Вселенский патриарх, узнав о состоянии здоровья Старца, передал ему просьбу послушаться врачей и поехать на обследование. И удивительное дело: после этого на некоторое время кровотечения прекратились! С простотой Старец спрашивал одного своего ученика: «Конечно, патриарху я должен оказать послушание, но сейчас, когда кровотечение прекратилось, разве я уже не имею права его не послушаться? Ты как думаешь?» Однако вскоре кровотечения возобновились.
Отношение Старца к своей болезни обсуждалось и толковалось на разные лады. Некоторые «соблазнились», считая поведение Старца «самоубийством». Другие восхищались той выдержкой и отвагой, с которыми он относился к постигшему его испытанию. Многие же — главным образом больные — получили пользу и утешение, видя, что Старец тоже болен и что он относится к своей болезни с терпением.
Монахи просили Старца обратить внимание на свое здоровье, говоря ему: «Мы в тебе нуждаемся». Другие принимались учить его, говоря, что ему нужно делать, а третьи молча, в душевной скорби, смотрели на переживаемое им мучение и молились. Каждый судил и действовал в соответствии со своим помыслом и с тем духовным состоянием, в котором находился.
Последний выезд со Святой Афонской Горы. Дальнейшее развитие болезни
Каждый год Старец праздновал память преподобного Христодула в одной находившейся по соседству келье, где жили его духовные чада — монахи. В 1993 году, как обычно, он пришел в эту келью на престольный праздник. После праздника Старец пошел в монастырь Кутлумуш поздравить игумена обители архимандрита Христодула с днем Ангела. На следующий день, 22 октября 1993 года, Старец выехал со Святой Афонской Горы — как он обычно это делал последние годы, чтобы быть в монастыре Суроти в день памяти преподобного Арсения Каппадокийского. Однако, этот выезд Старца с Афона был для него последним. На Святую Гору он уже не вернулся — даже после своей кончины.
В Суроти Старец присутствовал на Всенощном бдении и, как обычно, остался там еще на несколько дней, чтобы принять сестер и мирян, которые нуждались в его окормлении. После этого он хотел вернуться на Афон. Но тут ко множеству его немощей добавилась еще одна: заворот кишок. Кишечник перекрылся и даже кровотечения на время прекратились. Тогда, против своей воли, он был вынужден уступить просьбам лечь на обследование в больницу.
В дальнейшем его болезнь развивалась следующим образом: в больнице «Теагенион» врачи убедились, что у Старца запущенная стадия рака. По предположению врачей, рак начался у Старца еще шесть лет назад, но метастаз не было.
Благоговейный врач, господин Георгий Бладзас, который делал Старцу операцию несколько лет назад, переживал, ожидая результатов обследования. Старец сказал ему: «Ты себя так не веди. Понятно: у меня рак. И я буду тебя слушаться. Все, вопрос закрыт».
Оказывая послушание врачу, Старец стал ходить на облучение, цель которого была в том, чтобы подготовить опухоль к операции. Когда Старец приходил в отделение, где делали облучение, его окружало множество людей, которые рассказывали ему о своих муках и скорбях. Состояние Старца было более тяжелым, чем состояние этих людей, потому что тридцать раз в день ему опорожняли кишечник, что сопровождалось жуткими болями. Однако с его лица не сходила улыбка и он утешал остальных больных.
Раньше, когда ему делали операцию грыжи, Старец скрыл свое монашеское имя, а сейчас сказал, чтобы его написали и в историю болезни, и на табличке при входе в палату, где Старец принимал всех желающих его увидеть, зная, что вскоре ему предстоит уйти.
Четвертого февраля 1994 года (н. ст.) Старцу была сделана операция. Опухоль толстой кишки была удалена, однако болезнь стремительно развивалась. Рак дал метастазы на печень и на легкие. После операции Старцу временно была установлена колостома[135], несмотря на то что он этого не хотел. Потом сделали повторную операцию, и деятельность кишечника была восстановлена. Кроме этого, Старцу делали химиотерапию. Когда его возили на томографию, он очень страдал. Он сидел в инвалидной коляске, страдая от боли и дрожа от холода. Увидев в коридоре перед лабораторией, где делали томографию, другого больного, который тоже долго ждал очереди на обследование, Старец пропустил его вперед. Когда опять подошла его очередь, томограф сломался, и его на машине повезли на томографию в другую больницу. Там врачи увидели, что рак быстро развивается, поражая печень и легкие. Все это время Старец был благодушен, весел, не переставал смешить людей своими добрыми, прекрасными шутками — так, словно больным был не он, а кто-то другой. Он утешал и облегчал боль тех, кто оказывался рядом с ним.
