Есть среди мемуарных сочинений Тургенева, среди тех текстов, которые он сам наживал литературными и житейскими воспоминаниями, рассказ об Александре Иванове, об авторе «Явления Христа народу» и об одном из самых талантливых, ярких и необычайных живописцев наших XIX века. Тургенев описывает подробно, как долго, как внимательно и серьезно работал Иванов над своей картиной. Он говорит о том что для многих было соблазном, что Иванов тридцать раз с лишком списал голову Аполлон Бельведерского и открытую им в Палермо голову византийского Христа и, постепенно их сближая, добился наконец, своего Иоанна Крестителя. Многие воскликнули: не так творят истинные художники! А вместе с тем Иванов, человек, родившийся в эпоху безвременья, человек, как говорит Тургенев, «своего, то есть нашего переходного времени», он не мог творить по-другому, через трудолюбие свое смог прикоснуться к чему-то такому, чего еще не мог коснуться никто из его современников. «Он, – пишет Тургенев, – как и все мы, не вступил еще в Обетованную Землю. Он предвидел ее издали, он ее предчувствовал, но он умер, не достигнув ее рубежа». Он умер на дороге, как Моисей в Ветхом завете, как те современники Моисея, которые так и не дошли до Земли Обетованной во время сорокалетних блужданий народа Израилева по пустыне. Но он, блуждая по этой пустыне, блуждая в пустыне своего одиночества, потому что, и это Тургенев подчеркивает в своем очерке очень остро, Иванов был человеком чрезвычайно одиноким, брошенным и боявшимся какого бы то ни было общества. Так вот, из своего одиночества Иванов все-таки провидел будущее, провидел ту веру, к которой шел, которой жил и которую не вполне еще осознал. Иванов – человек на дороге. Тургенев, его современник, – тоже человек той же самой эпохи исканий, эпохи еще не сделанных открытий, эпохи сомнений и разочарований. Но не было бы людей этой эпохи, не было бы трагических поисков Тургенева и Александра Иванова, не было бы трудного пути Некрасова и Льва Толстого. – тогда бы не приблизились, наверно, мы к началу века, к той эпохе. Когда наши деды и прадеды начали находить выход из кризиса, к той эпохе, когда наступило, наконец, примирение русского интеллигента с его церковью. – удивительной эпохе начала XX века. Сколько людей потрудилось для того, чтобы эта эпоха настала. Среди них был и Тургенев, среди них был и Александр Иванов. Но только, увы, настала эта эпоха ненадолго. И сметено было все, что создали люди начала ХХ века в России, страшной революцией. И теперь снова мы ищем дорогу вперед, потому что вернуться в прошлое нельзя, история не знает таких возвращений. Надо идти только вперед, но опираясь на опыт наших предшественников. И как для людей начала века, для того же Лосского, который почти на каждой странице в своих книгах вспоминает о Тургеневе, так и для нас с вами опыт тех, кто жил прежде нас, бесконечно ценен и бесконечно нужен на том пути, по которому всем на идти, на той дороге. Которая ведет в XXI век.
Еще хочется мне сказать несколько слов о том, как понимал Тургенев любовь. «Мы приютились друг к дружке. Мы прислонились друг к дружке головами и оба читаем хорошую книгу. Я чувствую, как бьется тонкая жилка на твоем нежном виске, и я слышу, как ты живешь, и ты слышишь, как я живу. Твоя улыбка рождается на моем лице прежде, чем у тебя; ты отвечаешь безмолвно на мой безмолвный вопрос; твои мысли – мои мысли. Мы оба – крыла одной и той же в лазури потонувшей птицы. Последние преграды пали, и так успокоилась, так углубилась наша любовь, так бесследно исчезло всякое разъединение, что нам даже не хочется меняться словом, взглядом, – только дышать, дышать вместе хочется нам, жить вместе, быть вместе и даже не сознавать того, что мы вместе». Удивительный, очень лаконичный, невероятно глубокий комментарий к евангельскому «да будут двое плоть едина». Кажется, что лучшего текста о любви в русской литературе не найдешь, может быть, и вообще не найдешь в мировой художественной прозе, хотя кажется, в этом тексте вроде ничего особенного не сказано.
Напоминаю вам, родные мои, что мы работаем в прямом эфире. Наш телефон 291-90-27, и мы уже готовы принимать ваши телефонные звонки.
