«Не смейся надо мной, мой господин», – воскликнул он.
«Я никогда не говорю того, что не соответствует действительности, – ответил Васиштха. – Сегодня ты стал Брахмариши. Ты заслужил это звание, потому что отбросил свою надменную самоуверенность».
«Тогда дай мне божественное знание», – взмолился Вишвамитра.
«Ступай к Анантадэве[24], он даст тебе то, чего ты хочешь».
Вишвамитра отправился туда, где Анантадэва держал на своей голове Землю. «Хорошо, я научу тебя тому, чего ты хочешь, но ты должен сначала подержать вместо меня Землю».
Гордый своими сверхъестественными силами, обретенными в результате тапасьи, Вишвамитра сказал: «Я готов, давай я подержу за тебя Землю».
«Держи», – сказал Анантадэва, отходя в сторону, и Земля стала падать.
«Я готов немедленно отречься от плодов моей тапасьи, – закричал Вишвамитра, – сделай только так, чтобы Земля не падала».
«Твоя тапасья была недостаточной, ты не сможешь удержать Землю, Вишвамитра, – прокричал в ответ Анантадэва. – Общался ли ты когда-нибудь со святыми праведниками? Если да, то принеси в жертву то, что ты приобрел в результате этого общения».
«Всего одно мгновение я провел рядом с Васиштхой», – ответил Вишвамитра.
«Принеси в жертву то знание, что ты получил от него», – приказал Анантадэва.
«Я приношу в жертву знание, полученное от Васиштхи», – сказал Вишвамитра, и Земля остановилась и перестала падать.
«Глупец! – воскликнул Анантадэва. – Ты пришел ко мне искать божественное знание, оставив того, чье мимолетное прикосновение придало тебе достаточно сил, чтобы удержать Землю!»
Вишвамитра разозлился, подумав, что Васиштха сыграл с ним злую шутку, и поспешил обратно к Васиштхе, чтобы выяснить, почему он так обошелся с ним.
Васиштха ответил ему спокойно и невозмутимо: «Если бы я дал тебе то знание, о котором ты просил, ты не поверил бы, что это знание истинное. Теперь же ты не будешь сомневаться в моих словах».
Так Вишвамитра получил от Васиштхи знание Божественного.
Вот каких мудрецов и святых праведников знала Индия в стародавние времена, и как они понимали, что такое настоящее прощение. Благодаря тапасье они приобретали такую силу, что могли вынести на своих плечах Землю. Такие мудрецы рождаются в Индии и поныне. Сиянием своей святости они затмят древних Риши и принесут Индии славу, которую она не знала никогда прежде.
Веда-самхита[25] – это извечный источник дхармы[26], культуры и духовного знания Индии. Можно сказать, что этот источник берет свое начало от ключа, бьющего в недоступной горной пещере, и превращается затем в поток, течение которого скрыто в зарослях причудливо переплетенных лиан и непроходимых дебрях древнего леса. Веда исполнена тайны. Ее язык, манера изложения и образ мысли принадлежат другой эпохе и являются продуктом менталитета совершенно отличного от современного. С одной стороны, язык и образное построение текстов Веды представляются чрезвычайно простыми, как быстрый и чистый горный поток; с другой стороны – интеллектуальный строй текстов настолько сложен, а значение употребляемой лексики допускает такое широкое толкование, что с древнейших времен Веды были предметом споров и разногласий, которые продолжаются и по сей день, относительно основной заложенной в них идеи и даже значения встречающихся в каждой строке простых слов. При знакомстве с комментариями известного ученого древности Саяначарьи[27] складывается впечатление, что в Ведах не надо искать никакой связной логической мысли, ибо ее там никогда не было или, если даже она и существовала, то постепенно была поглощена потоком безжалостного Времени, что произошло задолго до того, как увидели свет появившиеся уже после Вед Брахманы[28].
