Мое замечание в «Предисловии» к «Душе после смерти», что епископ Феофан был «единственным соперником» епископа Игнатия как защитника Православия против современных заблуждений, ни в коей мере не имело в виду сказать, что как богослов и исследователь святых Отцов епископ Феофан стоит ниже; просто здесь центром моего внимания был епископ Игнатий, а епископ Феофан в этом контексте выглядит поэтому чуть «меньше», чего, конечно, не было на самом деле. Говоря там же, что защита Православия преосвященным Феофаном велась на менее высоком уровне, чем у епископа Игнатия, я также не имел в виду никакого умаления епископа Феофана, а только говорил, что, по моему мнению, было на самом деле: что в общем преосвященный Игнатий больше внимания уделял западным взглядам и борьбе с ними, тогда как единственной заботой преосвященного Феофана была, в основном, передача православной традиции и лишь случайно он затрагивал в этом плане западные заблуждения. Я имел, например, в виду контраст между длительной защитой и объяснением мытарств у епископа Игнатия и лаконичным заявлением Феофана (единственным известным мне, где он критикует западный скептицизм в отношении этого учения), что «как ни дика умникам мысль о мытарствах, но прохождения им не миновать» («Толкование на Псалом 118», стр. 289). Говоря о более «высоком» уровне, на котором писал епископ Игнатий, я хотел лишь сказать, что он более, чем епископ Феофан, был озабочен спорами с западными взглядами на их собственном материале, а епископ Феофан, казалось, более был склонен отмахнуться от них без особой дискуссии. Но, возможно, что это не всегда верно.
Таким образом, я думал, что между нами нет разногласий в том, что касается относительной значимости этих двух иерархов. Я, конечно, признаю величие епископа Феофана как богослова и патролога, и единственной причиной, почему в «Душе после смерти» я делаю упор на епископа Игнатия, является то, что он, а не епископ Феофан так подробно говорил о западных заблуждениях в отношении православного учения о загробной жизни. Я от всей души приветствую Ваше исследование о епископе Феофане, которого я глубоко уважаю и почитаю, и который, к сожалению, ныне не ценится по заслугам из-за склонности некоторых в наше время довольно наивно рассматривать его как «схоласта» лишь потому, что он перевел некоторые западные книги, или, возможно, использовал некоторые западные богословские выражения.
Что же касается конкретно расхождения епископа Феофана с учением епископа Игнатия, то Вы правы, предположив в Вашем частном письме ко мне, что когда я писал об этом расхождении в «Душе после смерти», я не читал брошюры епископа Феофана «Душа и ангел», критикующей учение епископа Игнатия, и что мое замечание, действительно, основывается единственно на маленьком упоминании о нем у о. Георгия Флоровского. Получив с тех пор возможность достать и прочесть брошюру епископа Феофана, я вижу, что мои замечания не точны. Вы, конечно, правы, что между ними не было «спора», а было лишь несогласие епископа Феофана, высказанное после смерти епископа Игнатия. Суть расхождения также не была точно выражена (как, я скажу ниже). Однако, основной поднимаемый нами вопрос – это действительно ли расхождение было «незначительным», как я утверждал. Я хотел бы здесь вкратце рассмотреть его.
Возможно, это просто вопрос семантики, основывающийся на разнице в перспективе оценки расхождений между этими двумя богословами. Всякий, читающий «Душу и ангела» епископа Феофана, содержащую двести, хотя и небольших, страниц с критикой учения епископа Игнатия, и видящий силу, с которой епископ Феофан обличал то, что он считал заблуждением епископа Игнатия, может склониться к тому, чтобы признать это расхождение «значительным». Но, глядя на весь контекст учения епископа Игнатия о загробной жизни, я все же не могу считать этого расхождения «значительным» по следующим причинам:
1. Преосвященный Феофан на всем протяжении «Души и ангела» критикует одно и только одно заблуждение (или предполагаемое заблуждение) епископа Игнатия – мысль о том, что душа и ангелы по природе телесны и только телесны. Сам епископ Феофан пишет: "Если бы новое учение только говорило, что ангелы имеют тела, можно было бы и не спорить с ним; ибо при «этом главною господственною стороною у ангелов поставляется все-таки разумно свободный дух. Но когда говорится, что ангел есть тело, тогда надобно отрицать у него разумно-свободность и сознание, ибо эти качества не могут принадлежать телу» (стр. 103). Если бы епископ Игнатий действительно придерживаются такого мнения со всеми приписываемыми ему епископом Феофаном последствиями, то это с его стороны было бы действительно серьезной ошибкой. Но даже и в таком случае она бы не оказала непосредственного влияния на остальное его учение о загробной жизни: ангелы и души все равно действовали бы так же и там же, будь они телами и имея тела (или даже принимая тела, как сам епископ Феофан склонен был верить). Следовательно, критика епископа Феофана вообще была направлена не на всю систему учения епископа Игнатия, а лишь на один ее технический аспект. Но даже и здесь их согласие больше их разномыслия: оба согласны, что в деятельности ангелов есть телесный аспект, будь то в этом или ином мире, и что поэтому повествование о их деятельности в житиях святых и других православных источниках должны пониматься как подлинные, а не как «метафоры» или «фантазии», как полагают западные критики. Поэтому, с учетом всего контекста учения епископа Игнатия (и епископа Феофана) о загробной жизни, я не могу относиться к этому разногласию как к «значительному».
