ГЛАВА 17
О найденных в храме Сераписа иероглифических письменах
При разрушении и очищении Сепаписова храма, найдены в нем вырезанные на камнях так называемые иероглифические письмена, между которыми были знаки, имевшие форму крестов. Увидев такие знаки, христиане и язычники, те и другие усвояли их собственной религии. Христиане утверждали, что они принадлежат христианской вере, потому что крест считали знамением спасительных Христовых страданий, а язычники доказывали, что такие крестовидные знаки общи и Христу, и Серапису, хотя иное значение имеют у христиан и иное - у язычников. Между тем как происходил этот спор, некоторые, обратившиеся к христианству из язычества и понимавшие иероглифические письмена, истолковали те крестовидные знаки и объявили, что ими обозначается будущая жизнь. По сему объяснению, христиане еще с большей уверенностью стали относить их к своей религии и превозноситься перед язычниками. Когда же из других иероглифических письмен открылось, что в то время, как явится знак креста, означающий новую жизнь, храму Сераписа придет конец, тогда весьма многие язычники обратились к христианству, исповедали грехи свои и крестились. Это-то слышал я о тех крестовидных начертаниях. Не думаю, однако, чтобы египетские жрецы, начертывая изображение креста, могли знать что-либо о Христе, ибо, если тайна его пришествия в мир, по слову Апостола (Кол. 1, 26), была сокровенна от век и от родов и неизвестна самому начальнику злобы дьяволу, то тем менее могла она быть известна служителям его - египетским жрецам. Открытием и объяснением этих письмен промысл соделал то же, что прежде явил на апостоле Павле, ибо и сей, умудренный Духом Божиим Апостол таким же образом при-{221}вел многих афинян к вере, когда прочитал начертанную на храме надпись и приспособил ее к своей проповеди 25. Разве только не скажет ли кто-нибудь, что слово Божие прорекалось в египетских жрецах точно так, как некогда в устах Валаама и Каиафы, которые пророчествовали доброе против воли 26. Но довольно об этом.
ГЛАВА 18
О том, что царь Феодосий, во время пребывания своего в Риме, принес много пользы городу, разрушив разбойнические гнезда манципов и уничтожив позорные систры в непотребных домах
Царь Феодосий, в короткое время своего пребывания в Италии, сделал весьма много полезного для римлян - одно дал им, а другое прекратил между ними. Он оказал им много милостей и уничтожил в городе два срамных обычая, из которых один был следующий. В великом Риме издревле существовали огромные дома, в которых приготовлялся хлеб и раздавался гражданам. Приставы этих домов, называвшиеся на латинском языке mancipes (хлебники), с течением времени сделали из них вертепы разбойников. Так как в нижних частях сих зданий находились мукомольни, (в которых нужны были работники), то по бокам каждого из них манципы устроили харчевни, где предлагали непотребных женщин и чрез то уловляли многих приходивших туда либо для получения пищи, либо для удовлетворения постыдной страсти. Входившие внутрь, посредством какой-то машины, из харчевни ниспадали в мукомольни, чему подвергались особенно приезжавшие в Рим иноземцы. Попавшие туда принуждаемы были работать, - и многие, не получая позволения выйти, состаривались там, а к родственникам пускаема была молва об их смерти. В такую западню попал один из воинов Феодосия. Его заперли в мукомольню и не хотели выпустить, но он, обнажив бывший при нем меч, умертвил удерживавших, и манципы в страхе освободили его. Узнав об этом, царь самих манципов строго наказал, а разбойнические дома приказал срыть. Это - первое зло, от которого Феодосий избавил столицу, а второе состояло в следующем. Если женщину уличали в любодеянии, то наказывали ее не через исправление, а через усугубление того же греха, а именно: запирали ее в тесное любодеище и оставляли любодействовать без стыда. Притом во время сего постыдного дела, звонили в колокольчики, чтобы оно не укрывалось от проходящих, но чтобы, по звуку колокольчиков, все {222} знали о таком позорном наказании. Узнав об этом бесстыдном обычае, царь не хотел терпеть его, но разрушил систры, - так назывались те любодеища, - а уличаемых в любодеянии женщин приказал подвергать наказаниям иного рода. От этих-то двух мерзких и гнусных дел царь Феодосий избавил город Рим. Устроив наилучшим образом и другие дела, он оставил царствовать в Риме Валентиниана, а сам вместе с сыном Гонорием отправился в Константинополь и прибыл сюда в консульство Тациана и Симмаха, в десятый день месяца ноября 27.
