С точки зрения сект Кэгон, Хоккэ и Нэхан, рассмотренное деление природ на пять типов является лишь «временной», или «частной» махаяной, которая противопоставляется «окончательной» махаяне школ Кэгон и Тэндай. Секта Тэндай (Дянь-дай)[46] учила единству Абсолюта и феноменов. Отличительной чертой учения этой секты является представление о Буддовости всего и вся во вселенной. Оно основывается на писании Нэхангё, где есть слова: «Все живые существа, без исключения, имеют природу Будды». Дажеиттянтика, заблудший человек, стремящийся уничтожить свою природу Будды, не может сделать этого. В секте Кэгон (Хуа-янь)[47] самым важным является учение о природе Дхармы. Дхармату или Бхутататхату можно определить, перечисляя ее синонимы: всепроникающая дхарма природы, сфера дхармы, существенная дхарма или природа Будды, воплощение дхармы, сфера реальности, реальность пустой или нематериальной природы, исток пустоты и нематериальности, вселенская природа, бессмертная природа, безличностная природа и так далее. Однако не все из перечисленных определений природы Дхармы совпадают с тем, что можно назвать природой Будды, Можно сказать, что природа Будды — это неустранимая возможность постичь природу Дхармы. Другими словами, природа Будды — это природа Дхармы с точки зрения самосознания.
Дзёсю не был первым дзэнским мастером, поднявшим вопрос о природе Будды. Например, в начале Рокусодангё говорится, что, когда Пятый патриарх спросил у Эно, что тому нужно, Эно ответил: — Я хочу стать Буддой, только и всего! — Ты относишься к тем людям, что ничем не лучше диких собак, — сказал Пятый патриарх. — Разве такой, как ты, может стать Буддой?
— Люди Севера и люди Юга имеют разное место жительства, но одну природу Будды. В этом различия между ними не существует, — ответил Эно.
Кроме того, у нас есть история об Икане (755–817), ученике Басо:
— Имеет ли собака природу Будды? — спросил монах.
— Да, — ответил Икан.
— Имеете ли вы природу Будды? — снова спросил монах.
— Нет, — ответил Икан.
— Все живые существа имеют природу Будды. Почему же вы ее не имеете?
— Я не отношусь к живым существам.
— Вы говорите, что не относитесь к живым существам. Это ваше «я» является Буддой или нет?
— Нет, это не Будда.
— Что же в таком случае такое это «я»?
— «Я» — это не «что-то».
— Можно ли его увидеть? Можно ли о нем подумать?
— Чувства, не могут уловить его, мысль не может охватить его, и поэтому оно называется таинственным.
Известна также интересная история о Нёэ (744–823), ученике Басо.
Войдя в храм, Сайгун заметил, что воробей оставил свои следы на голове статуи Будды.
— Имеет воробей природу Будды или нет? —
спросил Сайгун.
— Имеет! — ответил Нёэ.
— Почему же тогда он оставил следы на голове Будды? — спросил Сайгун.
— Оставляет ли воробей следы на голове у ястреба? — ответил Нёэ.[48]
Более интересный эпизод приводит в своей книге Като. Это история об Окэйсе, высокопоставленном сановнике Танской династии. Вначале Окэйсе изучал дзэн у Бокудзю Досё, затем у Исана, Риндзай и других. Однажды он спросил у монаха:
— Имеют ли живые существа природу Будды или нет?
— Имеют, — ответил монах.
Тогда Окэйсе указал на рисунок собаки на стене и спросил:
— Имеет ли это природу Будды?
Монах был поставлен в тупик и не знал, что ответить. Прежде чем дать христианский ответ на этот вопрос, позвольте мне обсудить одно высказывание Като, а именно его слова о том, что вопрос не в том, имеет ли собака природу Будды, а в том, имеем ли мы природу Будды. В этом его отношение напоминает отношение св. Павла к волу. «Не о волах печется Бог, а для нас это говорится» (1 Кор. 9, 9—10). Истина в том, что, если вы пытаетесь понять, имеет ли собака природу Будды, не принимая во внимание человечество, — или пытаетесь понять, имеет ли человек природу Будды, оставляя в стороне собаку, — вы совершаете ошибку и поэтому не можете получить ответ.