2. Я серьезно ставлю под вопрос: действительно ли учил епископ Игнатий тому, что приписывает ему епископ Феофан; во всяком случае, несомненно, что он на это не делал такого упора и таких выводов из этого не делал, какие больше всего стремился опровергнуть епископ Феофан. Таким образом, из приведенной выше выдержки из епископа Феофана, где он говорит, что «когда говорится, что ангел есть тело, тогда надобно отрицать у него разумно-свободность и сознание», ясно, что епископ Феофан лишь делает логический вывод: из того, во что, по его убеждению, верит епископ Игнатий, но нигде у самого епископа Игнатия он не может найти места о том, что он действительно верит, что ангелы лишены разумной свободы и сознания; несомненно, епископ Игнатий в это не верил. Читая «Слово о смерти» епископа Игнатия, я не нашел такого учения. Я не читал его «Прибавления» к этой работе, но уверен, что и там не найти всех тех акцентов и выводов из этого учения, в которых его обвиняет епископ Феофан. Не входя во все подробности расхождения между ними (что само по себе могло бы быть большой ценностью для православного богословия и православного учения о загробной жизни), я предполагаю, что со стороны епископа Игнатия ошибкой было не то, что он придерживался именно этого учения, которое критикует епископ Феофан, а возможно такой сильный упор на телесную сторону ангельской природы и деятельности (это довольно легко может произойти при борьбе с излишним упором западных учителей на «духовность»), что иногда могло показаться, что он говорит, что ангелы и души имеют (эфирные) тела и что этот телесный аспект является частью их природы. Как сказал епископ Феофан, между ними не было спора, если бы это учение действительно было таким, ибо он считает его (например, «Душа и ангел», стр. 139) допустимым мнением в таком сложном и догматически Церковью не определенном вопросе.
Но тогда тем более, если даже епископ Феофан и несколько ошибался в отношении акцентов в учении епископа Игнатия, это расхождение, по-моему, должно рассматриваться как «незначительное».
3. Однажды преосвященного Феофана прямо спросили, не нашел ли он в учении епископа Игнатия какого-либо еще заблуждения, помимо предлагаемого учения о «материальности» души. Он ответил: «Нет, у преосвященного Игнатия только и есть погрешности, что его суждение о природе души и ангела, – будто они вещественны… Сколько же мне приходилось читать в книгах его, я ничего не заметил неправославного; что читал, то хорошо» (письмо от 12 декабря 1893г «Русский инок», Почаевская Лавра, № 17, сентябрь 1912г.). Следовательно, в контексте всего православного учения епископа Игнатия и Феофана это действительно «незначительное» расхождение.
Теперь коснемся последнего вопроса, относящегося к воздушным мытарствам, которые душа проходит после смерти. В Вашем открытом письме Вы цитируете письмо епископа Феофана, в котором он говорит, что загробная жизнь – «это земля, скрытая от нас. Что там происходит, точно не известно… А что там будет – увидим, когда попадем туда». Из этого, а также из того, что епископ Феофан в своих произведениях не упоминает о мытарствах, Вы заключаете, что «учение как таковое со всем его символизмом было… на самой дальней окраине его мышления» и полагаете, что я ошибаюсь по крайней мере в подчеркивании того, что преосвященный Феофан был стойким защитником православного учения о мытарствах. На это я хотел бы ответить по нескольким пунктам:
