Моя жена Вика хранит один из таких белых камешков, вышедших у нее из виска: Лхамо исцелила ее от хронической мигрени. Иногда Лхамо использовала длинную медную трубку и высасывала болезнь через нее. В этом случае пациент оказывался весь залитым темно-коричневой гадостью, сочащейся через его кожу. Процесс это очень болезненный, многие кричали в голос. Муж Долкар находился рядом, помогая ей. Странным образом вся эта фантастическая процедура воспринималась как совершенно заурядное и бытовое явление, в ней не было ничего мистического. Человеческая природа привыкает к сверхъестественному очень быстро.
Труд Лхамо Долкар был очень тяжелым. Представьте себе, что болезни пятнадцати-двадцати человек в день оказываются у нее во рту! В начале своей практики Лхамо проглатывала нечистоты, но впоследствии стала выплевывать их, чтобы процесс исцеления был более очевидным. В конце приема целительница повторяла свои поклоны перед танкой и выходила из транса, при этом на нее находила зевота. То, что происходило во время сеанса, Лхамо не помнила. Странным образом именно ее зевота убедила меня в том, что лечение подлинное. Не говоря уже о двух полных тазах с нечистотами, стоявших рядом!
С помощью моих друзей Лхамо приезжала в Россию и работала в Москве и Санкт-Петербурге. Сойдя с самолета, первое, что она сказала, было: "В этой стране убиты миллионы невинных людей, здесь необходимо проводить множество ритуалов очищения". Умерла Лхамо 31 декабря 2000 года, задолго до этого предсказав свою смерть.
В начале моей целительской практики очищение от негативной энергии пациентов было несложным - поток делал это автоматически. Но с тех пор, как я лишился Тошиного потока и работал, используя лишь собственные энергетические ресурсы, очищение и восстановление энергии превратилось в проблему.
Существуют два варианта поражения целителя болезнетворными вибрациями пациентов: он может либо заболеть, либо постепенно накапливать разрушительный потенциал. В первом случае плохая карма буквально "перескакивает" с больного на целителя, используя его тело как свой новый дом. Это происходит потому, что накопленная негативная карма не может быть просто удалена, она должна быть или переработана, или сожжена. Возможен вариант, когда целитель принимает болезнь в свое тело сознательно и сжигает ее внутри себя. Это хорошо известно матерям, когда они берут на себя температуру больного ребенка.
Во втором случае целитель набирает на себя отрицательные кармы пациентов и, когда их сумма достигает критической точки, тяжело заболевает. Так произошло со мной. После пяти лет работы я сломался. Конкретной болезни как таковой не было - просто тело отказывалось работать, и все. Работа всех органов и систем была нарушена, врачи ничего не понимали, помочь мне было некому. Тоша куда-то исчез, и, чтобы остаться в живых, мне нужно было что-то предпринять самому.
Стояла зима, и я решил лечиться холодом. Снял дом за городом, в Зеленогорске, и поселился там. В первое утро я вышел на снег в плавках на одну минуту. Мороз был минус двадцать пять, и ступни сразу же начали гореть. На следующее утро вышел на две минуты и, таким образом прибавляя понемногу, через месяц уже был в состоянии оставаться на морозе целый час. Я ходил, лежал, ползал, растирался - буквально жил в снегу. Попробовав обливаться холодной водой, я обнаружил, что снег холоднее - видимо, за счет своей кристаллической структуры. После снежного обтирания вода уже не ощущалась. К концу процедуры я чувствовал сильный жар во всем теле. По вечерам я гулял таким же образом в парке, распугивая своим голым видом старушек в мехах. В начале этих поздних прогулок по заснеженным, залитым лунным светом аллеям, я едва сдерживал себя, чтобы не побежать, - идти было страшно. Но я понимал, что бежать нельзя, и заставлял себя идти ровным медленным шагом.
Результат подобного лечения не замедлил сказаться - через месяц я чувствовал себя значительно лучше, а через два месяца полностью избавился от болезни. Мне стало ясно, что исцелил меня не столько холод - человеческое тело может выдержать и гораздо более низкие температуры, - сколько состояние шока от нахождения голышом в снегу спровоцировало возгорание внутреннего огня, и этот огонь очистил меня. Огонь в машине Николая, мгновенно исцеливший его от застарелого ревматизма, и мои снежные ванны имели один знаменатель - им было состояние шока, и шок этот оказался целительным.
