1. "Итак неизвинителен ты, всякий человек.." Этот фрагмент истолковывается трояко. Во-первых, он относится к людям, занимающим должность судьи и использующим свои полномочия для осуждения и наказания тех людей, которых они сами считают злодеями. Исходя из этого, иногда истолковывают эти слова Апостола так, будто они относятся к Римлянам, поскольку те судили злодеев по всему миру, хотя сами были подвержены греху идолопоклонничества и другим порокам. Полагающие так утверждают, что эти люди стали объектом порицания со стороны Апостола потому, что они были столь надменны и полагались на силу своего суждения, не заботясь о множестве собственных грехов. Но я достаточно ясно показал выше, что Апостол имеет в виду не только Римлян. Поэтому данное представление не очень-то убедительно, особенно если оно навязывается силой. Я должен допустить, что написанное Апостолом может быть истолковано как предписание, направленное против тех, кто был назначен на служение, и что оно может быть использовано как обычное провозглашение в наших церквях. Однако оно может быть в большей мере направлено против тех, кто занимает эти должности в наше время, против тех, кто, в порыве странного безумия, сурово осуждает своих подчиненных, хотя сам безнаказанно совершает не меньшие, но даже большие преступления. Этих людей призывает Апостол, пытаясь освободить их от глубокой слепоты. Посмотрите только542 - разве наши мирские и духовные лидеры не надменны, разве они не ищут удовольствий, разве они не прелюбодействуют? Разве они не являются ворами, непокорными Богу и людям, разве они не развязывают несправедливых войн, что равносильно совершению массовых' убийств? Но все же они продолжают карать за эти преступления самым суровым образом своих подчиненных. И, так как среди людей их никто не может судить, они чувствуют себя безнаказанно. Однако им не избежать суда Божьего, о чем ясно свидетельствует Апостол. Потому и я считаю для себя возможным выражаться более конкретно, проповедуя и разъясняя представления Апостола. На основании какой власти действуют светские князья и вожди, присваивая себе всю дичь, так, что никто кроме них не может охотиться? По какому праву? Если бы кто-то из простых людей совершил это, то его по справедливости назвали бы вором, грабителем или мошенником, потому что тем самым он присвоил бы себе нечто общее, то, что ему не принадлежит. Но, так как совершающие это обладают властью, они не могут быть ворами. Или действительно, подобно Демодоку543, мы можем сказать, что князья и могущественные лорды конечно же не являются ворами и грабителями, хотя они и совершают то, что творят воры и грабители? Порок Нимрода, первого "сильного зверолова пред Господом"544, столь глубоко сидит в них, что они не могут править, не притесняя людей и не охотясь беспощадно и жестоко - то есть, неистово, что означает захват для себя того, что им не принадлежит. Так и блаженный Августин в своей книге "О граде Божием" говорит: "Что такое государства, как не большие разбойничьи шайки?"545 И он добавляет к этому следующую историю: "Когда Александр Великий спросил пирата, попавшего к нему в плен во время войны, какое право тот имел творить произвол на море, пират смело возразил: "А какое право ты имеешь творить произвол во всем мире? Конечно, я делаю это на маленьком суденышке и меня называют за это грабителем. А ты делаешь это с использованием своей огромной флотилии, и тебя называют за это императором". Желающий использовать это слово Апостола против подобных воров, должен применять его к ним следующим образом: они вешают воров и казнят грабителей - и, таким образом, большие воры действуют как судьи по отношению к ворам маленьким. "Неужели думаешь ты, человек, что избежишь суда Божия, осуждая делающих такие дела и (сам) делая то же?" (стих 3).
Аналогичным образом они безо всякой насущной необходимости [причины] взыскивают налоги с людей и эксплуатируют их, меняя и обесценивая деньги, но при этом штрафуют своих подданных за жадность и алчность. Что же это, если не воровство и грабеж - то есть, присвоение чужого? В самом деле, кто же оправдает воров, регулярно собирающих подати и вознаграждения [компенсации за работу], но при этом не исполняющих своих обязанностей - то есть, не обеспечивающих людям защиты, медицинского обслуживания и правосудия? Ибо они заняты только тиранией и накоплением богатств, с бессмысленным видом хвастаясь тем, что приобрели и удержали.
