В отношении к учению об искуплении наиболее ценна, помимо произведений, рассмотренных ранее[1025], его книга «Евангелия и их благовестие о Христе Спасителе и Его искупительном деле».
Это сравнительно небольшое исследование на 158 страницах, написанное в последние годы его жизни и научной деятельности, оставляет впечатление, что автор хотел здесь подвести итог своего изучения Евангелия, дать законченное изложение своих воззрений по изучаемым вопросам. Этим объясняются некоторые особенности его суждений, и от этого оно приобретает еще большее значение.
План книги очень прост — она делится на три главы, или части: 1)Евангелия (общие понятия и значение); 2)синоптический вопрос и опыты его решения; 3) Христос Спаситель и Его искупительное дело по изображению наших канонических Евангелий.
Содержание Евангелия так определяется автором: «В буквальном смысле Евангелие означает лишь таинство искупления человечества от грехов спасительным подвигом всей жизни воплощенного Сына Божия»[1026]. «Этим объясняются и особенности повествования евангелистов, отличающегося от обычной биографии, погодной ле тописи»[1027]. «Их задача практически–сотериологическая, и все выходящее за ее пределы, естественно, опускается священными редакторами»[1028]. «Четверица наших Евангелий исчерпывает все возможные способы благодатного — христианского — просвещения и утверждения и не оставляет без потребного благовестия ни одного периода нашей жизни, ни единого запроса человеческой души на всем протяжении мировой истории»[1029].
Автор характеризует особенности каждого из Евангелий в изложении общей идеи, их объединяющей (сотериологии): Христос Спаситель «изображается соответственно развитию всякой христианской души, которая, по своему эссенциальному свойству, всегда направляется от Матфея чрез Марка и Луку к Иоанну, но не наоборот»[1030].
«Евангелист Матфей твердо обосновал мессиански–искупительное достоинство служения Христова в смысле реализации исконных Божественных предначертаний; Марк ярко раскрыл его всепокоряющую мощь в качестве силы Божией; Лука пластично представил неисчерпаемую и универсальную целительность христианства по свойству Божественной благостности Господа Спасителя и Примирителя. Но самая благодать бывает действенною и животворною лишь при том непременном условии, что она происходит из источника истинно Божественного. В этом направлении Лука явно наклоняется к чисто Иоанновскому пониманию личности Искупителя… как Предвечного Слова Божия и Единородного от Отца»[1031].
В рассматриваемой книге нет систематически изложенного учения об искуплении. Автор следует в этом отношении самому евангельскому повествованию, где высочайшие спасительные истины предоставлены непосредственному созерцанию верующего. Но на протяжении всей книги автором сделан ряд интересных замечаний, что, в особенности после определения им содержания Евангелия как «целостного изображения дела Христова»[1032], как воспроизведения его «во всей объективной всеобъемлемости»[1033], позволяет соединить эти высказывания в известной последовательности. Эти отдельные замечания позволяют сделать заключение о понимании автором сущности спасительного домостроительства, составленном на основании тщательного изучения евангельского повествования.
«Величайшую истину Сыновнего искупления» определяет автор, следуя святителю Григорию Богослову[1034], в том, что «Самое Слово Божие пришло к Своему образу и соединилось с разумной душой, очищая подобное подобным».
«Иисус Христос был воплощенным Богом Словом, посланным в мир от Отца, чтобы Своим всесовершенным Откровением просветить и спасти человечество и доставить вселенной первоначальную чистоту творения Божия»[1035]. Очищенные от греха люди «чрез Него и в Нем имели составить единое тело и войти в органическую связь со своим Главой»[1036].
Искупление совершается «спасительным подвигом всей жизни воплощенного Сына Божия»[1037], «жертвенным искуплением, где Он является Агнцем Божиим, вземлющим грехи всего мира. Для сего Ему предлежало испить чашу, данную Отцом, по воле Которого долженствовало быть вознесенным на Крест, дабы все спаслись»[1038].
