12. Смирение (К стр. 61)
Слово о смирении, возглавляя заповеди Евангельских блаженств, многократно и со властью звучит в Писании. Бог гордым противится, смиренным дает благодать (1 Пет. 5:5). Нет ни одного святого, ни одного подвижника или проповедника, который не писал бы, не говорил о том, что такое смирение. Но удивительна та поверхностность, с которой зачастую читаются и слушаются эти слова, та легкость, с которой услышанное исчезает в забвении. Между тем добродетель эта, по единодушному мнению всех православно мыслящих, есть краеугольный камень спасения, начало и конец всякого подвига.
По мысли отцов-подвижников, Сам всемогущий Бог оказывается «бессильным» и ничем «не может» помочь страждущему человеку, пока душа его не смирится. Ибо всякая помощь свыше принесет один только вред душе, не имеющей смиренного разумения. Сам же по себе, без помощи Божией, человек не способен победить ни единой своей страсти, сколько бы ни подвизался, при самом искреннем желании не грешить, при самом напряженном усилии. Нельзя преуспеть в борении вне соучастия Божия, а Бог никогда не дарует благодать тем, кто имеет гордостное мудрование. Таковой, хотя бы и ненавидел терзающие его страсти и сражался с ними, остается пленником гордыни — «родительницы всех страстей».
Весь секрет спасения в смирении, говорят Глинские отцы. Царство Небесное усвояется лишь смиренными. Но требуется очень много труда, чтобы понять это, — нужно постичь меру своей греховности и возжелать только одного — покаяния и помилования{157}. И напрасны будут сугубые подвиги не обладающего смиренномудрием, — сколько ни истязай себя во бдении и посте, сколько ни усердствуй в молитве, все силы уйдут в пустоту, не увенчавшись Божиими дарами. «Человек, — говорит Паисий Афонский, — может желать духовного преуспеяния: просить у Бога любви, просить молитвы, послушания и всех добродетелей. Однако Бог… не даст нам ничего из них (сколько бы мы ни подвизались), если прежде не смиримся. Когда же имеем единственною целью смирение, тогда Бог все даст даром… Одно только противостоит Божественной благодати — высокомудрие, гордость… Одно только нужно — смирение сердца. Чтобы оттуда взошло Царствие благодати Божией»{158}.
Грозно и отрезвляюще звучит слово святых отцов о смирении. Имея уши, да услышим.
Нил Сорский: «Внимай же со страхом сему: аще не смириши мудрование свое, оставляет тя благодать, и совершенне падаеши в вещех, в них же помыслы точию искушаешися. Еже бо точно стояти в добродетелех, не твое есть: но благодать то есть, носящая тя на дланех руку своею, соблюдающи от всех сопротивных»{159}.
Варсонофий Великий: «Смирение состоит в том, чтобы считать себя землею и пеплом — на деле, а не на словах только — и чтобы говорить: кто я такой? И кто считает меня за что-либо?.. Смирение состоит в том, чтобы ни в каком случае не почитать себя за нечто, во всем отсекать свою волю, повиноваться всем и без смущения переносить то, что постигает нас отвне. Таково истинное смирение, в котором не находит себе места тщеславие… Если возможет человек отсечь свою волю во всем и иметь смиренное сердце и смерть всегда перед глазами, то может спастись благодатию Божию… Страсти сгорают от смирения, как от огня… Оставь волю свою позади себя и смиряйся в течение всей своей жизни, и спасешься… Истинный труд не может быть без смирения; ибо сам по себе труд суетен и не вменяется ни во что… Кто соединяет смирение с трудом, тот скоро достигает цели»{160}.
Исаак Сирин пишет, что Дух Святой Сам таинственно обучает смирению того человека, который приуготовился к этому. А узнаёт человек о том, что достиг смирения, «из того, что находит для себя гнусным угождать миру своим общением с ним или словом; и в глазах его ненавистна слава мира сего». Преподобный наставляет: «Где бы ни находился ты, почитай себя меньшим всех и служителем братий своих… Никого не обличай в каком бы то ни было проступке, но себя почитай во всем ответственным и виновным в прегрешении… Истинно смиренномудрый не осмелится… счесть себя достойным молитвы или просить чего-либо… но только молчит всеми своими помышлениями, ожидая одной милости и того изволения, какое изыдет о нем… И осмеливается он только так говорить и молиться: по воле Твоей, Господи, да будет со мною!»{161}.
Максим Исповедник: «Смирение есть постоянная молитва со слезами и трудами. Ибо оно, всегда призывая на помощь Бога, не позволяет дерзко полагаться на собственную силу и мудрость и превозноситься над другими — что является двумя тяжкими болезнями страсти гордыни»{162}.
