Один монах страдал хроническими запорами, которые, в свою очередь, привели к кровотечениям. У него образовалась открытая рана, и он терял много крови. Когда об этом узнал Старец Паисий, ему стало больно за этого монаха. Старец вспомнил себя, как он страдал от такой же немощи на Синае.
Вначале Старец дал монаху несколько советов из области народной медицины, которые немного помогли ему, но кровотечение не прекращалось. Потом монах стал прибегать к помощи врачей, пользоваться лекарствами, но безрезультатно. Старец интересовался состоянием больного и всегда с участием спрашивал, как тот себя чувствует. Однажды, встретив его после трехдневного поста первой седмицы Великого поста, он сказал ему: «Я все думал о тебе, о том, как ты будешь держать строгий трехдневный пост в таком состоянии».
Однако в следующий раз, встретив больного, Старец быстрыми шагами подошел к нему, и, не поприветствовав его, не сказав ни слова, схватил его за плечи, и с нетерпением спросил: «Ну что, разве сейчас ты не выздоровел? Скажи мне, сейчас ты не выздоровел?» Монах, застигнутый врасплох, ответил: «Да, Геронда, сейчас, слава Богу, я выздоровел». И он действительно выздоровел. У него прекратилось не только кровотечение, но и запоры.
Сначала Старец пытался помочь этому брату по-человечески. Однако, увидев недостаточность человеческих средств, он прибег к Богу посредством молитвы, получил внутреннее извещение о том, что его молитва была услышана, и спрашивал монаха просто для того, чтобы в этом убедиться.
* * *
Свидетельство преподавателя университета господина М. С.: «В один воскресный день, находясь в церкви, я почувствовал тяжесть в груди. На следующий день я посетил кардиолога. Он сделал мне кардиограмму и увидел, что у меня проблемы с сердцем. Кардиолог направил меня на ЭКГ с нагрузкой, результат которого подтвердил, что у меня непорядок с коронарными сосудами. Врачи порекомендовали мне год попить лекарства. Потом опять сделали тот же тест, результат которого снова был неутешительным. Врачи поняли, что лекарства не помогли и посоветовали сделать коронарографию. Конечно, я расстроился и испугался. В молитве я прибег к Богу, а также послал письмо Старцу Паисию и рассказал ему о предстоящем серьезном исследовании. Через отца И. Старец ответил, что он будет молиться и что все будет хорошо. Я ободрился и решил сделать это опасное исследование. Коронарографию мне делали 5 марта 1992 года. Когда я лежал на операционном столе и врачи исследовали мое сердце, мой ум был возле Старца Паисия. Мой ум как бы находился во дворе и внутри его кельи. Обследование закончилось, и врачи были удовлетворены и удивлены одновременно. Врач, сопровождавший меня из операционной в палату, глядел на меня с нескрываемым удивлением. Придя немного в себя, я спросил: "Ну что, доктор?" Он ответил: "Удивительное дело. У тебя сердце — со странностями. Мы были уверены, что у тебя непорядок с коронарными сосудами, однако убедились, что у тебя не только все с ними в порядке, но они еще и в прекрасном состоянии. Медицински этого объяснить нельзя, это можно объяснить только тем, что твое сердце со странностями, с чудачествами".
Я пришел в умиление и ответил: "Доктор, странностей у моего сердца нет. А то, что оно здорово, — это чудо, которое может быть объяснено молитвами одного святогорского монаха"».
«Мы возьмем Константинополь»
Однажды группа детей-учеников Афониады — решили поити к Старцу и спросить его о том, возьмут ли греки Константинополь и доживут ли они, дети, до этих времен.
Они пришли в каливу отца Паисия, взяли угощение, но задать свой вопрос боялись. Один делал знаки другому, тот — третьему. Но в конце концов никто так не решился спросить Старца. Тогда Старец сказал им сам: «Ну что, молодцы? О чем вы хотите спросить? О Константинополе? Возьмем мы его, возьмем, да и вы до этого доживете».
Дети передали слова Старца учителю Константину Маллидису — доброму христианину и горячему патриоту. Учитель, очень заинтересованный, пришел к Старцу, чтобы услышать то же самое из его собственных уст, но Старец ответил ему: «Оставь ты, Костас, эти дела: все это не для нас с тобой. Нам надо готовиться к переселению в Город иной».
Эти слова Старца предзнаменовали предстоящую кончину как его самого, так и его собеседника, потому что вскоре они — сначала Костас, а потом Старец — переселились в наше истинное Небесное Отечество, в Новый град, в Вышний Иерусалим.
