Приобщение к новой жизни включает также отказ от частной собственности, как и в раннем христианстве[225] но, впрочем, не сразу, а постепенно. В первый год «послушник» живет своими доходами и не имеет доступа к общему достоянию; на второй год он частично сохраняет свое имущество, но все еще не допускается к общему столу; на третий год он окончательно включается в общину и его достояние переходит в общее пользование.
Наконец, существовала сложная система праздников, которая позже, с приходом христианства, развилась п породила еще более значительные расхождения с еврейским календарем, особенно в датах пасхальных праздников.
Учитель справедливости в кумранских рукописях
Определяющим элементом новой общины является вера в некоего избранника, Учителя справедливости, основателя движения и посредника между богом и людьми, «которому открыты все таинства». Учитель облечен «чрезвычайной миссией по отношению к сынам благодати». Тогда как в Ветхом завете спасение было результатом одной только веры в бога, согласно этим документам достаточно веры в «Учителя справедливости», чтобы обеспечить новое состояние избранности. Так произошел качественный скачок в истории иудаизма. Другими словами, мы обнаруживаем в нем самую настоящую христианскую идеологию.
О ком же идет речь — об историческом лице или сверхъестественном образе?
Жизнь основателя едва обрисована в рукописях, но, впрочем, достаточно, чтобы понять, что возглавленное им движение должно было возникнуть в момент наивысшего расцвета второго Иудейского царства при Иоанне Гиркане I и Александре Яннае (134—76 годы до н. э.) в качестве реакции части менее привилегированного духовенства на объединение политической и религиозной власти одним лицом, царем-первосвященником. В этот период экономические и социальные отношения в Палестине, по-видимому, предельно напрягаются. Историки этого периода рассказывают о массовых восстаниях, кровавых усмирениях, о сотнях и сотнях распятых на кресте.
Ни один из до сих пор обнаруженных на побережье Мертвого моря текстов не сообщает нам имени почитаемого Учителя, и, возможно, оно более и не интересовало его приверженцев в период, когда через несколько десятилетий после его смерти община стала развиваться. Точно так же первые христиане провозгласили впоследствии устами автора Второго послания коринфянам, что земная жизнь Христа их нисколько не касается[226].
Серьезное и бесстрастное изучение отношений между общиной «Нового союза» и ранними христианскими общинами затрудняется до сих пор из-за явной боязни всех касавшихся этого вопроса ученых выйти за рамки теологии — будь она христианская или иудейская.
Неспроста иезуиты и раввины обменивались обвинениями в недостаточно ревностной подготовке рукописей к печати. И недаром среди немногочисленных сторонников позднего или даже средневекового происхождения этих документов имеются одни лишь «критики» католического, протестантского или иудейского вероисповедания. Характерно происшедшее весной 1956 года столкновение между проф. Дж. М. Аллегро, преподавателем сравнительной семитической филологии Манчестерского университета, и другими членами комиссии, которая работала вместе с ним над истолкованием и публикацией тысяч фрагментов, найденных в IV пещере Кумрана. Аллегро заявил в одной из бесед по лондонскому радио, что изучение некоторых неизданных текстов приводит к тому, что и Учитель справедливости претерпел муку, был, очевидно, распят на кресте и затем неким образом вновь явился своим приверженцам — точь-в-точь как в легенде об Иисусе. За это Аллегро едва не был публично обвинен своими коллегами в нарушении профессиональной этики. Они написали в «Тайме» открытое письмо, в котором потребовали от Аллегро отказаться от своих домыслов.
Кем же были владельцы свитков, последователи Учителя справедливости, умершего за свои убеждения не менее чем за сто лет до Христа? Кем были пламенные творцы стольких пророчеств о неотвратимом конце света, об уничтожении «нечестивых», отождествленных с национальными и социальными врагами еврейского народа? Кем были глашатаи нового «мессианского» царства, новой эры счастья и благополучия на земле?