Исайя Отшельник: «Смирение состоит в том, чтобы человек сознавал себя грешным перед Богом, не сделавшим ни одного доброго дела, благоугодного Богу… Всякий недостаток и всякую погрешность брата, известные тебе, старайся предавать забвению; да не отверзутся уста твои сказать о них что-либо прочей братии, потому что этим нанесешь тяжкую язву душе твоей»{163}.
Свт. Игнатий: «Каким образом можно достичь смирения? Исполнением евангельских заповедей, преимущественно же молитвою. Благодатное действие смирения весьма сходствует с благодатным действием молитвы, правильнее — это одно и то же действие… Основание молитвы — глубочайшее смирение. Молитва есть вопль и плач смирения. При недостатке смирения молитвенный подвиг делается удобопреклонным к самообольщению и к бесовской прелести… В отвержении оправдания, в обвинении себя и в прошении прощения при всех тех случаях, при которых в обыкновенной мирской жизни прибегают к оправданиям… заключается великая таинственная купля святого смирения… Потщимся усовершиться в смирении, которое состоит в особенном блаженном настроении сердца и является в сердце от исполнения евангельских заповедей. Смирение есть тот единственный жертвенник, на котором дозволяется нам законом духовным приносить жертву молитвы, на котором принесенная жертва молитвы восходит к Богу, является Лицу Его. Смирение есть тот единственный сосуд, в который влагаются перстом Божиим благодатные дарования»{164}.
В одном из своих поучений свт. Игнатий говорит следующее: «Бог приемлет в общение с Собою одних смиренных… Бог внемлет молитвам одних вдовиц, то есть одних нищих духом… Самомнение есть самообольщение… Тщеславные, гордые понятия, из которых составляется самомнение, разрушают в человеке тот духовный престол, на котором обыкновенно восседает Святый Дух, разрушают то единственное условие, которое привлекает к человеку милость Божию… Самомнение само собой уничтожает возможность преуспеяния в молитве, почему Писание и говорит: Расточи гордыя мыслию сердца их. Низложи сильныя со престол и вознесе смиренныя[62]… Молитва гордых уничтожается рассеянностью. Они лишены власти над собою — не повинуются им ни мысли их, ни чувствования. Их ум не может сосредоточиться в самовоззрении»{165}.
Варсонофий Оптинский: «Есть в одном псалме такие слова: Наставит кроткия на суд, научит кроткия путем Своим (Пс. 24:9). Что же означают эти слова? А эти слова означают то, что путям Господним учит Сам Господь, а не человек, что путям Господним может научить только Сам Господь. Но не всех людей учит Господь, а только кротких, потому что кто смиряется сердцем, тот делает душу свою способной к принятию Божественного научения, — только таких учит Господь»{166}.
О святом псалмопевце вспоминает также архимандрит Фотий (Спасский)[63]. Отвечая своей духовной дочери на вопрос, как достичь умной молитвы, он пишет: «Царь и пророк Давид среди овец в лесу, без книг, без наук, без учителя так научился молитве, что Псалтирь его, яко источник моления, чувства, слез, всякого доброго смышления и желания по Бозе, непрестанно пред очами нашими лежит в церкви и чтется во уши наши. Кто был Давид? Мал и презрен, а Богу полюбился, и Дух Святый обитал в нем; подражай кротости Давида, правде его, незлобию и покаянию; стяжав же сие, стяжешь ты молитву делом внутренним во уме и сердце твоем»{167}.
Паисий Молдавский (Величковский): «Смирение, которое есть основание всех заповедей евангельских, настолько же необходимо для спасения, как дыхание для жизни человеческой. Все святые различными способами спасались, но без смирения никто не спасся и спастись не может. Поэтому всякий желающий спастись должен от всего сердца считать себя перед Богом последнейшим из всех и во всяком своем согрешении считать виноватым только себя одного»{168}.
В духовном дневнике Царицы-мученицы Александры Федоровны[64] встречаются такие строки: «Чтобы взойти по великой небесной лествице любви, надо самому стать камнем, ступенькой этой лествицы, на которую, поднимаясь вверх, будут ступать другие… У каждого есть свое место, и каждый важен на своем месте. Самые малые и незначительные тоже имеют свои места, и необходимо, чтобы эти маленькие места так же были заполнены, как места, которые занимают самые важные и значительные личности… Смирение не в том, чтобы рассказывать о своих недостатках, а в том, чтобы вынести, когда о них говорят другие; в том, чтобы слушать их терпеливо и даже с благодарностью; в исправлении недостатков, о которых нам говорят; в том, чтобы не испытывать неприязни к тем, кто нам о них говорит… Смирение — это такое важное состояние души; без которого трудно сделать свою жизнь разумной и благочестной. Невозможно видеть без глаз и жить без дыхания, но еще менее возможна христианская жизнь без смирения»{169}.
