ГЛАВА 18
О событиях в Эдессе: об оскорблении префекта, о вере и твердости граждан, и о боголюбивой жене
Надобно сказать и о том, что случилось в Эдессе месопотамской. В этом городе есть знаменитый и славный храм, построенный в память Апостола Фомы 27, и в том храме, ради святости места, совершаются постоянные собрания. Царь Валент пожелал видеть его и, узнав, что все множество стекающегося туда народа отвращается от его ереси, говорят, своей рукою ударил префекта за то, что он предварительно не позаботился выгнать их оттуда. Оскорбленный префект, против воли уступая гневу царя, - ибо не хотел допустить до умерщвления такого множества людей, - тайно дал знать христианам, чтобы они не оставались в храме. Но никто из них не посмотрел ни на совет, ни на угрозу, и в следующий день все они собрались в доме молитвы. Когда же префект, исполняя гневное желание царя, с множеством войска спешил к храму, какая-то очень бедная женщина, ведя за руку свое дитя, бежала в храм и пробиралась сквозь ряды окружавших префекта воинов. Разгневанный префект приказал привести женщину к себе и сказал ей: "Несчастная! куда ты бежишь так бесстыдно?" Она отвечала: "Туда, куда идут и другие". "Но разве ты не {183} слышала, - сказал он, - что префект намерен истребить всех, кого найдет там?" "Я слышала, - отвечала женщина, - потому-то и спешу быть там". "А зачем ведешь туда и это малое дитя?" спросил префект. "Затем, - отвечала, - чтобы и оно сподобилось мученичества". Выслушав это, он предугадывал твердость сходившихся в церковь христиан и тотчас отправился к царю с донесением, что все они готовы умереть за свою веру. Говоря, что безрассудно губить столько народу в малое время, префект укротил гнев царя. Таким образом эдессяне избежали гибели, которою угрожал им собственный их царь.
ГЛАВА 19
О том, что царь Валент погубил многих, которых имя начиналось буквой Ф, и сделал это вследствие некоторого заклинания мертвых
Около того же времени какой-то злой демон вздумал воспользоваться жестокостью царя. Он подстрекнул некоторых затейливых людей к заклинанию мертвых и гаданию, кто будет царствовать после Валента. Эти люди прибегли к каким-то волшебным средствам, и демон объявил - неясно, но, по обыкновению, косвенно, - показав четыре буквы Ф, Е, О и Д, и сказав, что ими начинается имя того, кто будет царствовать после Валента, и что это имя - сложное. Молва о том дошла до царя, и царь не представил Богу знать о будущем и премудрому распорядителю всяческих делать то, что Ему угодно, но, презрев заповеди христианства, которых почитал себя ревнителем, погубил многих, подозреваемых им в тирании. Он лишил жизни Феодоров, Феодотов, Феодосиев, Феодулов и всех, носивших имена, подобные этим 28. В числе их погиб и некто Феодосиол, муж благородный, происходивший из знатной семьи в Испании. Страшась угрожавшей опасности, многие тогда переменили свои имена и отказывались, как от беды, от тех названий, которые дали им их родители. Но довольно об этом.
ГЛАВА 20
О кончине Афанасия и о возведении (на его место) Петра
Надобно заметить, что пока Афанасий оставался епископом Александрии, царь, по некоему промышлению Божию, удерживался от волнования Александрии и Египта. Он знал, {184} что жители там большей частью расположены к Афанасию, и потому опасался, как бы в случае возмущения в Александрии чернь, по природе своей горячая, не причинила вреда государству. Но во второе консульство Грациана и Проба, Афанасий, после многих подвигов за Церковь, наконец, оставил жизнь 29. Он совершал поприще епископского служения среди бесчисленных опасностей в течение сорока шести лет и поставил на свое место благочестивого и красноречивейшего мужа Петра.