Когда мы рассматриваем с точки зрения христианства вопрос, имеет ли собака природу Будды, мы видим великую разницу между христианством и буддизмом. Основная догма, а точнее проблема христианства — это божественность Христа, или мнение, что его природа была отлична от нашей. Однако современная христианская мысль склоняется к мнению, что, по крайней мере потенциально, мы также обладаем божественной природой. Под нажимом христианские теологи могут даже допустить существование божественной природы у животных. В книге Иисус — гениальный человек, по которой можно судить об эволюции современного христианства,[49] Миддлтон Муррэй говорит:
Святой Дух — это та часть или сила Бога, которая пребывала с Иисусом и пребывает с любым другим человеком после его единения с Богом. Это не Бог, потому что Бог не может быть чем-то, кроме самого себя; но это и не что-то отличное от Бога, потому что Святой Дух не может быть не от Бога. Таким образом, Святой Дух — это Бог, даровавший человеку свое присутствие (стр. 28).
Он верил, что есть сын Божий, точно так же, как он верил, что все люди являются сынами Божьими. Он видел различие между собой и другими людьми в том, что он знал, что является сыном Божьим, тогда как они не знали этого (стр. 37).
На вопрос, поставленный таким образом: «Имеет ли эта собака природу Будды?», христианство не может ответить. Как бы Христос ответил на подобный вопрос, мы можем только догадываться. Вполне возможно, что такой вопрос никогда не приходил ему в голову. Если бы его спросили, он мог бы ответить так же, как на другой вопрос: «О дне же том или часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец» (Мк. 13, 32). Св. Павел, как уже отмечалось, делает все возможное для того, чтобы развеять последние следы с древних пор присущей евреям любви к животным.
Отчасти эта любовь объясняется так называемым примитивным состоянием мышления и лексики, в которых недоставало многих современных разграничений. Так, в английском переводе книги Бытия говорится: «Да произведет земля тварь живую» (Быт. 1, 24), тогда как в оригинале речь идет не о «живой твари», а «живой душе», поскольку люди и животные в равной степени причастны душе природы. Далее, в Экклезиасте говорится: «Кто знает: дух животных сходит ли вниз?» (Эккл. 3, 21). В древности не только слова «душа» и «дух» в равной мере применялись к людям и животным, но не делалось различий между душой и телом. В английском переводе Чисел (Числ. 6, 6) и Псалмов {Пс. 16, 10) встречается слово «тело», которое в оригинале на иврите пишется «душа». Каким бы примитивным ни было состояние мышления и лексики в Древней Иудее, представление о единстве отражено в них. Докучливый интеллект еще не успел разъединить то, что Бог сотворил единым.
Но вернемся обратно к проблеме. Монах спросил у Дзёсю, имеет ли собака природу Будды. Дзёсю ответил «Нет!» Ответ Дзёсю можно рассматривать с двух сторон: во-первых, в связи с монахом и его состоянием сознания в тот конкретный момент; и во-вторых, как выражение трансцендентного переживания реальности.
(а) Что вынудило монаха задать этот вопрос? Думаю, что не ошибусь, если скал-су, что монах отчасти ожидал получить такой ответ. Когда Пилат спросил у Иисуса «Что есть истина?», в действительности он имел в виду следующее: «Я не желаю знать, что есть истина. Несомненно, истина — это что-то скучное и неприятное, поэтому, пожалуйста, не говори со мной о ней». Именно поэтому Христос промолчал. Другими словами, любой вопрос неизбежно содержит больше, чем половину ответа. Вопрос монаха, должно быть, имел вид: «Ведь эта собака не имеет природы Будды, не так ли?» Монах догадывался, что у собаки нет природы Будды. Он чувствовал, что есть что-то подозрительное в обычном представлении о том, что собака имеет природу Будды. Что касается слов, то монах был прав, предполагая наличие у собаки природы Будды, и поэтому ответ должен был быть «Да!». Однако монах вложил неправильный смысл в правильные слова, и поэтому Дзёсю, чтобы поставить его в тупик и тем самым привести его в чувство, вложил правильный смысл в неправильные слова. Так, когда человек говорит мне: «Посмотри, разве некрасивые не красивы?», я отвечу «Нет!», потому что у этого человека рот полон говяжьих котлет, и он вкладывает в свои слова смысл, не имеющий ничего общего с моим смыслом.
(б) Рассматривая первый случай из Мумонкана как коан, мы имеем My и больше ничего — никаких ссылок на монаха, Дзёсю, собаку и ее природу Будды. Поэтому Иноуэ обвиняет многие поколения комментаторов в том, что они извратили первичный смысл этой истории. Поскольку этот случай основывается на Нирвана-сутре, вопрос должен звучать так: «В чем смысл природы Будды?» Мумон включил в случай только часть истории, чтобы заострить внимание на му, хотя в другом случае Дзёсю ответил У (да).