Шок, однако, - не единственный способ для вскрытия внутренних ресурсов организма. Им может быть и полная перемена обстоятельств жизни. Я знал некоего Василия, мужа и отца двоих детей, работавшего программистом и жившего обычной для питерского технаря жизнью. Василия диагностировали с неизлечимым раком желудка. Делать операцию оказалось поздно, времени раздумывать не было. Василий собрался в один день и уехал в Сибирь, где стал вести жизнь таежного охотника-промысловика. Я увидел его в Питере через год. От рака не осталось и следа - Василий был крепок и здоров, как бык. Он приехал забрать свою семью в тайгу навсегда.
Глава 38
Лишь нерожденное в тебе не умрет никогда.
Осенью 1985 года я узнал, что Сережа повесился. Это был сильный удар. Я любил его, и глубокая печаль во мне скоро уступила место гневу - гневу на Тошу. Сережина смерть лежала на нем, поскольку Сережа был последним из всех нас, оставшимся с Тошей до конца. Он был легким, светящимся, почти невесомым, с не сходившей с лица детской улыбкой. Вероятно, из-за моего мрачного характера мне почему-то казалось, что эта улыбка не предвещает ничего хорошего. Еще в Армении я как-то спросил Сережу, что он будет делать, если наша команда развалится. "Покончу с собой", - ответил он мне.
После развала нашей группы в конце 1980 года Тоша и остававшиеся с ним Джон и Сережа перешли на нелегальное положение, поскольку КГБ начал наступать им на пятки. Они жили то по случайным квартирам, то в палатках в лесу. Об их жизни в тот период ничего неизвестно, и впоследствии мне пришлось восстанавливать ее буквально по кусочкам.
Подпольная жизнь была нелегка. У Тоши не было паспорта, который он не получил из-за того, что отказался обрезать свои длинные волосы, - любая проверка документов могла закончиться для него печально. Фотография для так и не полученного паспорта есть в этой книге. Денег часто совсем не было, приходилось голодать. Заниматься лечебной практикой в Ленинграде было небезопасно, и они ездили на заработки в другие города.
Но вся эта неустроенность, бездомность и нищета были, конечно, ничем по сравнению с уходом потока. Сила, в конце концов, оставила их, поскольку Тоша замкнул энергию на себя, и принцип расширения потока был нарушен. Им пришлось пройти сквозь тот же ад, в который попал я, уйдя из группы. Отказавшись от своей миссии и некоторое время еще сохраняя энергию, Тоша посвятил себя медитации, рисованию и писанию. В этом, конечно, не было ничего плохого, но данный нам поток не предназначался для личного пользования. Он пришел, требуя от нас жертвы, и пока мы играли по его правилам и жили, не принадлежа себе, наша жизнь напоминала волшебную сказку. Но никто из нас так и не изжил до конца своего "я", со всеми его фантазиями, притязаниями и страхами. Тоша был сильнее и опытнее всех. Его эго было очищено, но не разрушено. Для того же уровня служения, который был предложен нам, все личные амбиции и желания следовало сжечь. Никто из нас к этому не был готов.
Джон ушел от Тоши через год после исчезновения потока, у него хватило сил начать жизнь заново. Сережа же остался до конца и погиб. Тоша ценил его преданность, но не смог спасти его от отчаяния и смерти. Сережа не был воином-одиночкой. Он был хорошим учеником, но жить без потока и команды не мог. С распадом группы и прекращением работы жизнь утратила для Сережи смысл.
За две недели до смерти он заходил ко мне, и мы сыграли с ним в шахматы. Сережа был грустен и выглядел неважно. Я проводил его до метро, мы сели в садике покурить. Я спросил его, не хочет ли он вернуться к нормальной жизни, работе, завести семью. Сережа был химик по образованию. "Нет, твердо ответил он, - узнав вкус свободы, невозможно вернуться назад в клетку". Я видел, что он еще надеется на Тошу. Надежды на себя у него не было. "Гуру на переправе не меняют", - сказал он.
Сережа покончил с собой в квартире, только что снятой для них преданной Тоше женщиной, его бывшей пациенткой Т. В момент самоубийства Тоша вместе с Сережиной подругой сидели на кухне. Когда они вошли в комнату, было уже поздно. Сережа повесился, при этом сломал себе шейный позвонок, и смерть наступила мгновенно. Тоша пытался реанимировать его, но было уже поздно.
Позже мне удалось узнать, что, оставшись вдвоем, Тоша и Сережа заключили между собой договор, что если кто-то из них решит покончить жизнь самоубийством, то сделает это вдали от другого, чтобы не наводить милицию на след. Сережа нарушил договор, и Тоша был зол на него за это. Он ушел из квартиры, оставив там тело. Т. сообщила о смерти в милицию, труп забрали лишь через десять дней. Похоронили Сережу на Южном кладбище.