ГЛАВА 21
О том, что по кончине Афанасия ариане, указом царя Валента, александрийские церкви передали рукоположенному ими прежде Люцию, а Петра отдали под стражу
Арианствующие, хвалясь верой царя, тотчас ободрились и, нисколько не медля, сообщали о том царю, который находился тогда в Антиохии. Предстоятель арианской веры в Антиохии, Евзой, пользуясь благоприятным случаем, вызвался сам ехать в Александрию, чтобы домашние церкви передать арианину Люцию. Царь одобрил это, и Евзой скоро прибыл в Александрию с царским полномочием, ибо с ним приехал туда и хранитель царских сокровищ Магнис. Притом префекту Александрии Палладию дан был указ и предписано содействовать вооруженной рукой. Таким образом, Петр был взят и заключен в оковы, прочие клирики рассеяны кто куда, и на престол возведен Люций.
ГЛАВА 22
О том, что из множества зол, происшедших от возведения Люция на престол, Сабин македонианин не упомянул ни об одном, а Петр в своем писании упомянул (о них); и о том, что он убежал к Дамасию римскому, ариане же и Люций причинили много зла святым монахам в пустыне
Сколько зла произошло от возведения Люция, что делали с изгнанными в судилищах и вне судилищ, как одни из них подвергнуты были разным пыткам, а другие и после пыток отправлены в ссылку 30, Сабин ни о чем этом не упомянул: сам наполовину арианин, он скрыл преступления друзей своих. Но Петр в своих посланиях, которые писал ко всем Церквам, убежав из темницы, открыл их. Успев уйти из темницы, он пришел к римскому епископу Дамасию 31 , а ариане, хотя чис-{185}лом было их и немного, снова завладели александрийскими церквами. Немного спустя, указом царя повелено было изгонять из Александрии и из всего Египта исповедников единосущия; приказано было и военачальнику, со множеством войска, гнать отовсюду всех, кого укажет Люций. Тогда же терзаемы, разгоняемы и рассеваемы были монастыри в пустыне; ибо вооруженные, нападая на людей безоружных не думавших и руки простирать для удара, так немилосердно опустошили жилища их, нанеся им бедствия выше всякого слова.
ГЛАВА 23
Список святых монахов в пустыне
Так как мы упомянули о египетских монастырях, то ничто не мешает нам сказать нечто и о них. Египетские скиты получили свое начало, вероятно, во времена отдаленные, но умножены и распространены одним боголюбивым мужем, по имени Аммон. В молодых летах он не питал расположения к супружеской жизни; когда же некоторые из родных стали убеждать его жениться, не оскорблять брака, то согласился и вступил в брак. Но тотчас же, взяв девицу из гостинной, с обычной пышностью ввел ее в брачную комнату и, по удалении свойственников, раскрыв апостольскую книгу, начал читать послание Павла к Коринфянам и объяснять своей жене заповеди Апостола о брачующихся. Присоединив к этому много и своего, он показал, как тяжело состояние брака, сколько рождает неприятностей сожительство мужа с женой, какие скорби рождения ожидают понесшую во чреве; говорил также и о беспокойствах касательно воспитания детей. А потом он перечислил и выгоды безбрачия, - как чистая жизнь свободна, непорочна и чужда всякой скверны, и как девство приближает нас к Богу. Высказав это и многое другое супруге девственнице, Аммон уговорил ее прежде соития с ним отречься от мирской жизни. Сделав такое между собой условие, они удалились на так называемую Нитрийскую гору 32 и, живя там несколько времени в хижине, основали общий скит, в котором не различался мужской пол от женского, но, по Апостолу, все были едино во Христе. По прошествии немногого времени новобрачная девственница сказала Аммону: "Неприлично тебе, подвизающемуся в целомудрии, видеть в одном доме с собой женщину. Поэтому не угодно ли Богу, если мы будем подвизаться каждый особо?" И это условие понравилось обоим. Они отделились друг от друга и провели так всю остальную жизнь, воз-{186}держиваясь от вина и масла, питаясь одним сухим хлебом, и то иногда чрез день, а иногда чрез два, либо даже чрез несколько дней. Душу этого Аммона, восхищенную после его смерти ангелами, видел живший тогда же Антоний, как в жизнеописании его говорит о том епископ Александрийский Афанасий. Жизни Аммона начали подражать очень многие, - и гора Нитрийская и скитская мало-помалу населилась множеством монахов. Жизнеописание всех их может составить особую книгу, но так как между ними были мужи боголюбивые, просиявшие славой подвижничества и проводившие жизнь апостольскую, мужи, сделавшие и сказавшие что-либо полезное и достопамятное, то я считаю уместным из многого извлечь немногое и для пользы читателей внести это в историю.
Рассказывают, например, что этот Аммон ни разу не видал самого себя нагим, говоря, что монаху неприлично смотреть даже на собственное обнаженное тело. Поэтому, однажды желая перейти чрез реку, он не решился раздеться, но молился Богу, чтобы переход не воспрепятствовал его намерению, - и ангел перенес его на противоположный берег. Другой монах, Дидим, прожив девяносто лет, до самой смерти не имел сообщества ни с одним человеком. Еще монах, Арсений, падших не отлучал, если они были молоды, а когда стары - отлучал, говоря, что быв отлучен, молодой человек презирает отлучение, а в старце оно скоро возбуждает скорбь. Пиор вкушал пищу на ходу; когда же некто спросил, для чего он ест таким образом, то он отвечал: "Хочу пользоваться пищей не как делом настоящим, а как посторонним". Другому на тот же вопрос дал он следующий ответ: "Я ем на ходу для того, чтобы душа и при вкушении пищи не чувствовала плотского удовольствия". Исидор говорил, что вот уже сороковой год, как он почувствовал в сердце грех и однако доселе не поддавался ни пожеланию, ни гневу. Памвос был неграмотен и пришел к кому-то, чтобы выучить псалом; но выслушав первый стих псалма 38-го, читающийся так: рек, сохраню пути моя, еже не согрешати ми языком моим, не захотел слушать далее и сказал, что довольно и одного этого стиха, если изучать его самым делом. Впоследствии, человек, передавший ему стих, укорял его за то, что он не приходил к нему целые шесть месяцев, но тот отвечал, что еще и одного стиха псаломского не выучил самым делом. Наконец, спустя много времени, на вопрос одного знакомого, выучен ли стих, Памвос отвечал: прошло 19-ть лет, и я едва выучился исполнять его. Он же, когда некто дал ему золота для накормления бедных и приказывал сосчитать, сколько дано, сказал: "Дело не в числе, а в {187} добром расположении". По вызову епископа Афанасия, прибыв из пустыни в Александрию и увидев там театральную женщину 33, Памвос прослезился. Когда же присутствующие спросили его о причине слез, он отвечал: "Две вещи тронули меня: одна - ее погибель, а другая - та, что я не имею столько ревности угождать Богу, сколько она угождает распутным людям". Некто другой говаривал, что монах, ничего не делающий, судится наравне с любостяжателем. Питирос имел некоторые естественные познания и всегда разговаривал о том или другом, с кем случалось, но при всяком своем рассуждении молился Богу. Между монахами того времени известны и еще два боголюбивые мужа одного имени: тот и другой назывался Макарием. Один был из верхнего Египта, другой из города Александрии. Оба они прославились многими делами - подвигами, образом жизни, и совершавшимися чрез них чудесами. Так, Макарий египетский совершил столько исцелений и из стольких бесноватых изгнал демонов, что для описания дел его при помощи благодати Божией нужно особое сочинение. Несмотря на благочестие, Макарий египетский был суров к приходящим, а александрийский, сходный с ним во всем, разнился только тем, что с приходящими был приятен, и ласковостью располагал молодых людей к подвижнической жизни. Учеником их был Евагрий и, считавшись прежде философом на словах, стяжал философию на самом деле. Рукоположенный в Константинополе Григорием Назианзеным в сан диакона, он потом вместе с ним пришел в Египет и, встретившись с упомянутыми мужами, стал подражать их жизни и совершал не менее чудес, чем и его руководители. Он написал также очень хорошие книги. Одна из них имеет название "Монах, или о деятельности", другая - "Гностик, или к человеку удостоившемуся знания", разделенная на пятьдесят глав; третья "Опровергатель, или выбор из божественных Писаний против демонов-искусителей", разделенный на восемь частей, по числу восьми помыслов. Кроме того, он составил 600 вопросов о будущем и еще две книги, написанные стихами: одну к монахам, живущим в киновиях, или общежительных монастырях, другую к деве. Сколь удивительны эти книги, узнает тот, кто будет читать их. Впрочем, некоторые его замечания о монахах не считаю неуместным внесть и сюда.
