Игумен же, видя столь великий успех этого преподобного иконописца в добродетелях, что он, нося ангельский иноческий образ, изображает на себе действие и единосущного образа Божия, Иисуса, иерея по чину Мельхиседекову, постарался возвести его на степень иерейства. Тогда преподобный, поставленный как светильник на свечник или, лучше сказать, как образ на высоком месте — просиял красотой двойных добродетелей, иноческих и иерейских, так что явился он образом не простым, но чудотворным. И из многих чудотворений его некоторые следует помянуть здесь.
Некто из богатых киевских граждан был в проказе, и много лечился у врачей, волхвов и иноверных людей, ища помощи, но не получал ее, а впал в еще худшее состояние. Тогда кто-то из друзей понудил его идти в Печерский монастырь, и просить Печерских отцов помолиться о нем; он едва на это согласился. Когда он был приведен, игумен приказал напоить его водой из колодца и помазать ему голову и лицо. И он переполнился весь гноем за свое неверие; с плачем, в сетованиях возвратился он в свой дом, и много дней не выходил на свет, стыдясь своего срама, и говорил друзьям своим: «Покры срамота лице мое, чужд был братии моей и странен сыном матери моея», за то, что не с верой пришел я к преподобным отцам Антонию и Феодосию, — и всякий день он ожидал смерти. Но, придя в себя, задумал он исповедать все свои согрешения, и потому снова прибыл в Печерский монастырь к преподобному Алипию и исповедовался пред ним. Преподобный же сказал ему: «Хорошо сделал ты, чадо, исповедав Богу грехи твои пред моим недостоинством; так и пророк исповедует Богу: „... сказал: „Исповедую Господу преступления мои“, и Ты снял с меня вину греха моего“ (Пс. 31:5)». Он много поучал его о спасении души, и, взяв иконописных красок, разрисовал его лицо, помазав гнойные струпы. Потом, введя его в церковь, причастил его Божественных Тайн, и приказал умыться водой, которой обыкновенно умываются священники после причастия, и тут спали с него струпы, и вернулось к нему благообразие прежних дней, когда он был здоров. И в чудотворении этом препод. отец наш Алипий подражал Самому Христу. Как Христос, исцелив прокаженного, велел показаться ему иерею (Мф. 8:4), и принести дар за очищение свое, так и этот преподобный приказал прокаженному своему показаться пред ним, когда он будет одет по чину иерейства, и принести дар, о котором говорит пророк: «Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне? Чашу спасения прииму» (Пс. 115:3, 4). Тут же помянем и о даре: правнук этого прокаженного за его очищение оковал киот над святым престолом в церкви Печерской золотом.
Преподобный явился тут также отражением Христа, исцелившего слепорожденного (Ин. 9:6–7). Ибо, как Христос, исцелив его, сперва помазал ему глаза брением, а потом велел умыться в купели Силоамской, что значить Послан, так и этот преподобный сперва помазал струпы своего прокаженного иконописными красками, потом же велел ему умыться водой, какой обычно умываются по причастии посланники Божии, архиереи. И так исцелил его от темной проказы, а вместе с тем и от слепоты греховной. Этому скорому исцелению сильно удивлялись все, пришедшие тогда из города.
Но преподобный Алипий сказал им: «Братие, внимайте словам: „никто не может служить двум господам“ (Мф. 6:24). Ибо этот человек сперва поработился грехом чарованья врагу; а потом пришел сюда к Богу, по наветам вражьим, отчаиваясь в спасении своем, и не веруя, что один Господь может спасти; поэтому еще большая проказа пала на него за его неверие. Ибо сказал Господь: „Просите (и не просто „просите“, но „с верой“) и дастся вам“ (Мф. 7:7). Когда же теперь он, обратившись, покаялся в том грехе пред Богом, — в чем я был свидетелем — Бог, богатый милостью, исцелил его. Услышав это, все поклонились и пошли с исцеленным назад, славя Бога и Матерь Его, преподобных отцов Антония и Феодосия, и ученика их, преподобного отца нашего Алипия, и говорили о нем: „Поистине, он для нас новый Елисей (4 Цар. 5:14) и исцелил этого мужа как Неемана Сириянина от проказы“».
