрит в колодец. Человек все еще зовет на помощь. Даос говорит: Это не по-мужски. Нужно принимать все, как оно идет, так говорил великий Лao-цзы. Поэтому принимайте это! Радуйтесь! Вы кричите, как женщина. Будьте мужчиной!
Человек сказал: Я готов называться женщиной, но сначала, пожалуйста, спасите меня! Я не мужественный. И вы можете сказать мне после все, что хотите сказать, - сначала вытащите меня.
Но даос сказал: Мы никогда не вмешиваемся в дела других. Мы верим в личность и ее свободу. Это ваша свобода - упасть в колодец, это ваша свобода - умереть в колодце.
Все, что я могу сделать, это предложить вам: вы можете умереть, плача и рыдая, - это глупо, - или вы можете умереть, как мудрый человек. Примите это, радуйтесь этому, пойте песню и умирайте. Так или иначе, все умирают, поэтому какой смысл спасать вас? Я умру, все умрут - может быть, завтра, может быть, послезавтра, - поэтому какой смысл беспокоиться о вашем спасении? И он уходит.
Приходит конфуцианец, и у человека появляется некоторая надежда, поскольку конфуцианец более мирской, более земной человек. Он говорит: Это моя большая удача, что пришли вы, конфуцианский ученый. Я знаю вас, я слышал о вас. Теперь сделайте что-нибудь для меня, ведь Конфуций говорит: Помогайте другим. Помня отклик буддиста и даоса, человек подумал: Чтобы убедить людей спасти меня, лучше говорить о философии. Он сказал: Конфуций говорит: «Помогайте другим».
Конфуцианский монах сказал: Вы правы. И я помогу. Я пойду из одного города в другой, я буду стараться и протестовать, и я заставлю правительство построить защитные стенки вокруг каждого колодца в стране. Не бойтесь.
Человек сказал: Но к тому времени, когда эти защитные стенки будут сделаны и ваша революция победит, я уйду.
Конфуцианец сказал: Вы не имеете значения, я не имею значения, индивидуумы не имеют значения - значение имеет общество. Упав в колодец, вы подняли очень важный вопрос. Теперь мы будем бороться за это. Вы будьте спокойны. Мы проследим за тем, чтобы каждый колодец имел вокруг себя защитную стенку, чтобы никто не смог упасть в него. Просто спасая вас, что спасешь? По всей стране миллионы колодцев, и миллионы людей могут упасть в них. Поэтому не будьте таким себялюбивым. Поднимитесь выше себялюбия. Я буду служить человечеству.
Вы послужили, упав в колодец. Я буду служить, заставляя правительство сделать защитные стенки. И он уходит. Но он делает существенное замечание: Вы очень себялюбивы. Вы просто хотите спастись и напрасно потратить мое время, которое я могу использовать ради всего человечества...
Четвертый человек - христианский священник, миссионер, тащивший с собой мешок. Он немедленно открывает мешок, достает веревку, бросает веревку... до того, как человек сказал что-либо, он бросает веревку в колодец. Человек удивлен. Он говорит: Похоже, ваша религия самая истинная.