Подчеркивая искупительное значение всей земной жизни воплощенного Сына Божия, автор указывает и на особый смысл Его крестной смерти и воскресения: «Христос принимает на Себя тяжкое бремя вины Адамовой, чтобы на Голгофе свергнуть его навсегда»[1039]. «Смертью совершено наше оправдание, а воскресением дарованы жизнь и спасение»[1040].
Дело Христово — «христианство было всецелым искуплением и пребудет вечным спасением»[1041]. Оно — «действующее спасение Христово»[1042].
Это понимание искупления — спасения дает возможность установить и то богословие (понятие о Боге), которое составляет его основу.
«Искупление совершено по благоутробному милосердию Всевышнего»[1043]. «Оно — всецелая благость по Источнику и по способу достижения своей цели»[1044], так как «Сын Вышнего сделался Человеком по любви к людям и ради их спасения»[1045].
«Благость есть существенное свойство Бога, и именно в таком качестве она проявилась в мире чрез Единородного Сына во всем совершенстве по содержанию и объему»[1046].
Эти положения уступают, на первый взгляд, глубокомысленным теософическим построениям протоиерея С. Булгакова и не отличаются «оригинальностью»[1047] выводов митрополита Антония (Храповицкого).
Но исследование профессора Глубоковского дает возможность установить, какие положения сотериологии вытекают из благовествования, заключенного в принятых Церковью канонических Евангелиях.
Выводы из исследования профессора Глубоковского приобретают важное значение ввиду особенностей того периода, когда оно было написано и издано. Чрезвычайно важно, что в период напряженных споров о «юридическом» понимании искупления, вызванных статьей митрополита Антония, в рассмотренной книге эти споры не находят никакого отражения.
Намеренно ли допущено игнорирование или, по мнению автора, исследуемое им евангельское повествование не давало основания для реагирования на эти споры, — это уже не составляет существенного отличия. В исследовании профессора Глубоковского нет самих понятий, составляющих сущность «юридической» теории: правды Божией, противопоставляемой благости, жертвы для удовлетворения или умилостивления Бога и т. д.[1048]
Ни для полемики, ни для простого упоминания о «юридической» теории в книге Глубоковского не нашлось места[1049].
Значение этого факта еще более возрастает от авторитета Глубоковского «как экзегета, превосшедшего всех предшественников в этой области» в русской богословской науке, ставшего «возглавителем» и «старейшиной русского богословия»[1050].
7. «О СМЕРТИ КРЕСТНОЙ» Г. ФЛОРОВСКОГО
В том же сборнике, откуда заимствован приведенный лестный отзыв о профессоре Н. Н. Глубоковском, была опубликована статья Г. В. Флоровского «О смерти крестной». Несмотря на небольшой объем, статья эта очень интересна, а потому содержание ее должно быть изложено более или менее подробно.
В воплощении Слова древние отцы видели смысл искупительного дела Христова. Воплощение — вочеловечение — есть оживотворение человека, обновление человеческой природы.
Но «Бог явился во плоти» не для того, чтобы действием Своего всемогущества пересоздать мир, — Бог не упраздняет изначального закона человеческой свободы. В этом заключается некоторый кенозис Божественной любви и воли. «Божественная любовь как бы связывает себя соблюдением тварной свободы»[1051].
Это следует иметь в виду, так как в воплощении Слова была воспринята человеческая природа первозданная, свободная от греха, это восприятие жизни, но не смерти.
В искуплении следует различать восприятие человеческой природы и «взятие греха», и это взятие совершается не в воплощении, а свободным изволением любви. Оно не исчерпывается одним страданием. Вся жизнь Спасителя есть единый подвиг любви, единый Крест. Но это еще «не весь Крест… Нельзя разрывать на части единое искупительное дело Христово. Земная жизнь Спасителя есть единое органическое целое, и не следует связывать Его искупительный подвиг с одним каким‑либо отдельным ее моментом. Однако вершина этой жизни—в смерти»[1052]. Воплощением начинается евангельская история Бога Слова, исполняется она в смерти крестной. Христос приходит пострадать и умереть.