Еще был христолюбивый муж из того же города Киева, который поставил церковь и захотел устроить для украшения ее семь больших икон; с этой целью он дал серебра и иконные доски двум знакомым инокам Печерского монастыря, прося их сговориться о написании тех икон с Алипием. Но те монахи не сказали ничего Алипию, а серебро присвоили себе. Через некоторое время заказчик послал к монахам узнать, написаны ли его иконы. Они же отвечали, что Алипий требует больше серебра. И опять получили присланное этим человеком серебро, и присвоили его себе, и, так как они были бесстыдны, опять послали к нему, говоря на святого неправду, что он требует еще столько же, сколько получил. Христолюбивый тот муж дал и в третий раз, говоря: «Я хочу только молитвы и благословения от дел рук его». Алипий не знал ничего о поступке тех монахов. После всего этого прислал тот человек, желая узнать наверное, готовы ли иконы. Монахи же, не найдя, что ответить, сказали ему: «Алипий троекратно взял у тебя серебро, а теперь не хочет писать икон». Поэтому тот христолюбивый муж с многочисленными вооруженными людьми пришел в Печерский монастырь к преподобному Никону и поведал ему, как опечалил его Алипий. Игумен призвал его и сказал: «Зачем, брат, сделал ты такую неправду вот этому сыну нашему? Много раз просил он тебя, и давал, сколько ты требовал; ты же обещался и, взяв столько серебра, не пишешь ему икон, между тем как иногда ты пишешь их даром». Алипий отвечал ему: «Отче честный, твоя святыня знает, что я никогда не ленился в этом деле; а теперь не знаю, о чем ты говоришь». Игумен снова сказал ему: «Трижды брал ты цену за семь икон, и доселе не написал их». И для обличения святого послал принести доски тех икон, которые пред той ночью видели не зарисованными в одной монастырской келий. Также велел он призвать тех монахов, через которых заказчик давал деньги святому, чтоб они показали против него. Посланные за досками пришли и нашли на досках прекрасно изображенные иконы, и принесли их к игумену с его окружающими. Видя это, все изумились, и в ужасе трепетно пали на землю, и поклонились тем нерукотворенным образам Господа, Пречистой Богоматери и святых Его.
Потом пришли и два монаха, оклеветавшие Алипия, и, не зная о происшедшем чуде, — начали обвинять святого, говоря: «Ты взял три цены, а икон не пишешь».
Все там находящиеся, слыша эти обвинения, показали им иконы, говоря: «Эти иконы написаны Самим Богом, свидетельствующим незлобие Алипия». Нерадивые монахи, увидев их, ужаснулись чуда. Обличенные игуменом в краже и лжи, они были изгнаны из монастыря и лишились всего, что прикопили. Но не оставили свою злобу и, продолжая свою ложь на преподобного Алипия, разглашали в Киеве, что сами написали те иконы, а заказчик, не желая заплатить им и лишая их договоренной цены, — выдумал это и солгал на иконы, будто они написаны Богом, в оправдание Алипия. И таким образом они остановили народ, стекавшийся посмотреть те иконы и поклониться им. Но, если народ и поверил тогда тем монахам, оболгавшим преподобного Алипия, то Бог, прославляющий святых Своих (как Он Сам сказал в Евангелии: «Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечник, и светит всем в доме» (Мф. 5:14–15)), не утаил добродетельных подвигов преподобного мужа. Даже до князя Владимира Мономаха дошло чудо, совершившееся ради святого над теми иконами. И было подтверждено еще так.