Эссены, фарисеи, саддукеи и зелоты
Изучение экономических, политических и религиозных условий в Палестине эпохи возникновения христианской проповеди убеждает нас в существовании многочисленных обществ и сект, на которые дробилось иудейское общество. Их история, в особенности история тех сект, которые распространили свое влияние за пределы страны, преобразовавшись в религиозные центры нового типа, более отвечавшие запросам низших слоев греко-римского мира, немногим отличается от истории первых христианских общин.
Фарисеи и саддукеи, о которых часто говорится в евангелиях, не могут быть названы с полным основанием обществами. Речь идет скорее о течениях и тенденциях в вероучении, исходивших из кругов господствующего слоя, очень далеких от выражения недовольства и раздражения низших слоев общества. Фарисеи, или «отделившиеся», появились в период еврейского национального восстания против сирийской военной оккупации во II веке до н. э. В конце концов они применились к новым условиям и мирно сотрудничали с римскими поработителями. Саддукеи, или потомки Садока, представители жреческой аристократии, не могли допустить иного, нежели их собственное, истолкования религии, на которую они имели монополию. Они бесследно исчезли в момент национальной катастрофы 70 года н. э., когда утратили политическую и социальную основу, на которую опирались. Саддукеи отвергали, например, народное верование в телесное воскресение, которое между тем оказало большое влияние на историю раннего христианства.
Несравненно интереснее оказываются общества, которые вели свою деятельность и пропаганду в духе сопротивления, и притом не только в области религии, но и в политической борьбе, борьбе господствующих классов за власть. Среди этих организаций следует упомянуть зелотов и эссенов. О существовании секты назаренов, или назореев (к которым якобы принадлежал сам Иисус), нет точных сведений, а изучение мандеев, несравненно более важной секты, увело бы нас далеко за пределы подлинных границ палестинского общества.
Зелоты были прозваны так на народном греческом языке того времени за их усердие в соблюдении закона[227]. Они появляются в русле фарисейской традиции, сохраняя при этом дух непримиримых противников римских захватчиков. Достаточно вспомнить об их поведении в момент народной переписи, объявленной римлянами в Палестине в 6 году н. э. в связи с присоединением страны к империи. Тогда как фарисеи покорились этой процедуре, которая влекла за собой новое и более суровое обложение налогами, денежные и военные обязательства, зелоты восстали и под руководством некоего Иуды из Гамалы, по прозвищу галилеянин, вели своего рода партизанскую войну против римских гарнизонов, пока их мятеж не был потоплен в крови. Другие группы зелотов продолжали сопротивление, и римляне научились страшиться короткого кинжала, так называемого сика, которым заговорщики пользовались при покушениях (отсюда пошло слово «сикарио» — «sicario» — «наемный убийца»).
Движение зелотов широко возобновилось в период восстания 67–70 годов н. э., однако оно было подавлено при массовой резне после капитуляции Масадской крепости. Один из учеников Иисуса получил в первых христианских текстах прозвище Симона-зелота. Как бы ни толковали это его прозвание, нет основания отрицать, что он мог принимать участие в подобных повстанческих обществах.
Эссены, или ессеи[228], о которых рассказывают Филон Александрийский и Иосиф Флавий, не считая беглых намеков в «Естественной истории» Плиния Старшего, отказывались от военной службы и осуждали применение оружия, в том же духе, что и некоторые высказывания евангелий. Однако они не исповедовали настоящее «непротивленчество». Это, между прочим, доказывает тот факт, что в момент восстания и они приняли участие в вооруженной борьбе и почти все пали в сражении, а те немногие из них, что попали в плен, держались с большим мужеством и предпочли погибнуть под пытками, нежели раскрыть тайны их организации.
Рассеянные по населенным пунктам Палестины или сгруппированные в западной зоне Мертвого моря, ессеи образовывали подобие религиозного ордена, созданного для совершенствования в исключительных общественных и аскетических добродетелях. После периода посвящения, который завершался обрядом крещения, ессеи входили в общество безбрачных, принимая обет добывать средства к существованию работой в полях и всем имуществом владеть сообща. В их среде была запрещена всякая форма торговли; они осуждали рабстве и в своем поведении придерживались норм, которые в ряде случаев стали монастырскими правилами христианских времен. Ессеи сообща принимали пищу и встречали восход солнца коллективными молитвами.
