Все будет к лучшему, говорила я себе, даже если это покажется мне катастрофой в моей человеческой близорукости. Надо смотреть на судьбу единственного сына с точки зрения божественного плана, вне времени и пространства. И поступать я должна тоже в соответствии с этим. Другие матери день и ночь молились за своих сыновей. Но как могла я? Я знала, что Бог не позволяет убедить себя человеческим существам, а по закону характера и судьбы я знала точно так же, что бы ни случилось с моим сыном, это будет наилучшим опытом для развития его сознания. И мысль, что Бог любит моего сына больше, чем я, давала мне силы жить дальше.
Пока шла война, вся жизнь превратилась в ожидание конца этого массового убийства. Внешне все шло, как обычно: мы работали, ходили в театр, посещали друзей, но все это, казалось, текло мимо нас, так как за всеми этими вещами все время стояла та же непрекращающаяся война. Так прошло несколько лет, и я все яснее видела своим внутренним зрением военную машину, надвигающуюся на нас.
Однажды мне позвонила приятельница и сказала, что хочет познакомить меня с очень интересной личностью -- индийским йогом. Она и раньше предлагала мне такие знакомства, уверенная, что каждый индус должен быть почему-то высокоразвитым йогом, но каждый раз это оказывались вполне заурядные средние люди. Я отказалась от знакомства, но она продолжала настаивать и показала мне его фотографию. Я взглянула и узнала Бо-Гара, узнала взгляд этих черных глаз, это чистое и детское выражение лица. Но это был не мальчик, каким я его помнила, а взрослый юноша.
На следующий вечер она привела его. Мы пили чай и болтали о том, о сем, а перед, моим внутренним взором была комната во дворце, моя комната, с роскошной позолоченной мебелью и ложем, покрытым звериными шкурами, на котором сидела я, а у ног моих -- прелестный ребенок, глядевший на меня глазами этого юноши из Индии. -- "Почему вы зовете меня королевой?" -- спросила я. -- "Потому что вы королева", -- убежденно ответил он. -- "Да, вы правы, -- сказал мой муж, -- она действительно может отдавать приказания, особенно мне". И мы все от души засмеялись.
Вошел сын и я познакомила их. Они долго и испытующе смотрели друг на друга. Я налила сыну чай, он сел и присоединился к нашему разговору, но не мог отвести взгляд от молодого индуса.
Так Бо-Гар впервые появился у нас и вскоре покорил всех членов семьи. Мои родители, брат и сестра приняли его как родного в нашу семью. Он открыл школу йоги, но так как не знал нашего языка, попросил меня ежедневно читать лекции по йоге для своих учеников. Так мы стали работать вместе.
Война продолжалась. Зимой мы работали, а летом, как обычно, жили на лесной вилле. Бо-Гар поехал с нами и жил по законам йоги, которые он усвоил от своего учителя.
Мой сын попал однажды в авиационную катастрофу, но получил лишь сотрясение мозга, от которого вполне оправился, остался лишь шрам на его высоком благородном лбу.
Однажды летом, когда враг был уже у наших границ, мою мать разбил паралич, отнялась одна половина тела, и она говорила с трудом. Она сказала: "Как интересно быть наполовину здесь, а наполовину уже там. Я вижу каждого из вас наполовину как бы извне, снаружи, а наполовину как бы изнутри. И я вижу также вашу будущую судьбу. Как только мне станет лучше, я расскажу вам об этом".
Она была уже очень близка к духовному миру. Если кто-то из наших друзей в другой части города говорил о ней, она сообщала об этом, передавая слово в слово то, что говорили. Однажды сиделка срочно позвала нас к матери: у нее случился второй удар. Она лежала бледная и рукой показала, что у нее отнялся язык. Она пролежала так несколько часов, когда пришел Бо-Гар. Сев около нее, он взял ее за запястье, и через пару минут мать заговорила, медленно, но совершенно отчетливо: "Из руки Бо-Гара в меня течет сила, сейчас она достигла той части головы, где я чувствую давление, которое мешает мне говорить. Благодаря этой силе давление ушло и я снова могу говорить". Потом она сказала нам ряд важных вещей, свою последнюю волю. После ухода Бо-Гара она еще могла говорить полтора часа. Потом вдруг сказала: "Теперь сила, которую послал в меня наш дорогой Бо-Гар, уходит. Мне все труднее говорить, язык сковывается, связь между мной и моим телом исчезает. Да будет с нами Бог..." Это были ее последние слова.
45. Вызовы продолжаются
Шла последняя военная зима. Я была в нашем загородном доме, когда однажды ночью услышала страшный вой сирен над городом. В воздухе кружились самолеты, на город летели бомбы. Взрывы следовали одни за другим. Это продолжалось около полутора часов, но мне казалось, что прошла вечность.
