Некоторые из попечителей английского и американского фондов присоединились к К. в Мадрасе в начале 1978 года, отправившись вместе с ним в Долину Риши, где были большие изменения в школе. Г. Нараян, старший сын старшего брата К. стал директором школы после отставки доктора Баласундарама. Нараян учительствовал в течение 25 лет, сначала в Долине Риши, а затем в школе Рудольфа Штайнера в Англии. Почти с первого дня его жена преподавала в Броквуде, а их единственная дочь Наташа училась теперь там. К. не придавал значения своему кровному родству с Нараяном, и казалось, что его интерес к Наташе был ни больше ни меньше, чем к любой другой способной девочке. Он любил детей и молодежь. Учеников из Долины Риши убедили в необходимости отправиться на время в Броквуд; теперь К. спрашивал есть ли в этом необходимость? Ведь так легко поддаться растлевающему влиянию Запада. Молодые в Индии по-прежнему чтили старших, жаждали знаний, относясь к образованию как к привилегии.
Когда К. вернулся в Охай, Сосновый Коттедж расширили, и Мери переехала туда. Для Мери оказалось нелегко расстаться со своим красивым домом в Малибу, о котором также скучал и К., но ей удалось превратить Сосновый Коттедж в точно такой же прелестный дом, оставив без изменений коттедж, в котором спал К., соединив эту часть дома с новой постройкой переходом. И К., и Мери полюбили новый дом. К. доставляло удовольствие начищать электрический чайник и другую утварь на кухне, как он это делал в Западном крыле Броквуда, а также ухаживать за новым садом. Ему всегда нравилось поливать растения, он старался помочь по дому, относя использованный за завтраком поднос на кухню, помогая загружать и разгружать посудомоечную машину. Он боялся, что Мери устает от своих обязанностей в Охай и Броквуде. Она была одновременно секретарем и шофером, делала покупки, стирала и гладила его одежду. Когда она возвращалась с сумками из продуктовых магазинов, он всегда с удовольствием смотрел что она купила. Тем не менее, он никому не позволял упаковывать свои вещи для поездок, поскольку с гордостью считал это своей прерогативой. В те годы, когда Мери не сопровождала его в Индию, она имела трехмесячный отдых в Калифорнии. По пути в Гштаад в июне К. и Мери снова заехали в клинику Янкера, где все взятые анализы оказались удовлетворительными. Вернувшись в сентябре в Броквуд после встречи в Саанене раз в две недели К. стал диктовать Мери письма к школам, продолжая эту работу вплоть до марта 1980 года; всего было продиктовано 37 писем, каждое объемом в 3 страницы. Диктуемые главным образом друг за другом, но отсылаемые раз в две недели, письма датируются днем их отправки, а не написания. Таким образом он поддерживал связь со всеми школами. Уже в первом письме К. четко определил свое виденье школ: «Они должны заботиться о создании цельного человека. Подобные центры образования должны помочь учителю и ученику естественно расцвести». В следующем письме он добавил: «Задача школ подобного рода — воспитать новое поколение людей, свободных от эгоистической деятельности. Ни одно другое учебное заведение не ставит подобной цели; наша обязанность как учителей — воспитать разум, свободный от внутренних противоречий».
Каждый учитель и ученик получал по экземпляру письма. То, чего К. ожидал от учителей, кажется невероятным — следить, чтобы у студентов не возникал страх ни в какой форме (вот почему было необходимо, чтобы учителя вскрыли сущность собственного страха), помочь своим подопечным «никогда не испытывать психологической боли не только во время обучения в школе, но и в течение всей жизни». Соревнование — самое большое зло в образовании: «Сравнивая в школе А и В, вы разрушаете обоих». В письмах К. неустанно повторял, что «учить — высшее предназначение; школы существуют прежде всего для того, чтобы коренным образом изменить человека». Он глубоко постиг разницу между учением и накоплением знаний; последнее притупляет ум: «Знать — это не значит знать; и понимание того, что знание не способно разрешить человеческие проблемы и есть разум».
В книге, опубликованной на следующий год, К. пояснил, что он понимал под выражением «никогда не быть психологически уязвленным». Рассуждая о том, что значит «жить с печалью», он продолжал:
«Мы видим реальность «нечто», которое страдает... Я страдаю, а разум всячески стремится удалиться от этого страдания... Поэтому не избегайте печали; это совсем не означает, что вы становитесь мрачным. Живите с печалью... Что происходит? Наблюдайте. Рассудок ясен, остр в восприятии. Он стоит лицом к лицу с реальностью. Значение перехода страдания в страсть огромно. Вот когда взрастает ум, которому нельзя причинить боль. Полная остановка. Вот в чем секрет».
