17. Еврейская рукопись книги Сираха была обнаружена в 1896 г в каирской синагоге Ее нашли в генизе, помещении для обветшавших манускриптов Впоследствии были найдены и другие списки еврейского текста книги Один из фрагментов ее обнаружили в иудейской крепости Масаде (1963 г.).
18. У Бен-Сиры есть ряд мест, близких по содержанию к Гомеру и другим греческим поэтам, а также к писаниям Эпикура и стоиков. Но прямое влияние эллинства на Сираха доказать трудно. См. по этому вопросу: М. Непgеl. Judentum und Hellenismus, s. 241-275. Что касается Библии, то внук Бен-Сиры говорит, что его дед "больше других предавался изучению Закона, Пророков и других отеческих книг". Это триединство (Тора, Пророки, Писания) в иудейской терминологии означает полный свод Библии (сокращенно Танах). Из "панегирика отцам" (Сир 44-50) можно заключить, что Сирах знал почти весь Танах, кроме Книги Даниила.
19. Сир 10, 2, 25, 17, 27, 2, 28, 21.
20. Сир 6, 6, 14, 9, 12, 13, 22, 26, 29.
21. В одном только месте 47-й главы (ст. 24-25) Иешуа говорит о божественном обетовании сохранить престол для "остатка Давидова", но слова мудреца как бы брошены вскользь. Очевидно, мессианизм не играл для него существенной роли.
22. То, что Товит принадлежит к североизраильскому колену, есть одно из доказательств происхождения легенды из этой среды. Товит представлен современником трех ассирийских царей VIII-VII вв. В книге упомянут мудрец Ахикар, который был советником этих царей в указанную эпоху. Сказания об Ахикаре распространились впоследствии среди многих народов (См.: Н. Дроздов. Происхождение Книги Товита. Киев, 1901,с. 318 сл.). Арамейский вариант Ахикаровой легенды, имеющей ряд параллелей с Кн. Притчей (23, 13-14,25, 15, 27, 3), был найден в Египте в 1913 году. Английский перевод текста с арабской и сирийской версиями опубликован в АРОТ, V. II, р. 724 ff. Товит назван родственником Ахикара (Тов 1, 22), но во внебиблейских источниках его национальность не указана. Ссылаясь на ряд анахронизмов в Кн. Товита, некоторые авторы относили ее к середине I в. н. э. , однако списки ее, найденные в Кумране, указывают, что книга была написана до н.э. Персидское влияние и отсутствие намеков на события Маккавейского времени позволяют датировать Кн. Товита концом III-началом II в. до н. э. См.: D. R. Dumт. Тоbit - JВС, р. 620.
Глава шестнадцатая
ЭЛЛИНИЗАЦИЯ: УСПЕХИ И ПОРАЖЕНИЯ
Враждующее соединяется, и все происходит через борьбу.
Гераклит
Александрия и Иерусалим, 200-168 гг. до н. э.
"Наша западная идея Бога, - справедливо утверждал Ясперс, - берет начало из двух исторических источников: Библии и греческой философии" (1). Слияние же этих источников началось в Александрии.
Живя среди египтян, евреи и греки впервые как бы открыли друг друга. Знакомство с эллинской мыслью произвело в иудействе своего рода умственный переворот, который стал прологом к проповеди единобожия среди язычников и к эллинизации иудаизма. Остается лишь пожалеть, что первые этапы этого процесса почти скрыты от нас. Скудные свидетельства, краткие фрагменты, имена без биографий, неясные предания-вот и все, что сохранилось.
Наиболее ранним свидетельством этого рода можно считать приведенный выше рассказ Клеарха об иудейском мудреце из Сирии (См. выше, гл. IX) . Будучи эллином "по языку и по духу", он, очевидно, сохранил отеческую веру и поразил Аристотеля "великой и редкой умеренностью в образе жизни и самообладанием". Замечательно, что этот человек имел широкий круг общения и объезжал многие города, беседуя с искателями мудрости. Как он говорил с эллинами о своей религии, можно представить по "Посланию Аристея" (См. выше, гл. IX).
Автор его раскрывает перед читателем разумность и нравственную высоту Моисеева учения. Объясняет он и мотивы еврейской обособленности, которая обычно раздражала греков. Она имеет, согласно "Посланию", прямой и ясный смысл, ибо продиктована необходимостью хранить веру от заблуждений. Свой народ Моисей намеренно "окружил непроницаемой оградой и железными стенами", чтобы Израиль остался "чистым душой и телом и свободным от суеверий" (2). Но при этом автор изображает религию Библии как нечто понятное и доступное для всех мыслящих людей. Один из персонажей книги-язычник-так характеризует верования иудеев: "Они поклоняются тому же Богу-Господу и Творцу Вселенной, что и все народы и мы с вами... хотя мы называем его другим именем: Зевса, или Дия" (3).