Тургенев прожил долгую жизнь. Тургенев жил в основном вне России, за границей, во Франции. Тургенев написал однажды, что быть может, если бы он не уехал за границу, то и не написал бы «Записок охотника». И, быть может, в этом смысле он был действительно прав. Тургенев подчеркивал, что он никогда не признавал той неприступной черты, которую иные заботливые или даже рьяные, но мало сведущие патриоты хотят провести между Россией и Западной Европой, «той Европой, – писал Тургенев, – с которой порода, язык, вера так тесно ее[то есть Россию – прим. ведущего] связывают». Тургенев был одним из первых русских писателей, кто заговорил о том, до какой степени Россия связана с Западной Европой, как подчеркивал он всегда, потому что с его точки зрения, Россия – это тоже Европа. Не противопоставлять один мир миру другому, а увидеть в одном мире часть другого. Увидеть Россию как часть Европы – вот к чему призывал нас Тургенев, вот что, мне кажется, очень важно для нас сегодня, когда планета наша в условиях телефона и телеграфа, факса и интернета, телевидения и космической связи, самолета и т.д. стала такой маленькой, меньше, чем некогда была Московская область. В эту Эпоху, сегодня, на 21 века, так важно увидеть то, о чем говорил сто с лишним лет назад Иван Сергеевич Тургенев.
Напоминаю вам, что мы работаем в прямом эфире и ждем ваших телефонных звонков. У нас, кажется, уже есть звонок «обрыв записи».
Проходят десятилетия, почти даже столетия – проблемы остаются. Когда сегодня читаешь мыслителей прошлого века, то видишь, что они ставят перед тобой те самые вопросы, которые сегодня ставит перед нами жизнь; видишь, что они, жившие так давно, действительно могут быть нашими спутники на дороге, ведущей в будущее. Среди этих спутников Тургенев, без сомнения, занимает далеко не последнее место.
Тургенев отличается еще одной чертой, которая мне представляется драгоценной, может быть, даже уникальной: Тургенев умеет жалеть человека, мало кто другой. Тургенев умеет увидеть высоту человеческого в каждом. Среди стихотворений в прозе есть одно, которое называется «Повесить его!» Герой этого стихотворения Егор Автамонов – старый денщик рассказчика, на которого во время войны незадолго до Аустерлица, в Моравии, указала квартирная хозяйка, будто бы он украл у нее двух кур. Генерал, услышав об этом, и особенно не вдумываясь в ситуацию, сказал: «Повесить!» «Горько-горько заплакал Егор, прощаясь со мной, я был в отчаянии. “Егор, Егор,. – кричал я, как же это ты ничего не сказал генералу?!”»Потому что не он украл этих кур. «Видит Бог, не я», – повторял, всхлипывая, бедняк. Сама хозяйка ужаснулась: она никак не ожидала такого страшного решения и, в свою очередь, разревелась, начала умолять всех и каждого о пощаде, уверяла, что куры ее отыскались, что она сама все готова объяснить… Разумеется, все это ни к чему не послужило: военный суд и порядки дисциплины. Хозяйка рыдала все громче и громче, а Егор, которого священник уже исповедал и причастил, обратился ко мне: «Скажите ей, ваше благородие, чтобы она не убивалась: ведь я ей простил». С такими словами пошел на смерть этот простой человек. «Мой знакомый, – заключает стихотворение в прозе Тургенев, – повторил эти последние слова своего слуги, прошептал: «Егорушка, голубчик, праведник!» и слезы закапали по старым щекам. Вот оно, маленькое житие неизвестного праведника». Иван Тургенев, стихотворение в прозе.
У нас с вами телефонный звонок ‹обрыв записи›. Думаю, что наша с вами задача заключается, чтобы самим не делать чего-то дурного, а не обличать других, тем более умерших. Мне кажется, что не прикажешь сердцу, не мог приказать сердцу Иван Сергеевич Тургенев. Не мог жить вдали от этой женщины, но не мог и разрушить ее семью. И, будучи к ней привязанным, став ее другом, он не стал разрушителем ее семьи, ее семейного счастья и уюта. Эта любовь была очень трагической любовью. Тургенев не стал ни разрушителем семьи, ни любовником этой женщины, он сумел сохранить и свое, и ее лицо и сумел остаться беспредельно честным. Давайте не обличать друг друга, тем более давно умерших, и давайте с уважением относиться к людям и, действительно, к той великой любви, про которую вы сейчас сказали. В своей жизненной трагедии он сумел быть удивительно мудрым и достойным.
У нас еще звонок ‹обрыв записи›. Сегодня принято очень ругать русских писателей за то, что они и грешниками были, и в Бога верили как-то плохо, и в церковь не ходили и т.д. Но, родные мои, в течение этих страшных восьмидесяти лет, которые пережила наша страна, когда мы в основной своей массе были лишены Евангелия, были лишены веры во Христа, именно русские писатели XIX века сохранили нас как людей, не дали нам озвереть, превратиться в безжалостных, злобных и эгоистичных животных. Именно они были благовестниками для нас в условиях, когда церковь была отлучена от общества. Поэтому мы не можем не быть им бесконечно благодарными.
