Этические рамки
Вскоре после финансового кризиса 2008 и 2009 годов автор воскресной колонки в газете The New York Times написала о своей подруге, работавшей до своего увольнения в инвестиционном банке. Она была трудоспособной, справедливой и честной работницей и щедро тратила заработанные деньги на друзей и благотворительные проекты. Однако она отвечала за секьюритизацию субстандартных закладных, студенческих займов и задолженностей по кредитным картам. «Все эти долги она собирала в подобие паззла и продавала инвесторам, но ей не приходило в голову, что эта деятельность приближала финансовую катастрофу – хотя, быть может, ей стоило об этом подумать».[184] Почему она этого не замечала? Многие на Уолл-стрит задают подобный вопрос самим себе и другим. Все дело в том, что наши идолы эпох Современности и Постмодерна мешают нам задаваться такими вопросами. Они говорят, что если мы не нарушаем закона и если все так поступают, остается только один важный вопрос: поможет ли это делать деньги?
Кто-то смеется над идеей о том, что сфера финансового обслуживания и бизнеса в целом должна подчиняться более жестким внешним ограничениям, чтобы она не стала безнравственной. В одной статье в ответ на распространенные призывы к ведущим предпринимателям поднять планку этических стандартов журнал The Economist процитировал знаменитое изречение Милтона Фридмана о том, что у руководителя в бизнесе есть только одна-единственная цель: повысить стоимость своих акций[185]. Автор утверждал, что рынок сам вознаграждает честность и наказывает обманщиков. Никто не должен стоять в бизнесе выше руководителей и владельцев: нечестность подрывает сам фундамент их дела. Стоит заботиться о фундаменте, а все прочее сможет само себя регулировать.
На самом деле многие курсы и книги по деловой этике незаметно утверждают то же самое. Да, говорят они, владельцы предприятий и работники должны быть честными и справедливыми. Да, нам нужно быть щедрыми с нашими работниками, и мы должны что-то давать обществу. Но почему? На чем основаны подобные заявления? Чаще всего здесь мы слышим такой ответ: это выгодно для бизнеса. Это строит вашу репутацию, а в долгосрочной перспективе создает более благоприятную среду для бизнеса. Иными словами, этика, с чем многие согласны или хотя бы принимают это без возражений, есть вопрос рентабельности. Честность приносит доход, обман – нет. В большинстве случаев – по крайней мере, в долгосрочной перспективе – это соответствует истине.
Честность приносит доход, обман – нет. В долгосрочной перспективе это соответствует истине
Но разве этого достаточно? Разве не может оказаться хотя бы в каких-то случаях, что краткосрочная выгода этически сомнительного действия может быть огромной, а опасность для вас и ваших друзей такой ничтожной, что, как показывает оценка рентабельности, потенциальный выигрыш значительно перевешивает риск? Разумеется. И в любой сфере могут встречаться ситуации, когда чисто этическое действие может вести к финансовому разорению, а потому рентабельность требует пойти на риск, что твое неэтичное поведение разоблачат, или на риск разрыва отношений, потому что это явно сулит выгоду. Так что хотя бы иногда быть честным – это не лучший подход к делу.
Приложим это к более личной и явно не столь масштабной ситуации, которая знакома многим людям. 27-летнему Ховарду представилась возможность перейти из одной крупной компании в другую с некоторым расширением сфер ответственности. Когда шли переговоры о размере зарплаты, на новом месте Ховарда спросили о том, сколько он получает на данный момент. Он завысил реальную цифру только лишь на 4 процента, что составляло несколько тысяч долларов в год. Разумеется, он думал, что чем выше его нынешняя зарплата, тем больше денег ему предложат. Про себя он оправдывал свою ложь тем, что на новом месте отпуск был на две недели в год короче, чем на предыдущем. И он добавил стоимость этих дополнительных дней к своей зарплате. Существовал ничтожно малый шанс, что его разоблачат, и на этот случай у него было правдоподобное объяснение. Выгода перевешивала расходы и риск. И в конце концов, как он прекрасно понимал, все поступают точно так же. Разве он здесь сделал что-то дурное?
Наша личная профессиональная этика обладает накопительным свойством и в хорошем (в конечном счете для блага общества), и в плохом смыслах. В своем кратком, но убедительном буклете бывший президент Европейского парламента сэр Фред Катервуд доказывает, что коррупция есть одно из величайших препятствий для развития экономики и политической стабильности в мире[186]. Будучи молодым человеком, он работал в сфере международного строительства и мог видеть, что взяточничество было рутинным делом в тех частях мира, где было мало политической стабильности и где существовал невероятный контраст между богатыми и бедными, там же, где оно было распространено в меньшей степени, экономика и гражданское общество были сильнее. В ответ на это представители многих международных компаний, институтов развития, официальных лиц и неправительственных организаций создали движение против коррупции «Трансперенси Интернэшнл»[187].
