Монахиня Игнатия - Старчество на Руси

Великие старцы изрекали, что послушание выше подвижничества и чистоты, так как оно «с дерзновением приводит к Богу»27. И один из них, великий авва Моисей, сказал: «Будем просить послушания, рождающего смирение и приносящего терпение и великодушие, и сокрушение, и братолюбие, и любовь; ибо это суть воинственные оружия наши»28.

О святой, смиренной, непостижимой для ветхого человека любви, рожденной от послушания, сохранилось в Патерике много преданий. Так, один брат, закончив свои корзины и привязав к ним ручки, чтобы нести на продажу, услышал, что у соседа его нет ручек для корзин. Отвязав их от своего изделия, он отнес ручки брату, уверяя его, что они ему не нужны29. Другой старец, узнав, что болящий брат его хочет свежего хлеба, набрал свой сухой хлеб в милоть, сходил в Египет и переменив черствый хлеб на свежий, принес его, еще теплый, болящему30. И указывается в рассуждении Отцов, что враг может подражать и посту, и бдению, но никогда – смирению и любви31. Искушая двух братьев, согласно живших вместе, враг представил птицу одному вороной, другому – голубем, вследствие чего добился их ссоры. Когда же по прошествии трех дней братья поняли искушение, они смирились, примирились друг с другом и до смерти жили в мире32.

В разделе о высших добродетелях иноков отрадно прочесть такие строки: «Сказал авва Исаия: любовь есть размышление о Боге с непрестанным благодарением; благодарению же радуется Бог, оно есть знак успокоения»33. Подобных строчек не найдешь в руководстве прочих религий: смирение Христово, Его послушание воле Отца лежит в основе всех добродетелей; недостижимо оно для духа зла, и пребывает святая и чистая, и смиренная христианская любовь выше всех козней и сетей диавола. Она ему чужда и недоступна.

Высоты этой чистой любви достигают идущие путем послушания и смирения, путем отсечения своей воли, путем откровения всех тончайших приражений врага, тернистой дорогой наблюдения за собой и открытия старцу своих помыслов, десных и шуих.

В Отечнике, составленном святителем Игнатием Брянчаниновым, под различными сказаниями о жизни старцев и их изречениями помещены примечания самого святителя Игнатия, полные великой духовной силы и значения. В них сохраняется тот высокий стиль, что присущ основным произведениям Святителя. В них всюду – та же высокая подлинная духовность, которой полны его произведения.

Часто святитель Игнатий, приводя жития и изречения старцев, делает указания, соответствующие тому времени, когда издавался Отечник. Многие мнения старцев были чересчур строги для того периода. Большинство же сказаний и изречений исследованы Святителем с большой любовью, и высказывания его только подчеркивают их высоту. Так, в сказании о духовном видении инока Захарии, с которым очень сурово обходился его духовный отец, епископ Игнатий пишет, что для верного течения духовной жизни Захарии было правильным сохранение сурового руководства его отца. «От истинного послушания, – пишет святитель Игнатий, – рождается и истинное смирение: истинное смирение осеняется милостию Божиею»34. Разбирая поступок аввы Аммона с учеником, склонным к высокоумию, святитель Игнатий пишет в своих примечаниях: «Преподобный преподал ему подвиг смирения, единый благоугодный Богу, единый способный привлечь милость и благодать Божию к подвижнику»35. «Неоцененный подвиг! Существенный подвиг!», – восклицает Святитель по поводу невидимого внутреннего подвига инока, доступного и для современных ему монахов. «Глубина смирения есть <...> и высота преуспеяния, – пишет он в другом примечании, – нисходя в бездну смирения, восходим на небо»36.

При оставлении всех попечений инок может «устремиться к Богу умною молитвою, – пишет святитель Игнатий. – Тогда она (умная молитва –Авт.) возносит делателя своего в ту любовь к Богу, которая законоположена Богом»37.

