Гордость есть собственно недуг души, а сластолюбие и корыстолюбие гнездятся больше в чувственности и порождают много разных страстей — виновниц худых дел. Чувственностью человек привязывается к внешним предметам, которые льстят его низшим чувствам. А гордостью он как бы сосредоточивается, замыкается в самом себе, услаждается своими совершенствами, считает себя лучшим других, хочет жить только для себя, для своего удовольствия, как последней цели жизни, а не для угождения Богу и блага других, к которым становится холоден, старается употреблять их даже в средство для своих выгод или удовольствий, хочет все вовлечь в свой мрачный центр, забывая о своей зависимости от Бога и о долге жить для Его прославления и для блага ближних.
Самолюбию вообще противополагается чистая любовь к Богу и ближним, с совершенной преданностью воле Божией, с готовностью пожертвовать собой и всем своим для угождения Богу и спасения ближних. От подавления гордости происходит добродетель — смирение. В частности, от отвержения своего мудрования и своей воли происходят вера в слово Божие и послушание заповедям Божиим с преданностью воле Божией. От обуздания чувственности, в которой гнездятся две главные страсти — родоначальницы прочих страстей — сластолюбие и корыстолюбие, в противоположность первой страсти происходят добродетели воздержание и целомудрие, и в противоположность второй страсти происходят бескорыстие, нестяжательность, щедрость. Так как все предметы действуют на чувственность нашу двояким образом (одни доставляют удовольствие, а другие производят неприятные чувствования; к первым наше сердце привлекается, привязывается, а от вторых отвращается, болезненно раздражается), то в первом случае от обуздания чувственности происходит добродетель воздержания в обширном смысле, а во втором случае — терпение и кротость.
Как самолюбие с тройственной похотью — гордостью, корыстолюбием, сластолюбием — служит корнем всех прочих страстей и пороков, так и противоположные им добродетели служат началом прочих добродетелей. По такой их важности надобно рассмотреть подробнее, в чем они состоят, как их исполнять, как успевать в них. А как гордость есть самая зловредная страсть, то самоотвержение должно начинаться с подавления гордости, чтобы приобрести смирение — основание всех добродетелей, которые без смирения не будут иметь цены, успеха и награды.
Гордость, или самовозношение, проявляется сообразно со свойством каждой способности души: в уме — кичливым мудрованием, высокой мечтательностью о себе, самоуверенностью; в воле — своенравием, желанием независимости, домогательством поставить все по-своему, самонадеянностью; в сердце — самоуслаждением, желанием жить только для себя, для своего удовольствия, а не для угождения Богу и блага других. Отсюда происходит множество разных страстей и пороков. Потому самоотвержение должно простираться на все способности души, надобно отвергнуть самовозношение, мечтательность о своем превосходстве, свое кичливое мудрование, отвергнуть своеволие и всякую страстную привязанность к наслаждениям, разум и волю подчинить учению и воле Божией так, чтобы мыслить, желать, чувствовать и делать все согласно с волею Божиею, по любви к Богу, для угождения Ему, для Его славы, а не в угождение своим прихотям, не для своей славы, не для своего только удовольствия.
Гордость есть самый зловредный порок, тяжкий недуг души, особенно когда она обратится в господствующую страсть. Гордость, омрачая душу и не давая ни видеть свои грехи, слабость сил, недостатки, ни чувствовать нужду в высшей, благодатной помощи, ни ценить благодеяния Божии, удаляет человека от Бога, Который гордым противится (Иак. 4, 6), отвращается. Кто не сознает своей слабости и недостатков, напротив, услаждается своими совершенствами, тот не считает нужным и не старается стремиться к высшему совершенству, при самодовольстве оставаясь в беспечности, неизбежно опускается все ниже в нравственности, скоро нисходит в глубину зол. Кто не сознает своей немощи, тот не чувствует нужды в помощи Божией, не желает, не просит ее, не прибегает к Богу, своим самодовольством заграждает в себя вход благодати Божией, которая изливается только на смиренных (см. Иак. 4, 6), жаждущих ее и без которой душа подвергается духовной смерти. Таким образом, гордость подавляет стремление к высшему нравственному совершенству, угашает благодатную жизнь души, иссушает сердце, доводит человека до бессердечности, омрачения, самообольщения, иногда даже до умоисступления, истребляет корень всех добрых расположений — любовь к Богу и ближним — и становится источником многих пороков и разнообразных вредных следствий их.
К сожалению, у сынов Адама так велика наклонность к гордости, что искушение от нее гибельнее всякого другого. Как ни тяжело подчинить чувственность духу, однако же это подчинение при помощи Божией для людей, по крайней мере более образованных, не составляет такого труда, как совершенное подавление гордости. У этой злой гидры часто от самой победы над прочими худыми наклонностями и пороками вырастают новые головы. Кто подвергается искушениям от чувственного пожелания, тот по меньшей мере сознает свое недостоинство, греховность, стыдится своей нечистоты, скоро может прийти в чувство раскаяния и исправиться. А гордость, довольная собой, из самих добродетелей часто получает новую пищу и силу, и зараженного ею человека весьма трудно вразумить, исправить. Поэтому, чтобы эта ехидна своим ядом не иссушила прекрасных цветов добродетелей, не изгрызла и самый корень их, надобно употребить все усилия и средства подавить ее. От подавления гордости происходит смирение.
Смирение есть самоуничижение перед Богом и людьми — при искреннем сознании как совершенной во всем зависимости от Бога, так и нравственного нашего повреждения, слабостей, недостатков, греховности и виновности. В смирении по отношению к Богу главное то, чтобы признавать себя зависимым, грешным, виновным перед Богом, недостойным благоволения, столько слабым, что без помощи благодати Божией мы ничего доброго не можем сделать; потому совершение всякого доброго дела приписывать благодати Божией, а не своему умению и тщанию, вечного спасения ожидать не от своих дел и заслуг, а от милосердия Божия, ради заслуг Иисуса Христа. А по отношению к людям считать себя более других грешным, худшим, во всем ставить себя ниже всех, не искать ни в чем преимущества перед другими, никакого отличия, считать себя недостойным внимания, уважения, расположения других и даров счастия.
Святой Варсонофий говорит, что смирение состоит в том, чтобы ни в каком случае не почитать себя за нечто, во всем отсекать свою волю, повиноваться всем и без смущения переносить то, что постигает нас отвне[190], считая себя по своим грехам достойным всякого уничижения и скорби.
Прежде всего, говорит святой авва Дорофей, нужно нам смиренномудрие. Смирения же два вида, так как и две гордости. Первая гордость есть та, когда кто укоряет брата, осуждает и бесчестит его, как ничего не значащего, а себя считает выше его. Таковой, если не опомнится вскоре и не постарается исправиться, мало-помалу приходит и во вторую гордость, так что возгордится и против Самого Бога и подвиги, добродетели свои приписывает себе, а не Богу, как будто сам собой совершил их своим знанием и умом, а не помощью Божией. А смирение первое состоит в том, чтобы почитать брата своего разумнее себя и по всему превосходнее, вообще почитать себя ниже всех. Второе смирение состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги[191].
Святой Кассиан перечисляет десять признаков смирения:
если кто умерщвляет свою волю;
ничего не скрывает от своего старца-руководителя не только из дел, но и из помышлений своих;
ни в чем не полагаясь на свое мнение, все представляет на рассуждение руководителя и охотно, с жаждой слушается его наставлений;
во всем соблюдает повиновение, кротость, терпеливость;
не только не делает никому обиды, но и о нанесенной ему от другого не болезнует, не печалится;
ничего не делает, ничего не предпринимает, чего бы не одобрило или общее правило (монастыря), или пример старших;
доволен всякой малостью, скудостью, уничиженным состоянием и всякое приказание исполняет, как худой, недостойный раб;
считает себя низшим всех не на словах, а с искренним расположением сердца;
сдерживает язык, не дерзок на слове;
не легкомыслен, не поползновенен на смех[192].
Иные перечисляют семь видов смирения:
молчаливость;
смиренномудрие;
смиреннословие;
смиреннодеяние;
