«Возможно».
Будучи в смятении, вы ищете или устанавливаете авторитет, так чтобы прояснить то смятение, что только все ухудшает.
«Да», — согласился он неохотно.
Если вы понимаете суть этого, то вашей единственной заботой будет прояснение вашего смятения, а не с установлением авторитета, который не имеет никакого значения.
«Но как мне прояснить мое смятение?»
Являясь по-настоящему и признавшись себе в собственном смятении. Чтобы признаться себе, что вы полностью запутались, — вот начало понимания.
«Но у меня есть положение, которое надо сохранить», — сказал он импульсивно.
Но только так. У вас положение лидера, а лидер столь же запутан, как и те, кого ведут. То же самое и во всем мире. Из-за смятения последователь или ученик выбирает себе учителя, гуру, так что смятение преобладает. Если вы действительно желаете быть свободным от смятения, тогда это ваша забота первой необходимости, а сохранение положения больше не имеет значения. Но вы играли в эту игру — в прятки с самим собой в течение некоторого времени, не так ли, сэр?
«Наверное, да».
Каждый хочет быть кем-то, и поэтому мы делаем себя и других более запутанными и печальными и еще говорим о спасении мира! Нужно сначала прояснить собственный ум, а не волноваться о замешательстве других. Была длинная пауза. Затем жена, которая молча слушала, заговорила довольно оскорбленным голосом.
«Но мы хотим помочь другим, и мы отдали этому свои жизни. Вы не можете забрать у нас это желание, после всего хорошего, что мы сделали. Вы слишком разрушительный, слишком отрицающий. Вы забираете, но что вы даете? Вы, возможно, и нашли истину, а мы-то нет, мы искатели и мы имеем право на наши убеждения».
Ее муж смотрел на нее как-то с тревогой, задаваясь вопросом, что же произойдет, но она сразу же продолжила.
«После всех лет трудов мы создали для себя положение в нашей организации. Впервые у нас есть возможность быть лидерами, и это наша обязанность принять ее».
Вы так думаете?
«Я совершенно уверена».
Тогда нет и проблемы. Я не пытаюсь убедить вас в чем-нибудь или склонить вас к специфической точке зрения. Думать, исходя из умозаключения или убеждения, — это не думать вообще, и жизнь тогда — это форма смерти, разве не так?
«Без наших убеждений жизнь для нас была бы пуста. Наши убеждения сделали нас такими, какие мы есть, мы верим в некоторые вещи, и они стали частью нашей натуры».
Имеют ли они основание или нет? Имеет ли верование какое-то основание?
«Мы много раздумывали над нашими верованиями и обнаружили, что за ними стоит истина».
Как вы выясняете истину верования?
«Мы узнаем, присутствует ли основная истина в веровании или нет», — ответила она неистово.
Но как вы узнаете?
«С помощью нашего разума, нашего опыта и испытанием нашей повседневной жизни, конечно».
Ваши верования основаны на вашем образовании, на вашей культуре, они — это результат вашего образования и воспитания, социального, родительского, религиозного или традиционного влияния, верно?
«Что в этом плохого?»
Когда ум уже обусловлен набором верований, как может он хоть как-то выяснять истину о них? Несомненно, ум сначала нужно освободить от его собственных верований, и только тогда истина о них может быть воспринята. Это одинаково абсурдно как для христианина насмехаться над вероучениями и догмами индуизма, так и для индуса высмеивать христианскую догму, которая утверждает, что вы можете спастись только через определенную веру, потому что они оба в одной и той же лодке. Понимать истину по отношению к верованию, убеждению, догме — сначала должно освободиться от всяких условностей как христианина, коммуниста, индуса, мусульманина или кого угодно. Иначе вы просто повторяете то, что вам сказали.
«Но верование, основанное на переживании, — это другое дело», — утверждала она.
Разве? Верование проецирует переживание, и такое переживание тогда укрепляет верование. Наше видение — это результат наших условностей, как религиозных, так и нерелигиозных. Это так, верно?
«Сэр, то, что вы говорите, действует слишком опустошающе, — возразила она. — Мы слабы, мы не можем устоять на своих ногах и нуждаемся в поддержке нашей веры».
Настаивая на том, что вы не можете устоять на своих ногах, вы делаете себя слабыми, а затем вы позволяете себя эксплуатировать эксплуататору, которого вы создали.
«Но мы нуждаемся в помощи».