Диалогу способствовал и александрийский перевод Ветхого Завета. Предназначенный сначала для эллинизированных евреев, он в то же время дал возможность просвещенным грекам знакомиться с иудаизмом не по слухам, а по первоисточнику. Переводчики, возможно, учитывали это и многим образным выражениям Писания придали более абстрактную форму, чтобы приблизить их к мышлению греков.
По-новому иудеи взглянули и на само "язычество". Прежде они знали его по культам Ханаана, Египта, Вавилонии, с которыми их предки боролись в течение веков. Но в Александрии они встретились с феноменом, который должен был их глубоко поразить: миром эллинской философии. Оказалось, что "язычники" не настолько безумны и суеверны, как считали раньше. В творениях Анаксагора, Гераклита, Пифагора, Платона и Аристотеля александрийские евреи нашли учение о верховном Божестве и нравственные принципы, близкие к Торе.
Это открытие, взволновавшее диаспору, необходимо было осмыслить в свете Писания. Выполнить нелегкую эту задачу взялся еврейский философ Аристобул Панеадский.
По одним сведениям, он жил в III веке при Филадельфе и входил в число переводчиков Библии; по другим, более достоверным, Аристобул служил при дворе Птолемея VI Филометора и написал толкование на Моисеев Закон около 170 года (4). Иногда его называют последователем Аристотеля, но, по-видимому, Аристобул не придерживался какой-либо одной из западных систем. Поскольку греческая философия представлялась ему достойной всяческого внимания, он хотел, чтобы его соплеменники не прошли мимо этого духовного богатства.
Но как было совместить языческую мудрость со Словом Божиим?
Ответить на этот вопрос философу помогло убеждение самих греков, что их идеи имеют восточное происхождение. К тому же в ту эпоху распространилась мысль о родстве иудеев и греков, в частности, на нем настаивали спартанцы при заключении союза с Иерусалимом около 300 года (5).
Принимая все это во внимание, Аристобул развил свою теорию греко-еврейских связей и "заимствования". "Гомер и Гесиод,-писал он, черпали из наших книг". Он доказывал, что все лучшее в эллинской метафизике имеет общий с иудаизмом источник. Среди учеников Библии Аристобул называет Орфея, Пифагора, Гераклита, Сократа. "Платон,-уверял он, - усвоил начала нашего Законодательства; и очевидно, что он тщательнейшим образом вникал во все подробности". Этим Аристобул объяснял совпадения в ветхозаветном учении и доктринах философов.
Гипотеза эта, принятая затем Филоном и раннехристианскими писателями, была ошибочной, однако она содержала плодотворную мысль о единстве духовной истории человечества. Ведь если Платон был "афинским Моисеем", значит, философию его уже нельзя было считать только заблуждением. Словом, перед нами важный шаг на пути к универсализму и целостному пониманию религиозного становления мира.
Но, пожалуй, самым интересным и перспективным у Аристобула был его метод толкования Библии. Здесь он в известном смысле продолжил дело ее переводчиков, еще более приблизив Писание к эллинистическому читателю. Основные принципы ему были опять-таки подсказаны греческой литературой. Киники и стоики, которых было немало в Александрии, в поисках умозрительного смысла мифов издавна толковали их аллегорически. Лучший ключ к Ветхому Завету, особенно к его темным местам, Аристобул едва ли мог найти, тем более что уже пророки прибегали к аллегориям (6).
Аристобул стал раскрывать значение библейской символики, переводя ее на язык отвлеченных понятий. В частности, он указывал, что антропоморфные выражения священных книг нельзя понимать буквально. Так, "рука Божия" означает силу (динамис) Творца, а если в Библии написано: "Бог сказал"-это тоже следует толковать в переносном смысле. Своим методом Аристобул положил начало библейскому богословию как искусству расшифровывагь подлинный смысл Писания, улавливая его сквозь оболочку восточных метафор. Отныне своеобразный язык Ветхого Завета перестал быть помехой для образованных греков и эллинизированных евреев.
Взаимопониманию Востока и Запада способствовало также изложение библейской истории на греческом языке. Этому делу посвятили себя три современника Аристобула Димитрий, Евполем и Артапан (7). Они пошли по пути, проложенному Беросом и Манефоном, знакомя александрийскую публику с прошлым своего народа и страны.
Книги этих историков не сохранились, мы знаем о них лишь по небольшим отрывкам, из которых ясно, что авторы придерживались взглядов Аристобула.