Катервуд рассказал одну историю, чтобы продемонстрировать, как личная честность отражается на состоянии общества, а также то, что для осуществления честности недостаточно одного человека, нужна поддержка сообщества. Он вспомнил об одном блестящем молодом враче и христианине, который работал в стране, где по закону оказание стационарной помощи было бесплатным для всех граждан. В реальности же и сестрам, и врачам всегда давали деньги за лечение и уход, так что медицинскую помощь получали только богатые. Многие люди умирали просто потому, что не имели денег. Зло носило системный характер, поскольку государство не могло финансово обеспечить лечение больных в госпитале, хотя это обещало, что во многом объяснялось коррупцией и тем, что деньги поступали в другие части государственной структуры. Совесть не позволяла молодому врачу брать взятки, а потому он по сути не мог работать в здравоохранительных учреждениях данного общества. Он искал поддержки в церкви, но его ждало разочарование. Быстро растущая национальная церковь была еще слишком молода и не чувствовала себя уверенно в обществе. Она боялась вмешиваться в интересы правительства. Разочарованный доктор покинул свою страну, которая так остро нуждалась в его умениях и в его стремлении к справедливости[188].
Пол Батчелор из «Трансперенси Интернэшнл» указывает на одну опасность: большинство людей считает, что коррупция – это проблема исключительно «отсталых» частей мира. Но это чрезмерное упрощение, подчеркивает он в статье «Соль и свет: роль христиан в борьбе с коррупцией»[189]. Чем больше коррупции, тем слабее экономика. Однако даже в самых процветающих частях мира коррупция подтачивает экономику, которая могла бы быть сильнее, и отнимает у многих людей – обычно самых бедных – те блага, которые могло бы им давать это общество. Батчелор указывает на то, что в финансовом мире часто происходят «нарушения инвестирования и системы поощрения», так что инвесторы и акционеры уже не верят тем цифрам, которые приводят им компании и финансовые учреждения, а недостаток доверия подрывает инвестирование и мешает росту. На той самой неделе, как я пишу эти строки, «Барклиз Банк» был оштрафован на 450 миллионов долларов за манипуляцию ценой финансовой продукции для получения выгоды (в данном случае манипуляция касалась курса акций Лондонского интернационального банка), что причинило ущерб малому бизнесу и инвесторам[190].
Батчелор указывает на то, что коррупция существует не только в мире бизнеса. Он перечисляет случаи коррупции, откровенного взяточничества и крайне корыстных действий со стороны избранных государственных служащих. Это усиливает у граждан цинизм и нежелание участвовать в политике, что, в свою очередь, способствует еще более широкому распространению коррупции. Гарвардский профессор и специалист по государственному управлению Хью Хэкл вместе с Джорджем Мэсоном написали книгу «Если думать об институтах», где описывается история постепенной утраты доверия американцев ко всем их институтам – правительственным, деловым, религиозным – и страшных последствий этого процесса для общества[191]. Так что личная нечестность на работе – где она процветает – может оказывать большое влияние на общество.
Что же мы можем сказать, вернувшись к случаю Ховарда? Может ли его маленькая ложь повлиять на общество? Когда сам Ховард сегодня вспоминает об этом, он говорит, что поворот в его мыслях произошел, когда он понял следующее: ради того чтобы получать немножко больше денег, он готов пожертвовать своей честностью. Почему он не мог честно сказать, что, как он считает, две дополнительные недели отпуска, что ему предоставляли на прошлом месте, заслуживают денежной компенсации в размере стольких-то тысяч долларов в год? Почему он не мог просто довериться Богу, что, дав ему возможность получить новое место, он не позаботится о зарплате? И что его интересовало в работе: деньги или тот труд, который Бог дает ему совершить? Он понял, что влияние на общество начинается здесь: если он жертвует своей честностью ради денег, то в следующий раз солгать ему будет еще легче. Он понял, что другие люди, которые на него смотрят, могут захотеть сделать нечто подобное. Тогда доверие между всеми людьми немного снизится. И он понял, что труд ради денег, а не ради ценностей, которые поддерживает работа, может вредить культуре компании, в которую его приглашают.