Пытаясь определить заложенный в Ведах смысл, Саяна столкнулся со значительными трудностями, оказавшись в положении путника, блуждающего во тьме в погоне за обманчивым светом, постоянно спотыкающегося и оступающегося в лужи грязи, но, несмотря ни на что, не оставляющего своей затеи. Ему нужно было выявить смысл главного священного Писания дхармы ариев, но язык этого Писания был настолько загадочен и непонятен, композиционные и логические связи между отдельными идеями такими труднопостижимыми, а во многих местах словно бы и вовсе лишенными смысла, что даже там, где прослеживался определенный смысл, на нем неизменно лежала тень сомнения. Много раз, сталкиваясь с этой трудностью, Саяна пытался разрешить ее, приписывая древним Риши запутанные и сложные фразы, не подчинявшиеся грамматическим правилам, сбивчивые и непоследовательные мысли, а в результате, по прочтении комментариев Саяны, складывалось впечатление, что Веды являлись скорее плодом больного воображения лунатика или невежественного дикаря, а не литературным памятником и духовным наследием арийской культуры. Но не стоит обвинять в этом Саяну. Лексикограф древности Яска совершил ту же самую грубую ошибку, а еще раньше авторы Брахман, не сумев раскрыть простой и ясный смысл Вед, предприняли неудавшуюся попытку истолковать сложные для понимания ричи, или стихи, на основе «мифотворческого поэтического метода». Историки более поздних эпох, пытаясь подражать этому методу, считали, что Веды представляют собой описания полностью вымышленных и надуманных замысловатых событий, что способствовало искажению их реального священного и простого значения и смысла. Чтобы проиллюстрировать характер и степень искажения подлинного смысла в результате подобного подхода, приведем следующий пример. Во второй сукте[29] пятой мандалы[30] есть упоминание о скрытом или сжатом состоянии Агни[31] и его обширном проявлении спустя длительное время: «Kumāraṁ mātā yuvatiḥ samubdham guhā bibharti ne dadāti pitre… kametaṁ tvaṁ yuvate kumāram peṣī bibharṣi mahiṣī jajāna. Pūrvīrhi garbhaḥ śarado… yadasūta mātā». Что означает следующее: «Молодая Мать носит мальчика, заключенного в потаенной пещере, и не отдает его Отцу; сила его не убывает, и люди видят его впереди, внутренне утвержденного в движении. Кто этот мальчик, о младая Мать, которого ты носишь в себе, когда скована формой, но, когда обретаешь широту, даешь ты ему рождение? Много лет развивалось дитя в утробе Матери, я видел, как оно появилось на свет, когда Мать принесла его». Язык Веды всегда предельно лаконичен, концентрирован и преисполнен смысла; он стремится к выражению глубокого и разностороннего содержания минимальными лексическими средствами, сохраняя при этом простоту изложения и гармонию мысли. Историки-исследователи были не в состоянии понять этой простоты повествования, с которой передавался смысл: когда мать пребывает в «скованном» или сжатом состоянии, то мальчик находится в подавленном или скрытом виде, «заключенный в пещере». Они не замечали или не улавливали гармонического соотношения языковых и ментальных образов древних Риши. Под словом peṣī они понимали некий зловещий образ женщины, похитившей силу Агни; слово mahiṣī ассоциировалось для них с «королевой», а kumāra samubdha означало, что молодой брамин был насмерть раздавлен колесницей. На основании такого толкования выстраивалась довольно длинная история, или легенда, а в результате смысл стихов становился совершенно непонятным. Кто был молодой человек? или Мать? или зловещая женщина? Был ли это рассказ об Агни или о молодом брамине? Кто с кем говорил и о чем? – сплошная путаница и неразбериха. И такие «вымученные» толкования встречаются повсюду. Необоснованные домыслы и фантазии искажали и извращали простой, но глубокий смысл, заложенный в Ведах, и те места в тексте, где просматривались хоть малейшие языковые и смысловые особенности, в устах комментаторов приобретали искаженный до неузнаваемости вид.
Помимо отдельных стихов и метафор, многочисленные споры в древности возникали даже и по поводу истинного значения самих Вед. Согласно Эвхемеросу из Греции, боги древних греков являлись вечно почитаемыми героями и правителями, которые по прошествии какого-то времени превратились в богов, обитающих на небесах, чему способствовали людское суеверие и дерзкая поэтическая фантазия. В Индии даже во времена далекой древности не было недостатка в эвхемеросах. Вот тому пример: говорят, что два Ашвина[32] были и не боги и не звезды, а просто – два известных правителя, такие же люди, как и все мы, из плоти и крови, которые, вероятно, после их смерти были возведены в ранг божеств. По другим источникам, все это – не более чем миф о происхождении солнечной системы, то есть солнце, луна, небо, звезды, дождь и т. д. – каждое проявление физической Природы наделялось соответствующим поэтическим образом и именем, приобретая вместе с тем статус бога в человеческом обличье. Вритра[33] – это облако, Вала[34] – тоже облако, а Дасью (грабители), Данавы (демоны) и Дайтьи (титаны) – не более чем тучи на небесном своде; бог дождя Индра, препятствующий проникновению на землю солнечного света, пронизывает своими стрелами жалкие ничтожные тучи, не желающие проливаться дождем, и посылает на землю потоки воды, рождающие пять мужских и семь женских рек, орошающих почву и способствующих процветанию и богатству ариев. Или же Индра, Митра, Арьяман, Бхага, Варуна, Вишну[35] – это только разные имена Солнца. Митра – это бог дня, Варуна – бог ночи; Рибху[36], создающие силой своей воли коня Индры и колесницу двух Ашвинов, представляют собой просто лучи солнца. С другой стороны, существовало большое количество ортодоксальных последователей Веды, приверженцев обрядности, которые утверждали, что боги имеют человеческий облик и в то же время являются вездесущими стражами сил Природы; Агни в одно и то же время выступает как антропоморфное божество и как огонь на жертвенном алтаре, а три формы его проявления – соответственно земной огонь, огонь, горящий в недрах земли под морями и океанами, и молния. Сарасвати[37] – одновременно и река, и богиня, и т. д. Они твердо верили, что богов можно умилостивить с помощью гимнов и молитв, чтобы после смерти они обеспечили своему почитателю место на небесах, а при жизни наделили его силой, детьми, скотом, лошадьми, пищей и одеждой, истребили его врагов и поразили молниями дерзких клеветников. Боги, в свою очередь, всегда были готовы к проявлениям благосклонных и дружественных намерений. Такие представления были наиболее характерными для Древней Индии.
