Из сказанного о судебных порядках в феодальную эпоху вполне ясна становится та обязанность вассала в отношении к своему сюзерену, которая обозначалась в то время словом justitia. Сеньор один не мог производить суд над своим вассалом, так как вассал не был его подданным; для судопроизводства он нуждался в содействии других вассалов, которые и должны были по его призыву являться к его двору в назначенное время. Это была, действительно, обязанность, т. е. некоторого рода нравственная повинность; при той разобщенности, какая существовала в феодальном обществе, вассалы, призываемые судить равных себе, часто оказывались совершенно незнакомыми друг с другом; они жили на своих землях в одиночку и не вступали ни в какие отношения между собой; в делах своих соседей они были заинтересованы очень мало и часто их совсем не знали. Вследствие этого на феодальные суды они съезжались весьма неохотно, и сеньору для отправления правосудия приходилось довольствоваться очень небольшим числом присутствующих: тремя или даже двумя вассалами. Сеньор созывал тех, кто был ему с руки; он и не обязан был призывать всех вассалов; поэтому в составе суда пэров скоро нашел себе место произвол, и феодальный суд мало–помалу стал терять всякое доверие к себе в феодальном обществе.
Самое важное и главное свое выражение вассальные отношения находили в третьей обязанности вассала — в servitiurn. Этим термином в феодальную эпоху обозначалась преимущественно военная служба, которую нес вассал при своем сюзерене. Военная служба была необходимо связана с вассалитетом и предполагалась всяким ленным владениям; т. е. кто владеет каким‑либо земельным участком на правах лена, тот неизбежно и по этому самому несет уже службу при своем сеньоре в качестве воина. Срок, продолжительность и форма этого обязательства были в разных местностях весьма различны; в одном месте срок службы определялся шестьюдесятью днями, в другом — двадцатью, в третьем — сорока днями — число, встречающееся наиболее часто; равным образом, иногда вассал должен был являться один, а иногда с известным количеством людей и т. д. Но как бы ни были разнообразны формы этой обязанности, несомненно, однако, что в каждом отдельном случае они были в точности и подробно определены. Следовательно, и здесь, в приложении к военной службе, выдерживался общий договорной характер вассальных отношений; сюзерен мог требовать только того, что было обещано вассалом, что утверждено договором или же обычаем. Поэтому сюзерен не имел права задержать своего ленника на войне дольше положенного срока; в таких случаях ленник не обязан был следовать за сеньором и, как человек свободный и самостоятельный, исполнивший свое условие, мог удалиться со своим отрядом домой. Легко видеть, что на практике эта самостоятельность ленников и условность их военной службы рождала ряд серьезных неудобств для сюзерена: случалось, что вассалы покидали их в самые решительные минуты; так, например, Генрих Лев удалился перед битвой при Леньяно, несмотря на все униженные просьбы императора Фридриха.
Спрашивается, каким же способом сюзерен мог предупредить это неприятное для него положение? Сам по себе сеньор не мог делать никаких общеобязательных постановлений для своих вассалов; он не имел ни малейшего права изменить что‑либо в тех обычаях и обязанностях, которые связывали его с последними; всякая попытка сеньора ввести в эту связь что‑либо новое понята была бы вассалом как вторжение в его права, как нарушение договора, соединяющего его с сеньором; в подобном случае вассал счел бы себя вправе отказаться от своей вассальной зависимости и перейти к другому сеньору. Но, будучи лишен возможности самостоятельно издавать какие‑либо новые узаконения, сеньор мог это сделать с общего согласия всех своих вассалов, — и согласия, конечно, добровольного. Таким образом, в феодализме возникает общее законодательство, которое носит на себе характер как бы международного соглашения, соглашения в форме съездов. Все или несколько вассалов известного сюзерена съезжаются вместе к его двору и здесь вырабатывают новые правила, обязательные для участников съезда. В этих съездах мы должны видеть зародыш того учреждения, которым в настоящее время определяется конституционный порядок государственной жизни, т. е. парламента. Сам термин parliamentum первоначально проявляется в применении именно к этим добровольным съездам, на которых равноправные лица уговаривались между собой. Однако если кто‑либо из участвовавших в съезде был не согласен с общим мнением, то его принудить к этому никто не мог, так как он являлся не членом высшего целого, а представителем самостоятельного права. Вот что такое был первоначальный парламент; тем не менее он имел серьезное значение при переходе от феодализма к государству, и первым признаком его развития оказалось появившееся в нем понятие большинства на съезде — понятие о том, что съезд есть не только случайное собрание съехавшихся, но и необходимый представитель какого‑то высшего, целого.