Касаясь высоких духовных состояний, которые часто отмечаются в сказаниях о старцах, святитель Игнатий всегда являет смиренномудрие, доискиваясь до основ, до причин этих высоких состояний, и всегда старается подчеркнуть связь их со спасительным смирением сердца. Так, в примечании к повести о старце Аммоне, который, по слову своему, уже не знал о существовании зла, святитель Игнатий пишет: «Такое настроение является в душе от постоянного внимания себе, от плача о своей греховности, от действия умной благодатной молитвы. Эта молитва исполняет сердце умиления. Умиление есть ощущение обильной милости к себе и ко всему человечеству»38.

Вероятно, исходя из опыта собственной духовной жизни, святитель Игнатий с подлинно духовной свободой относился ко всем внешним занятиям при условии сохранения умного делания, как он говорит об этом в своем примечании к житию аввы Геласия. Приводя слова великого аввы Исаии о том, что в подвиге внутреннего делания «ум и душа соделываются единым сердцем» и что «соединенные воедино ум и душа приносят Богу молитвы чистые», святитель Игнатий в своем примечании пишет: «Здесь изложены самые глубокие психологические истины». Их Святитель объясняет «опытно христианским святым подвижничеством»39.

Всюду он подчеркивает внутреннюю связь высоких духовных состояний с исходным смирением и покаянием инока, его покаянным плачем и подвигом. Разбирая повесть об авве Пимене, который по разорении монастыря оставался на месте, где раздавался плач детей, а святой авва почитал этот плач за звук голосов ангельских, святитель Игнатий пишет: «Таков плод умного делания. Оно, исцеляя мало-помалу греховную заразу сердца, изменяет отношение его к окружающим предметам и обстоятельствам. Сердце начинает смотреть на все из своего смирения и из своей благости, из своего самоотвержения, из своей мертвости для мира, из своей жизни в Боге»40.

Излагая в том же Отечнике слова преподобного Исаака Сирина о молитве, святитель Игнатий, строгий к себе и другим в вопросах духовной жизни, показывает свою необычайную широту и свободу в понимании молитвы и вИдения, сообщаемых подвижникам Духом Святым. «И ныне рабы Христовы, – пишет Святитель, – сподобляются видеть различные духовные видения, которым некоторые не верят, никак не хотят признать их истинными, но признают прелестию, и видящих считают прельстившимися». «Очень удивляюсь, – пишет Святитель дальше, – как эти слепотствующие душею не веруют благодати Духа <...> Эту благодать и ныне подает Христос и будет подавать даже до кончины мира по обетованию Своему верным рабам Своим»41.

Мы намеренно привели эту длинную выписку из примечаний святителя Игнатия в Отечнике с тем, чтобы показать, каких глубин достигает тот, кто правильно ведет свою духовную жизнь, начиная с послушания старцу, с откровения ему помыслов, – малейших «логизмов» своей души.

«Оставим все суетное, – пишет святитель Игнатий вЗаключениисвоего труда, – чтоб наследовать плач и молитву ума, спутницу плача, – чтобы посредством плача и молитвы обрести утешение, обетованное Спасителем. Путь к плачу – Евангельские заповеди»42.

Подобно тому, как старчество восточное, по мнению ряда авторов, начинается в первые же века формирования монастырского чина, и в русском монашестве можно проследить те же явления.

Если вникнуть в службу, составленную преподобному Феодосию Печерскому его современником монахом Печерского монастыря Григорием, творцом канонов, тo можно отчетливо увидеть указания монаха-песнописца на существовавшее в феодосиевом монастыре старчество, на его уклад, его проявления. Называя преподобного Феодосия «житницей Иосифовой» и «пастырем монахов изрядным», блаженный Григорий пишет: «Божий сад священный посреде дому Господня стоЯ, подаеши плод болезней твоих учеником твоим: от уст бо твоих благодать Духа возрастил еси»43. Он же, по слову Григория, «многи привед поклонники Богу»44.