С какой непреодолимой слепотой наши духовные правители совершают те же самые и даже еще худшие деяния - об этом знают даже дети на улицах. Роскошь, амбиции, хвастовство, злоба, жадность, обжорство и пьянство, а также общая неверность Богу - все это не кажется заслуживающим осуждения. Во всем этом они погрязли по горло. Любое ограничение их привилегий или доходов, любое сокращение пособий, что периодически случается с их подданными, они считают поводом к суровому осуждению и наказанию. Какие помыслы, спрашиваю я вас, мог бы иметь Бог - нет, не Бог, но какой-нибудь Орест546 или кто-то еще похуже него - видя, как амбициозный, скупой, невоздержанный епископ сурово, почти как ударами молнии, карает своего прихожанина отлучением от церкви за пол-флорина547 [которые тот недодал ему]? Не должно ли осудить его, как того, кто в два, а то и в семь раз хуже Ореста? Не скажет ли он ему: "Неужели думаешь ты, человек, что избежишь суда Божия, осуждая делающих такие дела и (сам) делая то же?" И, тем не менее, все это теперь настолько обыденно, что из-за многочисленности подобных явлений их считают простительными. Какое же ужасное наказание и гнев Божий лежит на нас сегодня, если Он желает, чтобы мы жили, будучи свидетелями этого бедственного состояния и осквернения святой церкви, этого разрушения и развала, худшего, чем любое нашествие врагов.
Во-вторых, этот фрагмент следует также адресовать тем, кто тайно, в сердцах своих судят ближних. Да, они также судят их и своими устами, обвиняя и всячески понося, несмотря на то, что сами" целиком и полностью подобны тем, кого судят. Когда один самонадеянный и тщеславный человек судит другого самонадеянного и тщеславного человека, когда один скупой обжора упрекает другого, или когда один скряга огрызается на другого, такого же, как он сам, мы называем это бесстыдством. Это бесстыдство столь очевидно, что выглядит глупым и смешным даже в глазах глупцов, и, тем не менее, имеет место какая-то странная слепота вокруг всего этого, так, что очень многие люди страдают от этого бедствия. Менее самонадеянный критикует более самонадеянного, а более самонадеянный - менее самонадеянного; меньший жадина бранит большего скрягу и т.д. Этим людям следует адресовать слова Апостола: "Неужели думаешь ты, человек, что избежишь суда Божия, осуждая делающих такие дела и (сам) делая то же?" Ибо они, осуждая подобных себе, неизбежно судят самих себя. Они, следовательно, осуждаются своими собственными словами: "Не судите, да не судимы будете" (Мат.7:1) - то есть, так вы не вынесете самим себе того же осуждения, которое вы выносите другим. Но мы слепы относительно собственных ошибок, хотя при этом становимся эдакими "Аргусами"548 по отношению к ошибкам других.
В-третьих, этот фрагмент говорит о тех людях, которые считают себя святыми и, как я уже говорил, подвержены греху, отличающемуся от того греха, ими осуждаемого. Они поступают так, будто являются праведными потому, что не совершают всего того [всех тех порочных поступков], что делают другие люди, не считая себя неправедными из-за того, что они совершают кое-что из того, что делают другие [из-за того, что некоторые из пороков других людей присущи и им]. Эти люди создают столь много шуму вокруг совершаемых ими благих поступков, что за всем этим они не могут различить своих ошибок. И именно о таких людях Апостол здесь говорит. Учить и исправлять таких людей - чрезвычайно трудная задача, ибо нам не следует называть их бесстыдными, если они всего лишь судят те грехи, от которых сами хотя бы частично свободны. И все же, они не понимают или не принимают во внимание свою неправедность из-за совершения того, что ими же осуждается. Это хорошо выражено Блаженным Августином в восьмой главе его работы "О Духе и Букве", где он говорит: "Они совершают дела Закона согласно букве, не имея Духа - то есть, из страха наказания, а не от любви к праведности. По собственной воле они хотели бы совершить что-нибудь другое, если бы они могли сделать это безнаказанно, но они совершают это, имея преступную (виновную) волю. Какое преимущество могут иметь внешние деяния, когда воля грешна пред Богом, даже если руки праведны пред людьми?"549 Говоря другими словами, они совершают то же самое, что осуждают. Они мысленно совершают то, что другие делают действительно, и такие люди совершали бы эти поступки, если бы они не были запрещены. Это есть извращение синагоги и причина для ее осуждения. Мы все в равной мере подвержены данной слабости. Поэтому никто не имеет права судить другого человека, если он не хочет сам быть осужден. Апостол стремится привести их к пониманию самих себя, и для этого он учит их,- что ни один человек, находящийся вне Христа, не должен исключаться из числа грешников - независимо от того, насколько он хорош, и независимо от того, как он судит их - он все равно остается одним из них, даже если он сам этого и не понимает. Он постоянно совершает те же самые деяния, которые сам осуждает - даже если он считает, что это неправда.