Перечисленными особенностями исчерпывались все отношения вассала к своему сюзерену; исполнив эти обязанности, вассал уже пользовался полной самостоятельностью в своем лене; здесь он был вполне независимым и свободным человеком. Поэтому нельзя сказать, чтобы вассальные отношения уничтожали ту рознь, ту обособленность в общественной жизни, которой характеризуется феодализм. С другой стороны, однако, несомненно, что они ослабляли разрозненность общественных элементов, сближали многие сеньории и соединяли их около одного более могущественного сеньора. Под влиянием вассальных отношений общественная жизнь, замкнувшаяся в маленьких уголках, расширялась, выходила за пределы одной сеньории и обнимала уже целую область; вместе с этим в феодализме, под действием тех же отношений, появляются некоторые общие, сложные формы жизни, как‑то: сеньориальный суд и парламентское законодательство. В своем дальнейшем развитии это сближение мелких феодов около одной крупной сеньории ведет к тому, что мелкие владения поглощаются крупными или постепенно теряют свою независимость; на месте их образуются очень обширные сеньории, обнимающие собой целые области. Таким образом, в феодализме возникает новый процесс; процесс, соединяющий и связующий мелкие владения в одно целое. Так, например, во Франции между XI и XV вв. исчезает около тридцати девяти ленов, и притом ленов значительных, имевших значительное имя и историю. Итак, феод (права государственной самостоятельности) разъединял западно–европейское общество, а лен и вассалитет соединяли его, и это различие сказалось во всей истории нового государства в Европе.
Средневековые города и их значение в истории цивилизации Западной Европы[14]
Перемена в положении городов к началу Средних веков. — Постепенная феодализация городов и печальное положение городского населения. — Причина восстания городов за освобождение и общий его ход. — Изложение борьбы за свободу городов Лаона и Реймса. — История городов в других странах Европы. — Их внутренний строй и значение в истории цивилизации Западной Европы.
Наша характеристика статистического строя средневекового общества была бы неполна, если бы мы не ознакомились с третьим элементом, входившим в состав его и придававшим ему свою физиономию. Я имею в виду город и его население — горожан. Этот новый тип живет долгое время одной жизнью с двумя остальными составными элементами средневекового общества — светской и духовной аристократией, пользующейся всей полнотой прав, и забитым, подавленным трудом вилланом, и подчиняется тому же закону феодализации. Но интерес его истории заключается в том, что город и его жители недолго остаются под гнетом феодального ига, вступают в энергичную борьбу с феодалами, добиваются себе самостоятельности и таким образом становятся третьей действующей силой в образовании западных государств. Так называемая революция или восстание городов против феодального ига падает на эпоху окончательного расцвета феодализма, когда, достигнув своего зенита, он стал уже клониться к разрушению, но оно в удобствах систематизации должно быть рассмотрено здесь же в связи с феодализмом, так как феодалы и города в их различных комбинациях оказались той подпочвой, которая объясняет различия в современном строе западно–европейских государств.
История городов за время от V по XI в., когда начинается коммунальное движение и города разом завоевывают себе видное положение, представляется в высшей степени темной в отношении к дошедшим до нас о них известиям. Летописи весьма мало интересуются городской жизнью; они много говорят о войнах и междоусобиях, вообще о поражавших мысль летописца внешних событиях, но ничего не сообщают нам о судьбах народов и о тех безымянных массах, в которых заключается основа всех исторических переворотов. Летописи молчат и о городах: отсюда следует, что до XI в. города и не принимали широкого участия в ходе исторических событий и что жизнь их шла незаметно. Так это действительно и было. При том состоянии цивилизации, в каком находилась Европа в эпоху господства феодализма, для развития городской жизни не было налицо благоприятных условий. Города предполагают торговлю, промышленность, потребность и возможность обмена естественными продуктами и произведениями промысла и искусства. Ничего подобного не было в феодальной Европе до XI в.; каждая местность в ней представляла собой отдельное, самостоятельное целое, жила сама по себе и довольствовалась своим внутренним производством. Отсутствие безопасности, грабежи и нападения лишали предприимчивости и тех немногих смелых людей, которые вздумали бы переезжать с товарами из одной области в другую. Потому в век феодализма города влачили вообще жалкую жизнь, и горожанин был в сущности крестьянином, распахивающим прилегающую к городу окрестную землю.