Вдруг мое внимание привлекло что-то на дереве у дома. Это была сова. Я никогда раньше не встречала здесь сов и мысленно я обратилась к ней: "Дорогая птица, тебя считают вестником смерти, может быть ты хочешь сказать мне, что все мои близкие в городе уже мертвы?" Тут же сова слегка придвинулась ко мне на ветке, потом вдруг расправила крылья и улетела в лес. И я тут же почувствовала, что великая сила, которая ведет все и руководит всем, говорит мне через исчезновение "птицы смерти", что все мои близкие еще живы.
Да, мои родные были живы. Но тысячи людей в городе были убиты в ту ночь, а сколько еще было убито во время этой ужасной войны -- и каждый из них был для кого-то самым дорогим. Почему эти люди должны были умереть, почему люди безжалостно убивают друг друга?
Адская драма бомбежки продолжалась ночь за ночью. Летом некоторые члены семьи вместе с Бо-Гаром жили на лесной вилле. В эти ужасные ночи мы стояли вместе у окна, глядя, как бомбят город внизу. После отбоя из города звонил муж, что все в доме пока живы и здоровы.
Осенью я осталась в домике одна, работая в саду в оранжерее и наблюдая, как все ближе к городу подходит вражеская артиллерия. И однажды я решила вернуться в город, чтобы быть с близкими.
Зазвонил телефон. Как странно! Я вдруг почувствовала, что эта ситуация уже была когда-то и знала заранее, какие слова будут сказаны, и все время мне казалось, что я сплю и вижу сон. Это странное чувство длилось все последующие дни, недели, месяцы и годы. Снова и снова я знала, что должно случиться в следующий момент, все просто повторялось -я знала это! -- но не могла понять, когда и где переживала эти ситуации раньше.
И потом, когда мы сидели в подвале, прячась от бомбежки, это чувство не покидало меня. Особенно поразил меня день, когда сын пришел в летной форме. Я помнила его юным священником в Египте, где он одевался совсем иначе. Как же могло быть, что уже тогда, когда я жила в древнем Египте, я видела его в этой летной форме? Почему у меня такое чувство, будто все, что я переживаю не есть "реальность", что я просто вижу во сне все эти картины и что я переживаю эти сны, эти видения во время моей инициации в великой пирамиде?
Я очень ясно помню все связи и взаимоотношения в моей жизни в Египте, но, как ни стараюсь, не могу вспомнить ни событий, ни снов при инициации. Как странно! Как можно помнить то, чего не помнишь? Если я не могу вспомнить что-то, то я не могу и знать, что это существовало. Но я знаю, что я пережила всю мою будущую судьбу во время инициации в пирамиде и что эти видения -- или сновидения -- были основой моего прохождения разных испытаний и определенных вызовов? Мой учитель Птахотеп предостерегал меня, что если я сорвусь после инициации, то все испытания, через которые я проходила тогда, будут повторены на земном плане. Да! У меня постоянно было чувство, что все события являются повторением самих себя.
Много лет у меня была привычка записывать сны каждой ночи. Я не просматривала своих записей целый год, и теперь, начав читать их, с удивлением увидела, что большинство снов говорило о случившихся потом событиях, иногда даже через полгода и больше. Я совершенно забывала эти сны, и если бы не мой почерк, не поверила бы никогда, что действительно видела их. Это было удивительно! Какая сила внутри нас знает наше будущее до тонкостей и сообщает нам обо всем заранее? И насколько же мы -- несовершенные создания, если так мало понимаем язык снов, что не помним о том, что мы видели во сне, даже когда этот сон повторяется на земном плане, в нашей внешней жизни. Поистине, мы не заслуживаем заботы и внимания высшей силы, которая с бесконечным терпением открывает нам новые истины и знания.
Как же могла я объяснить воспоминания о прежней жизни в Египте, о том, что я уже видела тогда сына в летной форме, а сейчас уже заранее знала, что он пришел проститься, так как его часть переводят из нашего города? И я ни с кем не могла поделиться своими воспоминаниями, боясь, что все, даже мой сын, решат, что у меня помутился рассудок от чрезмерного волнения. И я молчала.
Итак, мы просидели шесть недель в подвале, а когда дом был разрушен, были вынуждены бежать. Судьба швыряла нас, как ветер листья, но после многих испытаний мы вновь стали строить нашу жизнь. Мы все дошли до состояния полной нищеты. Муж был тяжело ранен и долго не мог ходить. Мы почти голыми руками восстановили с Бо-Гаром наш разрушенный дом и снова открыли школу йоги.