Когда вы не ищете ее, помощь приходит. Она может прийти от листочка, от улыбки, от жеста ребенка или из любой книги. Но если вы делаете книгу, лист, образ излишне важным, тогда вы запутываетесь, так как вы оказываетесь в тюрьме вашего собственного создания.
Она стала более спокойна, но все еще чем-то взволнованна. Муж был на грани того, чтобы заговорить, но сдерживал себя. Все мы ждали в тишине, и вот она заговорила.
«Из всего, что вы сказали, можно сделать вывод — вы расцениваете власть как зло. Почему? Что плохого в существовании власти?»
Что вы подразумеваете под властью? Господство государства, группы, гуру, лидера, идеологии, давление пропаганды, через которую умные и хитрые проявляют их влияние над так называемыми массами, — и это то, что вы подразумеваете под властью?
«Отчасти, да. Но существует власть, чтобы делать добро, и власть — делать зло».
Власть в смысле господства, превосходства, влияния силы всегда является злом, нет «хорошей» власти.
«Но есть люди, которые стремятся к власти ради блага их страны или во имя Бога, мира или братства, ведь так?»
Есть, к сожалению. Можно спросить, вы стремитесь к власти?
«Да, — ответила она вызывающе. — Но только, чтобы делать добро другим».
Вот именно это говорят все, от самого жестокого тирана до так называемого демократического политика, от гуру до раздраженного родителя.
«Но мы другие. Настрадавшись, мы хотим помочь другим избежать ловушек, через которые мы прошли. Люди — это дети, и им нужно помочь ради их собственного блага. Мы действительно хотим делать добро».
Вы знаете, что такое добро?
«Думаю, что большинство из нас знает, что такое добро: не причинять вред, быть добрым, быть щедрым, не убивать и не думать только о себе».
Другими словами, вы хотите приказать людям быть щедрыми и душой, и рукой, но нужна ли при этом обширная, утвержденная организация, с возможностью, что один из вас может стать ее главой?
«Мы станем во главе ее только для того, чтобы поддержать движение организации по правильным линиям, а не ради личной власти».
Разве власть в организации так сильно отличается от личной власти? Вы оба хотите наслаждаться ее престижем, возможностями для путешествий, которые она позволит вам, чувствовать себя важным и так далее. Почему бы не относиться к этому проще? Зачем прикрывать все это почтением? Зачем использовать много благородных слов, чтобы скрыть ваше желание успеха и признания, что именно то, чего хочет большинство людей?
«Мы только хотим помочь людям», — настаивала она.
Не странно ли, что кто-то отказывается понимать вещи такими, какие они есть?
«Сэр, — вступил в разговор муж, — думаю, вы не понимаете нашу ситуацию. Мы же обычные люди, и мы не хотим казаться лучше, чем есть на самом деле. У нас есть свои недостатки, и мы честно признаем наши амбиции. Но те, кого мы уважаем и кто был мудрым в многом, попросили нас принять эту должность, и если бы мы не приняли ее, она попала бы в гораздо худшие руки — в руки людей, которые озабочены только собственной персоной. Так что мы чувствуем, что должны принять на себя ответственность, хотя мы не совсем достойны этого. Я искренне надеюсь, что вы поймете».
Не будет ли лучше, если вы поймете то, что вы делаете? Вы заинтересованы в реформах, не так ли?
«А кто не заинтересован? Великие лидеры и учителя прошлого и настоящего всегда были заинтересованы в реформе. От изолировавших себя отшельников, саньясинов, обществу мало проку».
Реформа, хотя и необходима, не имеет большого значения, если все человечество не принимается в расчет. Срезание нескольких усохших ветвей не сделает дерево здоровым, если его корни нездоровы. Просто реформы всегда нуждаются в дальнейшей реформе. Что является необходимым, так это полная революция в мышлении.
«Но большинство из нас не способны к такой революции. А фундаментальное изменение должно происходить постепенно, через процесс эволюции. Наше стремление — это помочь в этом постепенном изменении, и мы посвятили наши жизни служению человечеству. Разве вам не следует быть более терпимым к человеческой слабости?»
Терпимость — это не сострадание, это вещь, искусственно слепленная хитрым умом из кусков. Терпимость — это реакция из-за нетерпимости, но ни терпимые, ни нетерпимые никогда не будут сострадательными. Без любви всякое так называемое хорошее действие может привести только к дальнейшему вреду и страданию. Уму, являющемуся амбициозным, ищущим власти, не знакома любовь, и он никогда не будет сострадательным. Любовь — это не реформа, а цельное действие.
