Я снова иду туда, где на адамантовом острие иглы застыл крик безумия, где ночь расколота на тысячи искажённых тенями лиц, где серебряные бубенцы на запястьях Владычицы звучат погребальным набатом разлагающейся плоти, меняющей очертания в отблесках Чёрного Пламени Растворения, где лик Мертвоокой Богини подобен проказе на коже этот мира, где тысячи и тысячи Её рук сплетают Узор из корней, трав, деревьев, мостов, переулков, оград, кровоточащих жил, пузырящейся слизи, и брызжут влагалищным соком, Божественной Сомой, Напитком Бессмертных, вселяющим ужас в Сердца, опалённые Смертью, и мёртвые очи Богини Зияющей Бездны подобны воронкам, безжалостным вихрям распада мельчайших частиц и бескрайних Вселенных, и мокрыми листьями, раною дикого зверя крадущейся осени и безумием песен закатного ветра Владычица Грёз вновь нисходит неслышно в чертоги испитых Луною, и — словно в детском струящемся сне — в мёртвой плоти опавшего листьями мира Она разверзает окно, за которым лучится, сияет, играемый цветьями радуг Собою рождённый, Несотворёпный, Непостижимый Самосиянный — во Тьме Изначалия вспыхнувший — Сеет…
3. Возвращение к БезымянномуВысшее Знание смотрит мне в глаза Твоими очами — Очами Безумия. Выше Солнца и Луны, выше пути предков и пути Богов, выше мирского и жреческого знания — Знание Высочайшею, Ведание Стезя Великой Бездны, Растворения в Нерожденном. Оседлавший Возвратиый поток, объятый Чёрным Пламенем Растворения, я иду по следам Вещего Бога — Туда, Откуда нет возврата, где Начало и Конец сводятся в Одном, 1де Вещий мановением (Своей руки обрывает струны гуслей, и Песнь Миров взрывается оглушительным Безмолвием, где величайшие мудрецы, замерев на миг на краю Бездны, хохочут как безумные, где увидевшие Свет паче света сею не оглядываются назад, делая шаг в Бесконечность (Сияний, распахнувших Лоно Великой Тьмы, где Твои очи смотрят мне в глаза, отражая в себе безумие этою мира, нарекшего Тебя Безумной Владычицей безумных, и где Сердце моё ликует, расколов на тысячи кусков личины отражений, имён и форм, в которые оно было облечено на протяжении сотен жизней, на протяжении которых я всерьёз думал, что у МЕНЯ есть имя…
Слава Роду!
[2007]
Моление Великой Черной Матери Морене
Безумная Владычица безумного мира, У Врат Безмолвия стоящая, Держательница Нитей Судеб этого мира И Та, Которая рассекает их Своим Серпом!
Белыми снегами, яко княгиня шубой собольей, укрытая,
Лик Свой к детям Севера обрати,
А в смерти с нами блага пребуди,
Главу свою в смирении склоняю перед Тобой,
А шуйцу — во знамение Стези Твоей — держу на правом плече[137]
Славлений не возносят Тебе живые (живущие в Яви),
Лишь следующие Шуйным путём дерзают славить Тебя,
А иные трепещут в страхе,
В Имени Твоём слыша Имя Смерти,
И бегут от взора очей Твоих,
Сияющих ярче тысячи Солнц,
Яснее Месяца и частых звёзд на небе.
Величайся в ночи и дне.
Огнём Пекельным, пламенем яростным объятая, Ведающая Сокровенное, помнящая то, что было, Ежедневно рождаясь и умирая, дабы вновь возродиться, К Тебе, Великая Чёрная Мать Морена, славленья возносим свои!
Гой, Черна Мати! Гой-Ма!
Слава Роду!
[2007]
Часть IV. ИЗ РАННИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ138]
Мара-Морена, Навья Владычица
Имя славянской Богини зимней стужи и смерти Морены (Мары) восходит к общему индоевропейскому корню mar-/mor-,
связанному со смертью (мором). Существует много исследований на тему трактовки общеиндоевроиейского корня тr-, связанного к санскритским тrtis (r с точкой внизу — читается какри), латинским mors, русским съ-мьртъ и т. д.
В переводе с санскрита шага — значит «убивающий», «уничтожающий». Не случайно в буддийской мифологии Мара— Бо- жество, персонифицирующее зло и всё то, что приводит к смерти живые существа. Он (Мара) искушал Будду под деревом Бодхи и создавал препятствия на Духовном пути всех Бодхисаттв, стремившихся к Просветлению. Согласно буддийским мифам, Божеству Маре подчинено огромное количество духов ненависти и вожделения (рассматриваемых буддийскими философами, прежде всего, как олицетворения различных аспектов человеческой дущи; также Он (буддийский Мара) имеет дочерей, воплощающих собой сексуальные страсти.