ГЛАВА 19
О пресвитерах-духовниках, по какому случаю они были в то время отменены
Около того же самого времени найдено было нужным уничтожить при церквах пресвитеров-духовников по следующей причине. После того, как новациане отделились от Церкви и не хотели иметь общение с падшими во время гонения Деция, епископы присоединили к церковному чину пресвитера-духовника, чтобы падшие после крещения исповедывали грехи свои пред нарочно для сего поставленных священниками. В некоторых обществах это правило соблюдается и доныне. Одни только исповедники единосущия и единомысленные с ними в вере новациане отвергли пресвитера-духовника. Новациане и в начале не принимали этого дополнения к церковному чину; а православные, владевшие в то время церквами, долго соблюдали его и отменили уже при епископе Нектарии, по следующему случаю. Одна благородная женщина пришла к пресвитеру-духовнику и подробно исповедала перед ним грехи свои, сделанные после крещения. Пресвитер велел ей поститься и непрестанно молиться, чтобы с покаянием она могла явить и дело достойное покаяния. Через несколько времени та же женщина созналась пред ним и еще в одном грехе - в преступной связи с церковным диаконом. Когда это открылось, диакон был отлучен от Церкви, а в народе произошло волнение: негодовали не только на само преступление, но и на то, что помянутое дело навлекло на Церковь поношение и обиду. Так как вследствие сего духовные начали подвергаться насмешкам, то некий священник Евдемон, родом из Александрии, подал епископу Нектарию совет - отменить должность пресвитера-духовника и позволить каждому приступать к таинству по суду собственной его совести, ибо только этим способом можно соблюсти Церковь от поношения. Я осмелился поместить это в своем сочинении потому, что о событии слы-{223}шал от самого Евдемона. Вообще, часто было мною замечаемо, что я употреблял все старание узнавать о происшествиях от людей, которые знали их, и тщательно разведывать события, чтобы не написать чего-нибудь противного истине. Я тогда же сказал Евдемону: "Бог знает, пресвитер, принесет ли твой совет пользу Церкви или нет". Вижу, что он дал христианам предлог не обличать друг друга в прегрешениях и не соблюдать апостольского повеления, говорящего: не приобщайтеся к делом неплодным тьмы, пачеже и обличайте (Еф. 5. 11). Но об этом сказано довольно.
ГЛАВА 20
О том, что и между арианами, и между другими еретиками произошло много расколов
Считаю нужным не проходить молчанием и того, что происходило у других, то есть у ариан, новациан и еретиков, получивших название от Македония и Евномия, ибо Церковь, разделившись, не остановилась на этом разделении; особые общества стали снова разделяться и, пользуясь маловажными и ничтожными предлогами, расходились между собой. Каким образом, когда и по каким причинам каждая ересь раздроблялась, мы изложим впоследствии; теперь же замечаем только, что царь Феодосий не преследовал ни одной из них, кроме ереси Евномия, которого он приказал сослать в заточение за то, что Евномий в Константинополе делал собрания по частным домам, читал в них свои сочинения и этими сочинениями развращал многих. Других он не гнал и не принуждал к единению с собой, но позволил всем делать особые собрания и в исповедании христианской веры держаться того мнения, какое кто имеет. Прочим дано было позволение устроить молитвенные дома вне городов, а единомышленным с собой в вере новацианам повелел он без всякой боязни владеть церквами, как и прежде сказано, внутри городов. Здесь я считаю уместным рассказать нечто о новацианах. Начнем речь немного выше.
ГЛАВА 21
О том, что и новациане пришли к разногласию
Константинопольской новацианской Церковью в продолжение сорока лет, от времени Константина до шестого года царствования Феодосия, как прежде сказано, управлял Аге-{224}лий. Приближаясь к смерти, он рукоположил на свое место в епископы Сисинния. Но хотя Сисинний был один из поставленных Агелием же пресвитеров, славился красноречием и вместе с царем Юлианом учился философии у философа Максима, однако народ новацианский осуждал это рукоположение и жаловался, почему не рукоположен лучше Маркиан, муж, отличавшийся благочестием, которому новациане обязаны были спокойствием при Валенте. Желая утолить скорбь народа, Агелий рукоположил и Маркиана, потом, получив небольшое облегчение от болезни, пришел в церковь и, обратившись к народу, сказал: после меня да будет вашим епископом Маркиан, а после Маркиана - Сисинний. Сказав это, он жил не много и скончался. Но когда Маркиан сделался епископом новациан, Церковь их разделилась - по следующей причине.