Однажды попущением Божием выгорел от пожара в Киеве весь Подол, сгорела там и церковь, в которой стояли те иконы. Но после пожара все семь икон были найдены целыми и невредимыми. Услыхав об этом, князь пришел сам посмотреть на чудо. И, увидев уцелевшие иконы, услышал, как раньше они были написаны в одну ночь Божиим мановением, избавившим от напасти преподобного Алипия. Тогда князь Владимир Мономах прославил Бога, Творца всего, сотворившего столь великие чудеса ради добродетелей преподобного Алипия. И, взяв одну из икон, — икону Пресвятой Богородицы, — послал в город Ростов, в каменную церковь, которую он сам создал. Случилось упасть и той церкви в Ростове, но эта икона осталась невредимой. Тогда внесена она была в деревянную церковь, но и та со временем сгорела от пожара, а икона опять осталась без вреда, не получив даже следов от огня. Все эти события свидетельствовали о добродетельной жизни преподобного отца нашего Алипия, ради которого нерукотворенно изобразились те иконы.
Перейдем к чуду, поведающему о кончине преподобного: как этот человек, чудотворный художник икон, перешел от жизни временной к вечной.
Один благочестивый муж дал преподобному отцу нашему написать наместную икону Успения Пресвятой Богородицы, и просил приготовить ее к празднику Успения. Через несколько дней преподобный разболелся и приближался уже к своему смертному успению; икона была не написана, и человек тот докучал и скорбел на святого. Но Алипий сказал ему: «Чадо, не докучай, ходя ко мне, но возложи на Господа печаль твою, и Он сделает, как хочет. Твоя икона в свой праздник встанет на своем месте». Человек тот поверил слову преподобного и в радости ушел в свой дом. Пришел он опять уже в навечерие праздника Успения Пресвятой Богородицы. Видя же, что икона не написана, и что преподобный Алипий еще сильнее болен, досаждал ему, говоря: «Зачем не известил ты меня о столь сильной твоей болезни, я бы дал написать икону другому, чтоб праздник был светел и честен, а теперь ты посрамил меня». Отвечал ему с кротостью преподобный: «Чадо, разве из лености не исполнил я этого? Но ведь Богу возможно единым словом написать икону Своей Матери; я отхожу от мира сего, как открыл мне Господь, но не оставлю тебя скорбным». Заказчик ушел в великой печали. И, по его уходе, вошел некий светлый юноша к преподобному Алипию и начал писать икону для того мужа. Алипий же, думая, что заказчик икон разгневался и прислал другого живописца, сперва принял его за человека, но скорость и красота работы обнаружили в нем ангела. То клал он золото на икону, то тер на камне различные краски и ими писал, и так в три часа изобразил прекрасную икону. Потом сказал он преподобному: «Отче, не достает ли здесь чего, или не ошибся ли я в чем?» преподобный же отвечал: «Хорошо сделал ты. Бог помог тебе написать так благолепно, и Он Сам сделал это тобой». Когда наступил вечер, живописец с той иконой стал невидим. Заказчик иконы провел всю ночь без сна от печали, что не поспела икона к празднику, называл себя недостойным этой благодати и многогрешным. Вставши, он пошел к церкви, чтоб оплакивать там свои согрешения. Отворив двери церкви, он увидел икону на приготовленном для нее месте, ярко сияющую. Тогда упал он от страха, думая, что ему явилось некое привидение. Приподнявшись и вглядевшись, он узнал, что это его икона. Находясь в великом трепете и ужасе, он вспомнил слова преподобного Алипия, который сказал, что его икона будет готова к своему празднику; и он поспешил разбудить своих домашних и они с радостью немедленно пошли за ним в церковь со свечами и кандилами и, видя икону, сияющую как солнце, пали ниц на землю, поклонились ей и прикладывались к ней с весельем на душе. Потом этот благочестивый муж пришел к игумену и начал рассказывать ему чудо, бывшее с иконой. Они пошли вместе к преподобному Алипию, и застали его уже отходящим от этого мира. Но игумен спросил его: «Отче, как и кем была написана икона для этого мужа?» Он же поведал им все, что видел, и сказал: «Ее написал ангел, и вот, он стоит тут, чтобы взять меня». С этими словами он предал дух свой в руки Господа, месяца августа семнадцатого дня. Братия, опрятав его тело, — принесли его в церковь, и, сотворив над ним обычное пение, положили его в пещере преподобного Антония.