Древне-кельтские мифы повествуют о Богине войны Моррыгай (ирл. Морригу), появляющейся на полях битв и прел вещающей смерть. Чаще всего Она принимает облик вороны; именно в таком виде Она уселась на плечо героя Кухулина, когда то погиб в бою против армии королевы Меда (королевы Коннахта, ярост ной женщины-воительницы).
В цикле легенд о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола важное место занимает образ Морганы ле Фэй, сводной сестры Артура. Во всех британских вариантах мифов о легендарных рыцарях она представлена заклятым врагом Артура часто виновницей его гибели. Одна из легенд рассказывает, как Моргана похитила волшебный меч Экскалибур (принадлежавший Артуру) и передала его Акколону (своему любовнику из Галлии), который затем вызвал Артура на поединок. Когда Акколон уронил меч, Артур узнал оружие, а рыцарь признал свою вину и сдался. Однако после кровавой битвы под Солсбери стоившей жизни большинству рыцарей Круглого Стола, ког да король и его мятежный племянник Мордред поразили друг друга, Моргана была одной из трёх женщин, которые на черном корабле увезли смертельно раненного Артура в Аволлон (сё спутницами были королева Северных Штормов и королева Потерянных Земель). Некоторые варианты мифов гласят, что Моргана ле Фэй (держащая в руке яблоневую ветвь — символ изобилия) является владычицей Аваллона («Яблоневого Острова»[139]). В потустороннем мире Она — Богиня Зимы, Тьмы и Смерти, противостоящая Артуру — «Господину Лета», Противовес тёмной стороне деятельности Морганы ле Фэй создает Её роль целительницы и хранительницы тела Артура на Аваллоне.
В славянских мифах и легендах часто встречаются персонажи, носящие такие имена, как Мара, Маря, Маруха, Мора (и близкос к нему Кикимора — Мара в рогатой кикс, или кичке, головному уборе замужней женщины), Морена, Марена, Морана, Марана, Маржана, Маржена и т. п., связанные (по первоначальному этимологичсскому родству или по вторичному звуковому уподоблению) с олицетворениями смерти, а также с сезонными ритуалами умирания (а затем воскресания) Природы. В весенних обрядах славян «Мореной» называется соломенное чучело — воплощение смерти и зимы, которое сжигают на Масленицу (приуроченную к Весеннему Равноденствию), что призвано обеспечить в конце будущего лета хороший урожай. В русских деревнях в Купальскую ночь сжигают на костре чучело Морены— злой ведьмы. В эпоху двоеверия имя Мары в Купальских обрядовых песнях было частично вытеснено именем Марьи (Девы Марии). В западнославянской мифологии известна польская Маржана, отождествляемая хронистом XV века Я. Длугошем с римской Богиней Подземного мира Церерощ чешская Морана, отождествляемая с греческой Богиней мрака и чародейства Гекатой (древние авторы, говорящие о Божествах славян-язычников, упоминали о Морепе как о Богине вроде Гекаты и Деметры — несущей одновременно смерть и плодородие). Белоруская Мара — «нечисть», сходная по функциям с Марой низшей мифологии народов Европы, олицетворяет собой, в частности, злой дух, садящийся ночью на грудь спящего и вызывающий удушье (в Средние века ассоциировавшийся также с инкубами и суккубами). Представление о Маре как о воплощении ночного кошмара запечатлено в польском zmora («кошмар»), француским cauchemar («кошмар»), английском nightmare («кошмар», от — «ночь»).
Мара-Морена — одна из самых древних, таинственных и загадочных Богинь в славянских традиционных верованиях. Иногда Она предстаёт в обличье высокой Женщины или, напротив, сгорбленной Старухи с длинными распущенными волосами. Иногда — в облике красивой Девушки в белом, иногда — Женщины, одетой в чёрные одежды или рваную ветошь, с растрёпанными косматыми волосами[140]. Тем не менее, мара в русских поверьях не столько образ ночного кошмара, сколько воплощенная Судьба ведающая о грядущих переменах в жизни обитателей дома. Она как призрак часто появляется в доме). Слово «Мара» также означает и «туман», «мгла», «марево». В этом Мара схожа с «Белой Женщиной», повсеместно означающей смерть и предвещающей несчастья.