Приношение людям в мученических страданиях
И перед тем как Старец лег на обследование и операцию, и в больнице, и после нее — в монастыре Суроти, куда он вернулся — многие приходили, желая увидеть его, излить ему свою боль и попрощаться с ним. Эти посещения были источником дополнительного труда и страданий — в дополнение к тем, которые Старец испытывал в своей болезни. Но избежать этих посещений было нельзя.
— Геронда, зачем ты оставляешь своих чад? — спросил его один человек.
— Ну а что же!«Дние лет наших, в нихже седмьдесят лет...»[136], столько и хватит...
— Геронда, почему Вы не молитесь о том, чтобы Бог исцелил Вас? Ведь мы в Вас так нуждаемся! — спросил его другой.
— Что? Обманывать Бога? Ведь я же сам просил Его о том, чтобы Он дал мне эту болезнь...
— Геронда, дайте мне Ваш последний совет, чтобы я его помнил, — просил один из его духовных чад.
— Будем иметь духовное благородство. Имея его, мы пребываем в родстве со Христом.
Старец беседовал и с сестрами во время общих собраний насельниц монастыря. Сестры, жертвуя собой, всеми силами пытались облегчить его болезнь, а он давал им наставления и последние советы.
* * *
В больнице «Теагенион» лежал раковый больной по имени Ламброс М. родом из города Трикала. От болезни он ужасно исхудал, от него остались буквально кожа да кости. Он постоянно сидел в инвалидной коляске и не мог даже встать на ноги.
Жене этого человека после настойчивых попыток удалось встретиться со Старцем. Старец сказал ей, что Ламброс выздоровеет, приедет в Трикалу, порадуется, увидев семью, однако вскоре опять заболеет и умрет. Состояние здоровья больного было очень тяжелым и, по логике человеческой, такое развитие болезни, о котором сказал Старец, было исключено. Однако все произошло именно так, как он сказал. Ламброс выздоровел, доставил последнее утешение своей семье, потом вновь заболел и примерно через полгода скончался.
* * *
В четверг Светлой Седмицы 1994 года Старца посетила госпожа Эрифилия Цика из города Волоса. Приводим ее рассказ: «Летом 1993 года моя одиннадцатилетняя дочь Антония заболела странной болезнью. На кончиках пальцев и вокруг губ у нее возникли белые пятна. "Возможно, — сказали врачи, — это признак тяжелой болезни, которая может быстро развиваться". Лечение кортизоном результата не дало. Мы просто отчаялись. Когда мы приехали в Суроти, чтобы встретиться со Старцем, он нас принял — меня и трех моих дочерей. Несмотря на свои ужасные боли, он улыбался.
Когда я рассказала ему о болезни дочери, он сжал руки девочки своими руками и, пристально глядя ей в глаза, спросил: "Что же ты, моя девочка, так сильно горюешь?" Действительно, после того как в 1991 году умер мой муж и отец моих дочерей, Антония очень сильно тосковала.
Потом Старец сказал мне: "Эрифилия, дочка, не переживай, ничего страшного нет. И никакая это не наследственная болезнь (о наследственной болезни нам говорили врачи). У нее эти пятна оттого, что она сильно переживает".
Вдруг он спросил меня: "А ты сама чего хочешь?" Я ответила: "Я хочу, чтобы эти пятна остались такие, как есть, и больше не распространялись".
Тогда, перекрестив ребенка своей святой рукой, он сказал мне: "Все будет хорошо".
И действительно, болезнь больше не развивалась. Прошло уже десять лет, а мы не ходили ни к каким врачам и никак не лечились. Я попросила Старца о том, чтобы пятна у дочери остались такие, как есть, а не исчезли, для того чтобы сама девочка, а также наша семья всю жизнь помнили о Благодати Старца, о его щедром благословении».
* * *
За месяц до кончины Старца его посетил архимандрит Пантелеймон — ныне высокопреосвященнейший митрополит Ксанфийский. Он пишет: «Мы взяли к Старцу двух малышей. По дороге они нарвали диких цветов и, как только мы вошли в келью Старца, с радостью и непосредственностью вручили ему, положив букет на подушку. "Видишь, — сказал Старец, — дети знают, что делают". Я хотел уверить Старца в том, что он нужен нам живым, что мы нуждаемся в нем и о нем молимся. В ответ Старец сказал, что сам он молится о другом. Радостным, как и всегда, тоном Старец добавил: "Но теперь я и не знаю, чьи молитвы услышит Бог — мои или твои". Потом он спросил меня, принес ли я письма, чтобы передать их кому-нибудь на Небе. Он сказал, что мне предоставляется удобный случай послать письма на Небо с ним — не тратя денег на марки. Он был расположен передавать радость другим, и это неослабевающее расположение отчетливо виднелось на его ласковом, кротком лице».