«Попроси у нее прощения»
Свидетельство господина Фотия Пападопулоса из города Драма: «Однажды я шел из Кариеса к Старцу. Перед Кутлумушским монастырем я встретил юношу, который спросил меня, как пройти к отцу Паисию. "Пойдем вместе", — сказал я ему. Придя в каливу Старца, мы увидели, что он нас как будто ждал. "Эх ты, понтийская голова, — сказал он мне, — зачем ты его сюда привел?" Я объяснил Старцу, что не знаком с этим юношей, просто повстречал его по пути. "Уводи, уводи его отсюда, — повторял Старец, — пусть встает и уходит. Знаешь, что он сделал?" А юноше он с гневом сказал: "Уходи, чтобы глаза мои тебя не видели! Тому, что ты сделал, прощения нет. Пойди сперва к той девушке и со слезами попроси у нее прощения. Когда получишь прощение, тогда приходи". И он действительно выгнал этого парня! Такое поведение было для него совершенно необычным. Я видел Старца в таком состоянии впервые.
Потом, когда мы с этим юношей спускались к Иверскому монастырю, он рассказал мне, что в день своей свадьбы ждал в церкви свою невесту на венчание. И вот в храм вошла какая-то его подруга, и он ушел из храма вместе с ней. Свадьба была расстроена».
«Имей духовное благородство»
Клирик из монастыря, находящегося в миру, рассказал следующее: «В августе 1993 года я жил как гость в одном святогорском общежитии. Игумен и отцы этого монастыря предлагали мне остаться и поступить в число братии. Я молился, чтобы Бог показал мне Свою волю. Однажды я пришел к Старцу Паисию в "Панагуду" не для того, чтобы его о чем-то спросить, а просто, чтобы взять его благословение. Однако меня ожидало немало "сюрпризов".
Старец отвел меня в сторонку и спросил: "Откуда ты, отче?" Я ответил. Отец Паисий сказал: "Отче, оставайся в своем монастыре". Я растерялся. Старец продолжил: "Ты пройдешь через искушения. Однако потерпи, потому что тебе надо через них пройти — до тех пор, пока не придет назначенный час". Про себя я думал: "Не понимаю: что это он мне говорит?" Однако сейчас, проходя то через одни, то через другие искушения, я понимаю слова Старца.
Потом он мне сказал: "Имей духовное благородство. Когда ты разговариваешь с юными, не надо на них давить. Это и есть духовное благородство. Уважай другого человека, не дави на него". Потом он давал мне наставления и говорил мне о том, что я делал, будучи у себя в монастыре. Я удивился: откуда Старец знал, что я беседовал с юношами и, убеждая их пойти на исповедь, давил на них больше, чем нужно. Потом Старец добавил: "Если бы Бог захотел, то за одну минуту Он мог бы заставить весь мир покаяться. Он переключил бы "тумблер" на отметку "семь баллов Рихтера" и устроил бы такое землетрясение, что ты увидел бы, как все люди в страхе осеняют себя широким крестным знамением. Но такое покаяние — это не искреннее покаяние. Это вынужденное покаяние, и цена ему невелика. Поэтому и ты на них не дави».
Знамение от лампады
Свидетельство человека, пожелавшего остаться неизвестным: «Однажды, когда закончилось мое годичное пребывание на Святой Афонской Горе, я пришел к отцу Паисию попрощаться и сказал ему: "Я выезжаю в мир со страхом и неудовлетворенностью, потому что во мне ничего не изменилось. Мои проблемы остаются неулаженными. Однако, если ты этого хочешь и если тебе меня жалко, попроси Христа о том, чтобы покачалась лампада у Его иконы в иконостасе — в подтверждение твоих наставлений. Я прошу об этом потому, что сами по себе твои слова кажутся мне бедными и слабыми и утешить меня в пережитой мной драме они не могут".
У меня колотилось сердце, и я глядел то на икону Христа в иконостасе, то на отца Паисия, который молчал и молился. Вдруг лампада перед иконой Христа стала размеренно раскачиваться. Я опустил в эту лампаду свой дрожащий палец, взял немного масла и крестообразно помазал себе лоб.
Старец сказал мне: "Лампада перед иконой Божией Матери тоже могла бы качаться, но потом ты стал бы думать, что они раскачивались от сквозняка"».
«Они идут...»
Свидетельство насельника Великой Лавры монаха Павла: «С блаженнопочившим Старцем Паисием я много раз встречался в его келье "Панагуде". Это был настоящий подвижник и преподобный муж. Он был кроток, мирен, нелицемерен, нестяжателен и дружелюбен; он был человеком молитвы и любви, наделен редкими духовными дарованиями и высоким умом.