В письме к школам от 11 мая 1979 года К. начал абзац словами: «Бог есть беспорядок». Значение этих слов вырисовывается из дальнейшего: «Подумайте, сколько богов изобрел человек, какое смятение охватило мир, вызывая войны». Родители одной броквудской ученицы, которая привезла вышеупомянутое письмо на каникулы домой, прочитали лишь одно заявление: «Бог есть беспорядок» и были так возмущены, что решили забрать девочку из школы. Точно также другие странные утверждения К. озадачивали людей: «Идеалы — жестокая вещь» (значение то же, что и «Бог есть беспорядок»), «Несчастливой любви не бывает», «Если бы по — настоящему любили детей, не было бы войн», «Всякая мысль извращает» или «есть извращение». Последнее трудно объяснить. Он часто пространно пояснял это заявление во время бесед. Так, в одной беседе он сказал: «Мы используем слово ум, подразумевая чувства, способность мыслить, мозг, который содержит воспоминания в виде опыта, знания... Знание извращает ум. Знание — движение прошлого, а когда прошлое затемняет настоящее, приходит извращение... Мы используем слово «извращение» в смысле того, что нецельно, разрушено».
В октябре 1978 года Мери Зимбалист поехала с К. в Индию, а позднее несколько членов английского и американского фондов снова присоединились к К. и попечителям индийского фонда в Мадрасе. 8 января 1979 года миссис Ганди приехала в Висанта Вихар, чтобы повидаться с К. В декабре она четыре дня провела в заточении, что вызвало волнение в разных частях Индии. Было ясно, что разговор с К. имел для нее значение. У него создалось впечатление, что она очень несчастна, и, как он выразился, «никак не может сбросить тигра».
В то лето открылась еще одна школа Кришнамурти, последняя из его школ в Индии, находившаяся в долине на расстоянии десяти миль от центра в Бангалоре. Покупка земли в 100 акров и строительство здания стали возможны благодаря пожертвованию одного человека. Школа известна под названием «Школа в долине». В ней совместно обучаются и проживают 100 детей в возрасте от 6 до 16 лет. К. посетил эту школу перед отъездом из Индии.
С 1974 года К. просил меня написать второй том его биографии. Несмотря на мое собственное желание, перед тем, как приступить к книге, я долго размышляла, осознавая, что передо мной стоит задача значительно более трудная, чем при написании первого тома, где рассказывалось об увлекательной, местами необычной, истории его жизни. Последние же 40 лет были внешне бедны событиями, хотя К. и вел захватывающую дух внутреннюю жизнь. Мне понадобилось 5 лет, чтобы почувствовать себя готовой взяться за книгу, причем одним из первых шагов была еще одна попытка разгадать кем и чем он был. Чтение «Дневника» не помогло выяснению загадки.
Поэтому в июне 1979 года, когда К. приехал в Броквуд, я поехала туда, дважды ведя с ним длительные беседы. Присутствовавшая при встрече Мери Зимбалист вела записи. Я не делала в то время собственных записей и не пользовалась магнитофонной записью, которая могла препятствовать естественному течению разговора. Первый разговор состоялся утром в большой спальне К., которая выходила окнами на юг на расположенные внизу лужайку и поля; К. сидел в кровати, выпрямив спину и скрестив ноги, одетый в бледно-голубой халат. В комнате слабо пахло сандаловым деревом, запах которого всегда ассоциировался у меня с К. Кажется, даже писчая бумага пропиталась этим запахом. К. тем утром был очень оживлен и, казалось, стремился к новому открытию. Я начала с вопроса сможет ли он объяснить что сделало его таким, какой он есть. Он ответил на вопрос вопросом, выясняя, какого рода объяснения я жду. Наиболее приемлемое объяснение, ответила я, содержалось, конечно, в теории Безант и Ледбитера о том, что Лорд Майтрейя воспользовался заранее подготовленным телом; субъект мысли прошел серию инкарнаций, пока не родился в теле брахмана, более чистом, чем любое другое, поскольку он не принимал мясной пищи и алкоголя в течение многих поколений. Подобное объяснение позволяет истолковать сам «процесс» — тело «настраивалось» на определенный лад, становясь все чувствительнее для размещения божественного обитателя, сливая воедино в конечном итоге сознание Лорда Майтрейи и самого Кришнамурти. Иными словами, все, что предсказали миссис Безант и Ледбитер, сбылось. К. согласился, что такая версия правдоподобна, хотя он думает, что на самом деле не так. Я высказала еще одно предположение: в мире имеется огромный резервуар добродетели, к которому можно подключиться, что делали великие артисты, гении и святые. К. сразу же отверг эту мысль. Тогда я высказала еще одну точку зрения о том, что сам Кришнамурти прошел через многие жизни, чтобы стать таким, какой он есть, хотя самой мне такое объяснение не казалось правдоподобным, поскольку Кришна в молодости, как я вспоминаю, был довольно поверхностен, ребячлив, почти слабоумен, ничем кроме гольфа и мотоцикла по-настоящему не интересовался. Я не понимала как подобное существо могло развить мозг, чтобы создать стройное учение Кришнамурти. Далее цитирую по записям Мери Зимбалист:
