На старой женщине не было вины, и она искренне раскаивалась в том, что случилось. Дурак сделал то же самое из глупости и жадности. То, чего вы не видите, возможно, является определяющим фактором события или других вещей. Результаты будут зависеть как от вашего внутреннего состояния, так и от других факторов.
Цель суфийской подготовки — стать созвучным более высоким, тонким вещам, а это значит не пытаться навязывать уму, в котором еще слишком много жадности, принимаемой за правильное устремление, какие-либо формулы.
В.: Примитивные люди, а к ним всего несколько лет назад, разумеется, стали относить и членов развитых сообществ, объясняют психологические странности, причуды и всевозможные барьеры, которые люди сами себе воздвигают, влиянием демонов и преступных наклонностей. Проще ли суфиям обосновать свою точку зрения в наше время, когда многое из области психологического знания стало доступным?
О.: В наши дни, когда кто-то безапелляционно говорит: «Я не могу принять этого», или «Я этого не понимаю», или «Я хочу вот этого, и все тут», к нему могут отнестись с пониманием, как к человеку, страдающему от внутренних запретов и прочего, и не скажут, что он одержим дьяволом. Однако существуют две проблемы, которые многие люди еще не научились решать. Первая заключается в скрытом недоверии, которое может служить защитным фактором и фактически помогает людям избежать эксплуатации со стороны других. Вторая связана с возведением барьеров без способности видеть ситуацию, в результате чего люди лишаются возможности развиваться. История о льве, который не мог пить воду, потому что боялся своего отражения, взятая из сочинений Руми, иллюстрирует подобное явление.
Современная психология указала на эти барьеры, но еще не разработала методов работы с ними, за исключением клинических случаев. Но социальные ситуации обычной жизни куда больше распространены и чаще встречаются. Чтобы понять, как этот вопрос решался прежде, вам следует обратиться к тем источникам суфийской литературы, которые не подверглись искажению. Это делают лишь немногие, потому что по каким-то причинам из всех древних комментаторов подобными вопросами занимались лишь суфии. Суфии отвергли демонические причины данной проблемы за века до кого бы то ни было и, несомненно, задолго до появления в современном мире психологической концепции. Это утверждение иногда само по себе воздвигает барьер неверия, являющийся частью обсуждаемого нами недомогания. Поэтому излечить таких людей можно одним-единственным способом: позаботиться о том, чтобы оппоненты познакомились с деятельностью суфиев, которая продолжается уже много веков.
Главное различие между суфиями и «верующими» заключается в том, что вера — это убеждение, уверенность без доказательства, в то время как суфийское знание основано на фактах. Это часто оспаривается богословами, поскольку они постоянно путают знание и веру, что легко продемонстрировать. Если я знаю, что сейчас десять минут одиннадцатого или что на противоположной стене сидит муха, то совершенно излишне, даже бредово, описывать это как веру. С другой стороны, люди, верящие в истинность чего-то, не знают предмета своих верований с такой же несомненностью. Почему? Потому, что, если бы они знали то, во что верят, как несомненный, объективный факт, то не проявляли бы по упомянутому поводу эмоций и так страстно не стремились бы обратить других в свою веру. Весь человеческий опыт показывает, что подобным образом люди верят лишь в те вещи, относительно которых есть сомнения. Факты, истинные факты, не зависят ни от эмоций, ни от обращения в веру. Следовательно, мы не должны считать, что люди, мыслящие в теологических категориях, неправы или введены в заблуждение, они просто плохо информированы относительно различия между, скажем, «Я знаю, что это карандаш» и «Я знаю, что есть духовные существа, поскольку чувствую, что это истина».
Вот история, которая может послужить полезной иллюстрацией к нашей беседе. Случилось так, что три человека летели в самолете, и тот стал терять высоту. Пилот попросил одного из них выпрыгнуть, чтобы самолет стал легче и мог безопасно приземлиться.
«Мне нельзя прыгать, — сказал ученый, — ибо я слишком важен как инструмент просвещения и не могу рисковать своей жизнью».
«Я прыгну, — сказал священник, — потому что верю, что буду спасен».
«У нас остается парашют, — сказал суфий, — и я воспользуюсь им, чтобы благополучно приземлиться, потому что знаю, что через минуту пилот будет искать следующего добровольца».
«Ну разве священник не герой, — сказал ученый. — Ведь он верил, что приземлится благополучно».
«Он больше, чем герой, — сказал суфий. — Вместо парашюта он надел ваш рюкзак…»
В.: Как бы вы описали людей, которые публично заявляют, что они — Учителя Пути, используя для саморекламы музыку и пение, и организовывают для учеников ретриты (монастыри) по образцу многих механистичных и эмоциональных религиозных деятелей?
О.: За века они нисколько не изменились. Нет необходимости добавлять что-либо к тому, что сказали о них классические мастера. К сожалению, люди не изучают эти предостережения. Если бы изучали, то у них не было бы нужды задавать такого рода вопросы. Это то же самое, как если бы люди постоянно спрашивали, есть ли в алгебре уравнения, тогда как книги изобилуют ими.
Если вам нужен пример, то обратитесь к истории из «Маснави» Джалаледдина Руми, о выскочке Далгаке и Сайиде, который был султаном Тирмида.
Сайид объявил, что вознаградит любого, кто за три или четыре дня сможет добраться до Самарканда и выполнить некое важное поручение.
Далгак в это время был в провинции и, услышав глашатая, сразу вскочил на коня и во весь опор помчался к султану. Он скакал с такой скоростью, что под ним пало две лошади; стремительность его движений приводила людей в замешательство и страх. Они думали, что на их царство собирается напасть грозный враг.
Выскочка был допущен в присутствие Сайида. Все в нетерпении ждали, пока он переведет дух и сообщит свое известие. Наконец, отдышавшись, он сказал правителю, что слышал о монаршем указе, но явился объяснить, что задачу эту выполнить не сумеет!
Вот чему подобны замешательство и сомнения, что сеют те мнимые «суфийские учителя», которые в действительности заняты не чем иным, как возбуждением и суетой, и создают беспокойство и суматоху — даже когда вроде бы призывают к спокойствию и медитации.
Сам Руми использовал эту историю как пример действий и истинной роли именно таких людей, о которых вы сами упомянули. Разве есть необходимость в дальнейших объяснениях?
Монгольский завоеватель отправил в одну страну шпионов под видом купцов, они должны были выяснить, кто и как ею управляет.
Их доклад гласил:
«В этой стране не один правитель, а два. Первого зовут Король. Его подданные хорошо одеты, едят досыта и довольны жизнью. Другого правителя зовут Бог. Его последователи одеты плохо, у них вытянутые мрачные лица, и они недоедают.
Мы не смогли найти причину, почему одной страной управляют два правителя, но знаем, кому, при прочих равных условиях, отдаст предпочтение любой, впервые попавший туда человек».
Жил когда-то дервиш-брадобрей. К нему ходил стричься один мулла, религиозный фанатик, с большой густой бородой. Однажды мулла решил подстричь свою бороду, потому что она стала лезть ему прямо в рот, а так как он был ко всему еще и большой обжора, то борода создавала немало хлопот, когда он объедался.
В первый раз, взявшись стричь мулле бороду, дервиш спросил:
«Как вы относитесь к язычникам?»
Во второй раз, только мулла уселся и приготовился к стрижке бороды, дервиш опять спросил, прежде чем приступить к работе:
«Не укрепилось ли в последнее время влияние язычников?»
И в третий раз, когда мулла явился подстригать бороду, дервиш сказал:
«Давайте поговорим о язычниках…»
Мулла повернулся к нему и закричал:
«Ты что, не можешь говорить о чем-нибудь более достойном? Каждый раз, как я прихожу, ты хочешь поговорить о язычниках. Сдается мне, что у тебя извращенный вкус, а ведь тебя считают дервишем…»
Дервиш засмеялся:
«С моим вкусом ничего не поделаешь, а вот вы, когда бы ни услышали слово «язычник», топорщите бороду так, что ее гораздо легче стричь».
Последователей общепринятой религии, которой придерживается толпа, восхищает все, что их ассоциативный ум принимает за «святость», «ум» или «благочестие». Они получают эмоциональное удовлетворение, слыша знакомые вещи или наблюдая людей, совершающих патентованные богоугодные поступки. Поскольку «богоугодное» стало для таких людей источником личного удовольствия, они не в состоянии заметить, что оно во многих случаях ни для чего иного и не годится. В результате люди приходят в восторг, когда видят, что кто-то молится или реагирует на что-то «духовным» образом, потому что их научили приписывать подобным вещам значительно большую ценность, чем она есть на самом деле. В результате истинные духовные ощущения утрачиваются, их вытесняют более грубые эмоции.
