На Востоке полагается, что если тот человек, кто просветлел, благословляет тебя, любое желание должно быть исполнено. Существование никогда не может говорить «нет» просветленному сознанию. Для просветленного человека существование всегда говорит «да».
Р. Ошо
Ты безымянная реальность. И это хорошо, потому что каждое имя создает границы вокруг тебя, делает тебя маленьким.
Р. Ошо
Вселенная ждет. Она видит, что ты работаешь над собой, и до поры ни во что не вмешивается, просто ждет. Она может ждать бесконечно долго, потому что не терпит суеты. Это сама Вечность. Но в тот миг, когда ты оставляешь попытки и исчезаешь, вся Вселенная мчится к тебе, наполняет тебя. Именно тогда все и начинается.
Р. Ошо
Детство: отдельно от общества. Мальчик родился 11 декабря 1931 г. в Кушваде (Центральная Индия), округ Райзен, штат Мадхья Прадеш. Он был старшим из своих пяти сестер и семи братьев. Его семья торговца тканями исповедовала джайнизм, одну из древнейших религий Индии. Джайнизм возник приблизительно в конце VI - начале V в. до н.э. Эта религия признает существование индивидуальной души - дживы, однако отрицает существование высшего Бога. Как и приверженцы других индийских религий, джайны видят спасение в освобождении дживы от колеса перерождений. Достигший освобождения становится как бы живым богом и объектом поклонения.
Любящий дедушка дал мальчику имя «Раджа», что значит «царь». Все свое детство он провел в доме деда. Как вспоминал Ошо, «ему удалось устроить все так, что первые семь лет своей жизни я действительно жил по-царски. Ко дню рождения он обычно доставлял из соседнего городка слона... В те дни в Индии слоны были только у двух сословий - у царей и святых, потому что содержание слона, корм и уход стоили очень дорого. Святые могли себе это позволить, так как у них было множество последователей, которые ухаживали не только за самим святым, но и за его слоном. Неподалеку жил святой, у которого был слон. Дедушка договаривался, чтобы этого слона приводили к нам на мой день рождения. Нана /так мальчик ласково именовал деда. - Авт./ усаживал меня сверху, а по бокам слона вешал два мешка с серебряными монетами...
Когда я был маленьким, в Индии еще не было бумажных денег. В ходу были серебряные рупии. Дед набивал ими два огромных мешка, закреплял их на боках слона, и я катался по деревне, разбрасывая монеты во все стороны. Вот так праздновали мои дни рождения. Я ехал впереди, а за мной катил дедушка в запряженной буйволами телеге. В телеге лежали мешки с деньгами про запас, а дед кричал мне: Не жадничай, v меня тут хватит. Бросай, не жалей!
Он всеми силами внушал мне мысль, будто я царского рода» [«А»].
Отец будущего гуру - шри Бабулалл - был бизнесменом, в 1934 г. из-за финансовых проблем ему пришлось переехать в Гандавару (Нарсимхапур), городок с 20-тысячным населением. Отец и мать вновь взяли ребенка к себе только после смерти дедушки, в 1938 г. Его бабушка переехала вместе с ним и оставалась его самым преданным другом до своей смерти в 1970 г.: она считала себя ученицей своего внука.
Как поведал Ошо, «предать ее тело огню - вот одно из самых тяжких испытаний, какие мне довелось пережить. Я чувствовал себя так, будто сжигаю прекрасное полотно Леонардо или Ван Гога. Конечно, бабушка была для меня важнее Моны Лизы и прекраснее Клеопатры. Это не преувеличение. Я связывал с ней любую красоту, какую видел вокруг. Она всеми силами помогала мне стать самим собой. Без ее помощи я мог быть сейчас лавочником, врачом или инженером... когда я сдавал вступительные экзамены, мой отец был так беден, что ему было очень трудно послать меня в университет. Но ради этого он готов был одалживать любые суммы. Ему очень хотелось, чтобы я учился в университете. Я тоже хотел учиться, но только не в медицинском и не в техническом. Я просто отказывался быть врачом или инженером. Я сказал отцу: Я тебе правду скажу: я хочу стать странствующим санньясином.
- Кем? Бродягой?! - воскликнул он.
- Да, - сказал я. - Я хочу поступить в университет, изучить философию и стать странствующим философом.
Отец категорически отказался. Он заявил: В таком случае я не стану ни у кого занимать деньги, все равно это толку не даст.
А бабушка сказала: Не волнуйся, сынок. Поступай так, как знаешь. Я, слава богу, еще жива, и я готова продать все, что у меня есть, лишь бы ты мог оставаться самим собой. Я даже не стану спрашивать, куда ты собираешься поступать и чему там будут учить.
Она действительно ни разу об этом не спросила. Она постоянно высылала мне деньги, даже потом, когда я уже стал профессором. Мне пришлось убеждать ее, что теперь я и сам достаточно зарабатываю, теперь я должен помогать ей деньгами.
А она ответила: За меня не волнуйся. Мне деньги ни к чему, а ты найдешь им достойное применение.
Все вокруг удивлялись, откуда у меня деньги на книги, я их кучами покупал. Я еще в старших классах учился, а дома у меня уже было несколько тысяч томов. Весь дом был завален книгами, потому-то все вокруг и гадали, где я беру деньги. Но бабушка меня предупреждала: Ты никому не говори, что я тебе деньги высылаю. Если твои родители проведают, они тоже начнут у меня просить, а я не смогу им отказать.
И она давала деньги только мне. Даже в тот месяц, когда она умерла, я, как обычно, получил от нее денежный перевод. Она отправила его утром в день своей смерти. И знаете, что самое странное? Она отправила мне все, что оставалось на ее счете в банке, будто знала, что завтра не наступит...» [«А»].
По свидетельствам Ошо, «семь лет напролет никто не пытался нарушить мою невинную жизнь, потому что рядом никого не было. Три старика, что жили со мной в одном доме - бабушка, дед и слуга, - прилагали все силы, чтобы меня никто не потревожил... Когда я стал старше, мне было неловко оттого, что ради меня они даже между собой редко говорили, что они отказались от нормальной жизни. С детьми обычно наоборот бывает, им говорят: Не шуми! Папа работает, дедушка отдыхает. Не шуми. Сиди тихо. Но у меня все было наоборот. Я не могу сказать, почему и как это получилось. Так уж вышло. Моей заслуги тут нет. Три старика постоянно подавали друг другу знаки, жестами показывали: Не мешай, ему ведь так хорошо. Они тоже полюбили мое молчание.
У молчания есть свои вибрации. Оно заразительно - особенно молчание ребенка. Не навязанное молчание, когда ему говорят: Будешь шуметь - накажу. Такое молчание не создает радостных вибраций, о которых я говорю. Молчание благостно, когда ребенок молчит сам по себе и радуется тишине просто так, без причины. Это беспричинное счастье, и от него во все стороны расходятся мощные круги.
В общем, так уж сложились обстоятельства, что мне целых семь лет никто не мешал - никто от меня ничего не требовал, никто не пытался подготовить к миру бизнеса, политики и дипломатии. Моим старикам хотелось сберечь мою естественность. Особенно бабушке, она и была главной причиной. Знаете, подобные мелочи сказываются позже на всем отношении к жизни, так что именно бабушка была причиной моего глубокого уважения к женщинам и женственности в целом. Она была женщина простая, неграмотная, но невероятно чувствительная. Она деду и слуге так прямо и говорила: Тот образ жизни, который мы с вами выбрали, ничего нам не дал. Мы такие же пустые, какими были, а смерть уже близко... Давайте не будем мешать мальчику, - настаивала она. - Что мы можем ему дать? Мы только и можем, что сделать его похожим на нас, а мы - ничто. Так пусть лучше он останется самим собой.
Мой дед... Я ночами слышал их разговоры. Они думали, что я сплю, и дед говорил: Ты говоришь, что так лучше, и я с тобой согласен. Но у него есть родители, рано или поздно они его заберут. И что они скажут? Мы не научили его манерам, он настоящий дикарь...
А бабушка отвечала: Не волнуйся. В нашем мире все такие цивилизованные, воспитанные - и что проку? Ты вот у нас тоже образованный, и что с того? Что это дает? В худшем случае его родители на нас обидятся. Ну и что? Пусть себе обижаются. Ничего страшного, а малыш к тому времени станет сильным, и они уже не смогут сбить его с толку.
Я невероятно благодарен своей бабушке. Дед часто тревожился, что рано или поздно во всех грехах начнут обвинять его, что ему скажут: Мы доверили тебе ребенка, а ты ничему его не научил.
Бабушка не хотела даже брать мне частного учителя. В деревне был один такой человек, он мог бы научить хотя бы основам чтения, математики и географии. Он сам закончил всего четыре класса - четыре класса начальной школы, - но считался в селе самым образованным. Мой дед изо всех сил бабушку упрашивал: Пусть он приходит и учит малыша. Мальчик хотя бы азбуку будет знать и арифметику. Тогда его родители не скажут, что мы потратили семь лет впустую.
